Кто это мог быть?! Зачем он в доме?! Где сам Игорь Андреевич с Татьяной?! Они не уезжали никуда. Влада видела, как машину загнали в гараж и не выгоняли уже оттуда. Почему они не слышали чужака? Так крепко спали?
Бесконечно теребя свой мозг тревожными вопросами, Влада наконец уснула. Проснулась от громкого крика. Тяжело дыша, рывком села на кровати.
Что ее разбудило?! Кто кричал?! Который сейчас час, почему ей никто не принес хотя бы воды?!
Крик повторился через мгновение, и она с облегчением улыбнулась.
Это соседский мальчик с друзьями-ровесниками играл в мяч на специальной спортивной площадке, оборудованной для него его отцом. Ребята только начинали входить в пору взросления. Длинные ноги болтались в широких шортах, сильные, жилистые, но все еще худые руки отбивали друг у друга мяч, рывком посылали его в баскетбольное кольцо. Козырьки кепок назад, футболки взмокли, шум, гам и даже иногда интересные словечки.
Понаблюдав за ними какое-то время и вспомнив свое такое же — давно упущенное, — Влада подошла к двери и подергала за ручку. Все еще было заперто. Она покричала, зовя Татьяну, раз, другой, третий. В ответ полная тишина. И вот тут-то и пришло страшное воспоминание о странностях минувшей ночи.
Ведь кто-то чужой был в их доме этой ночью! Кто-то ходил из комнаты в комнату, закрывая и раскрывая двери! Это, наверное, грабитель! Что, если Игорь Андреевич укатил куда-нибудь с Татьяной, а в это время их дом обокрали? Что будет?! Это же всему конец! Не удалось упрятать ее в сумасшедший дом, не удалось переехать на машине, так теперь воровкой объявят, приплетя ей соучастника.
Соучастник! Боже правый, кто же это мог быть?! Кто-то же шептал ей в замочную скважину, рекомендуя уснуть. Все, правда, у нее получилось с точностью наоборот. И перепугалась до смерти, и издевка ей в том пожелании чудилась, и уснуть потом долго не смогла.
— Татьяна! Татьяна, где ты?! — Влада минут тридцать колотила по двери кулаками и звала домработницу.
Никто не шел ее накормить. Вот тогда и пришло решение обратиться за помощью к соседским ребятам. Она выглянула в окно, позвала их и долго потом уговаривала перебраться через забор и подтащить к ее окну чердачную лестницу.
Они над ней поиздевались от души, наперебой перебирая причины и загибая при этом пальцы.
И папа их заругает. И вторжение на чужую территорию уголовно наказуемо. И лестница эта наверняка тяжелая. И вообще это не их дело — выручать из беды странных дамочек в рваной одежде. Один даже выдвинул предположение, что она попавшаяся в западню воровка. Хорошо тот подросток, к кому эти все пришли в гости, вовремя его одернул и сказал, что это жена Игоря Андреевича, а то пришлось бы еще объясняться и по этому поводу.
— Я заплачу, — пообещала она, совершенно не представляя, сколько у нее наличности и есть ли она вообще.
— Сколько? — деловито осведомился один из подростков.
— Пятьсот на всех, — пробормотала она, вспомнив о заначке, припрятанной в спальне.
Это на тот случай, если по дому и впрямь ночью прошелся вор и кошелек в ее сумочке окажется пустым. Тут еще, избивая ее вчера, Игорь Андреевич с пеной у рта разорялся, что вычистит у нее все карманы и не даст ей больше ни цента. Про эти пятьсот рублей он не знал. Их она подросткам и пообещала.
Лестницу притащили и таращились потом со знанием дела на ее тело, проглядывающее сквозь дырки на майке. Таращились и деловито щелкали языками, переговариваясь и хихикая между собой.
— Спасибо. Я сейчас, — потопталась она у порога.
— Нет, мы с вами, — сделал шаг вперед сын соседа. — А то вы сейчас за дверь улизнете, закроетесь, и тю-тю наше вознаграждение. Мы с вами!
Она потом была благодарна им за присутствие. И судьбе еще была благодарна тоже, что сподобила послать ей этих ребят в роли важных свидетелей. Не было бы их, сомнений ни у кого не осталось бы, что это она убила Игоря Андреевича и Татьяну. А так приходилось сомневаться и предполагать наличие сообщника. А он если и имелся у нее, то о нем ей ничего не было известно. Ничего!!!
— Я не знаю, кто это был, Дмитрий Иванович.
Она стойко выдержала его игру глазами. Не отвернулась, не покраснела и не несла всякий вздорный лепет. С достоинством и оставаясь почти спокойной. Насколько вообще можно было оставаться спокойной в такой ситуации.
— Но кто-то же был?!
— Да, был. Я проснулась оттого, что хлопнула дверь, кажется. А потом эти осторожные шаги по коридору. Очень страшно сделалось! Поначалу подумала, что это они… — Влада кивнула в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. — А потом поняла, что нет. Они бы не стали так осторожничать. Зачем?.. Этот человек ходил, открывал и закрывал двери.
— Почему не открыл вашу, раз ключ торчал из замка? — тут же ввернул Калинкин, и веря и не веря ей.
— Не знаю, — пробормотала она, хотя знала почти наверняка. — Я думала даже, что это грабитель.
— Странный какой-то грабитель, не находите? Ничего не взял, кроме двух жизней, — пробормотал Калинкин и неожиданно протяжно зевнул.
Глянул на часы и чертыхнулся. Время карабкалось к полуночи! А он и поужинать толком не успел. Тетя Шура Бабкина спугнула его с балкона. Окрошка так и осталась стоять там, на табуретке. А пожрать бы теперь не мешало. Да разве получится! Пока свернутся все. Пока доставят подозреваемую в отделение.
— А вы собирайтесь пока, собирайтесь, — поторопил он ее. — Здесь вас никто не оставит, уж будьте уверены.
— А где оставят? — Она метнула испуганный взгляд в сторону Александры, но та вовремя отвернулась.
Смотреть на бедную истерзанную женщину, попавшую в такой переплет, и оставаться при этом безучастной, как Калинкин, было выше ее сил. В который раз за вечер пожалела, что пошла работать в милицию. Надо было в школу идти и детей учить. Истории, и праву, и тому еще, чтобы не сотворили они когда-нибудь с собой и кем-то еще таких ужасных вещей, какие произошли в этом красивом несчастливом доме.
— В отделении оставят, гражданка Черешнева. В отделении, — рассеянно ответил Калинкин, подписывая врученный ему протокол. — Мы имеем полное право задержать вас на несколько суток до выяснения обстоятельств.
— А что потом? — Она выбралась из-за стола, встав с дивана, и переминалась теперь с ноги на ногу, рассматривая затоптанный пол столовой.
Что бы сказал теперь по этому поводу Игорь Андреевич, не терпевший неопрятности? Теперь не скажет. Его унесли в черном пластиковом мешке следом за Татьяной. И все, что от него осталось в этом доме, это лужа крови на кровати и брызги на стенах и шторах спальни.
Она хорошо все рассмотрела, когда поднялась туда с подростками. Фрагментально, как сказал бы кто-то сведущий.
Кусок стены в брызгах. Обои были дорогими, темно-бордовыми. Игоря Андреевича это заводило. Багровое на багровом получилось теперь.
Огромная лужа под его спиной. И он лежал в этой луже лопатками и, может быть, ежился теперь на том свете от отвратительного неуютно-липкого ощущения.
И мелкая россыпь капель крови на шторах. Нежно-розовый тяжелый шелк сбрызнули кровавым горошком…
Ах да, еще синяки у нее на теле остались, и шрамы в душе, и теперь вот, может быть, и тюремное заключение добавится. Это, так сказать, наследство, им завещанное.
— А потом вам либо предъявят обвинение в убийстве вашего мужа и домработницы, либо…
— Либо?
Она сделала пару мелких шажков по направлению к выходу из столовой и тут же остановилась.
— Либо отпустят под подписку о невыезде, это на тот случай, если убийца не будет найден, — пробубнил Калинкин и снова уткнулся в чтение бумаг, не забыв поторопить: — А вы собирайтесь. Оденьтесь потеплее. Кто знает, на сколько вы у нас задержитесь…
Удальцову едва удалось вырваться из лап психоаналитика. Нашел себе тоже головную боль на конец рабочей недели. Не хотел идти! Знал, что ничего нового для себя там не почерпнет, ничего не приобретет и ни от чего не избавится, нет, все равно пошел. Только обеденным перерывом зря пожертвовал да ненужную изжогу себе нажил. У него, удивительное дело, после визитов к психоаналитикам всегда теперь случалась изжога. Странно, однако…
— Делать тебе, Женька, нечего, как деньгами сорить куда ни попадя! — фыркнула секретарша Саша, укладывая в сумочку пудреницу и губную помаду. — Не психоаналитик тебе нужен, а хорошая женщина!
— Да, найдешь такую, как же, — проворчал он в ответ, тут же машинально потянувшись к зеркалу.
Он, словно женщина, обзавелся теперь маленьким зеркалом и всякий раз, как бывал один, смотрелся в него, наблюдая за тем, как медленно заживает его лицо от глубоких царапин.
— Да ты все не там ищешь, Женька! — возмутилась Сашка.
И ножкой даже притопнула на него, хоть и числилась в подчиненных. На самом деле другом была — закачаешься, и теперь, когда рабочий день был закончен, могла позволить себе такую вот вольность.
