– Не волнуйтесь, со мной все в порядке. У меня бывают обмороки.
После этого он выразительно посмотрел на нее, давая понять, что ей стоило бы покинуть мужской туалет. Несколько обиженная дама вышла, и Митя тут же открыл футляр.
Холст внутри был. Может быть, его подменили?
Дрозд, оглядевшись по сторонам, развернул сверток. Перед ним во всей своей красе предстали гогочущие гуси. От души отлегло: картина была на месте. Но, черт возьми, чего же тогда хотел рыжий бандит? Для какого беса он зашел в туалет вслед за несчастным искусствоведом и оглушил его молодецким ударом? Митя проверил карманы. Документы, билеты и деньги были на месте. Он пожал плечами: происшедшее было выше его понимания.
Ему, конечно, и в голову не могло прийти, что несчастный холст только что подменили дважды: сначала прямо у него на глазах фальшивая уборщица заменила первое «Утро на птицеферме», под которым скрывался подлинник Шагала, на копию Клода Жибера, выполненную многодетным и замученным жизнью Михаилом Рувимчиком. Потом, оглушив Митю, рыжий Толян подменил фальшивого Жибера на настоящего, записанного вторым «Утром на птицеферме»…
Толян, и вообще-то не блиставший интеллектом, на этот раз превзошел самого себя и в спешке даже не взглянул на украденную картину: ему велели взять ту, которая будет в футляре у искусствоведа и подсунуть тому свою, чтобы тот не поднял шума в аэропорту и не привлек к Толяну внимания. В машине он развернул холст, но все равно ничего не понял: картина была хорошая, красивая голая девка возле бассейна, шефу наверняка понравится. А что там должно было быть нарисовано… Вроде шеф говорил: тоже гуси… Ну так эта картина еще лучше. Ладно, шеф сам разберется.
Толян погнал на Петроградскую сторону, а Митя Дрозд, постанывая, вернулся к стойке регистрации. Его очередь уже подошла, и краснолицый толстяк, которому Митя поручил присмотреть за своими чемоданами, нервно оглядывался по сторонам.
Митя поблагодарил его и протянул девушке за стойкой свой билет.
Полчаса спустя самолет авиакомпании «Пулково» с Митей Дроздом и подлинником картины Клода Жибера «Бассейн в гареме» на борту поднялся в воздух и взял курс на Париж.
***
Рыжий Толян по обыкновению бодро ввалился в бильярдную. Боец при входе его пропустил, но вид имел мрачный и недружелюбный. Толян, от природы не отличавшийся тонкостью душевной организации, почувствовал все же неладное.
Штабель ждал его в задней комнате с угрюмым и многообещающим видом. Эрлих стоял возле него, как ближний боярин возле трона, имея на лице обычное свое уклончивое выражение.
– Ну, балбес рыжий, – приветствовал шеф Толяна, – принес?
– Принес! – радостно рапортовал Рыжий, вытаскивая холст из-за пазухи.
– И что же ты, Эйнштейн недорезанный, принес? – с недоверчивым интересом произнес Штабель, потянувшись к холсту.
Толян, обидевшийся на примененную к нему еврейскую фамилию, гордо развернул рулон перед шефом.
– Во, конкретная вещь!
– Слушай, ты, придурок! – заговорил Штабель тихим и страшным голосом, выдержав сначала долгую паузу и несколько раз шумно вдохнув и выдохнув. – Ты, придурок, тебе что велели принести? Тебе велели принести ту картину, которую ты сам, жертва пьяной акушерки, относил художнику. Первый раз ты принес черт знает что, ну там хоть можно было перепутать – тут гуси и там гуси. Ты хоть посмотрел на то, что берешь?
– А че? – обиженно произнес Толян, хлопая рыжими ресницами. – Хорошая картина, в натуре! Реальная вещь!
– Сережа, с кем вы работаете! – подал голос молчавший до того Эрлих. – Это же просто ужас, какой у вас контингент!
Толян хотел было поставить на место вредного еврея, но потом решил гордо промолчать. Штабель смотрел на него с холодной яростью и не мог найти достойных слов. Наконец, повернувшись к Эр лиху, он попросил:
– Семен, посмотри, что за мазню притащил этот олигофрен.
Семен Борисович взял холст в руки, осмотрел сначала его изнанку, затем лицевую сторону. После этого он попробовал краску на холсте толстым веснушчатым пальцем и зачем-то даже понюхал картину. Наконец он поднял на Штабеля печальные выразительные глаза и спросил:
– Сергей, вам в двух словах или поподробнее?
– В двух словах, но поподробнее, – непонятно ответил Штабель.
Эрлих ничуть не удивился и начал:
– Во-первых, сюжет. «Бассейн в гареме», сюжет французского салонного художника Клода Жибера. Картина Жибера украдена недавно из Эрмитажа, кто украл – неизвестно, где картина – тоже неизвестно…
– Так это она и есть? – прервал Эр лиха крайне заинтересованный Штабель.
– Сергей, слушайте и не перебивайте, – Эрлих поморщился, – я сейчас до этого дойду. Второе – холст. Холст недавнего изготовления, российский, среднего качества, обыкновенный ширпотреб. Третье – краски. Краски довольно хорошие. Частью – немецкие, частью – здешние, питерского производства, достаточно свежие, еще ощущается сильный запах пинена… Это такой специальный растворитель для масляных красок, – пояснил Семен Борисович, заметив вопрос в глазах Штабеля. Наконец, четвертое. Техника живописи достаточно уверенная, хорошо воспроизведен мазок Жибера, хотя чувствуется, что художник торопился. Лессировка не сделана… Итак, вывод: мы имеем недавно выполненную копию картины Клода Жибера «Бассейн в гареме». Копия сделана, скорее всего, на заказ – поскольку время работы ограничено. Работал не студент, а достаточно опытный художник. Вот, в общем, все, что я могу сказать без детальной экспертизы.
– Спасибо, Семен, – Штабель благодарно кивнул, – не зря я тебе плачу. Кстати, появление этой копии тоже интересно, учитывая игры вокруг украденного Жибера и его продажи… С тобой, козел, – он повернулся к Толяну, – стоило бы разобраться раз и навсегда: закатать в бетон и положить в фундамент нового дома с элитными квартирами… Да не трясись ты, не трясись! Поживешь еще! Хоть и нет от тебя никакого проку. Эй, Лаврушка!
На окрик хозяина появился невысокий коренастый парень явно кавказского вида.
– Что там у тебя, в этом твоем… как его… Запечье?
– Рамазановы не платят, жалостно рапортовал кавказец, – Шадыбин клянется, что нет оборота, даже на водке никакой прибыли…
Вот туда поедешь, – повернулся Штабель к Рыжему, – слышал такой райцентр – Подпорожье? От этого Подпорожья раз в три дня ходит катер до поселка Запечье, никак иначе туда не добраться. Крупный культурный центр, отдали за долги. Лаврик тебе все объяснит. Сможешь там порядок навести, деньги выбить – оставлю в команде, не пойдут дела – уж извини, я тебя и так долго терпел.
Рыжий Толян переводил пустые голубые глазки с шефа на Эрлиха, с Эрлиха на Лаврушку и вполголоса повторял:
– Раз в три дня катер? Ох, блин! Запечье? Ну, растудыть твою…
– Кстати, – снова повернулся к нему Штабель, – там, в этом Запечье, большая птицеферма. Гусей одних… чертова прорва! Налюбуешься…
Когда Толян, поддерживаемый Лаврушкой, удалился нетвердыми шагами, Штабель повернулся к Эр лиху.
– Что ты об этом думаешь?
Тот молча развел руки, а потом добавил ехидно:
– Вы, Сережа, платите мне за экспертизу. Вы предъявляете мне картины, а я говорю, чьи это работы, у кого украдены и сколько стоят на рынке. Иными словами, выражаясь вашим языком, я отвечаю на ваши конкретные вопросы. Данный же вопрос риторический. Отвечу только, что по моим подозрениям, Шагал уплыл в неизвестном направлении. Подозреваю также, что профессор Аристархов, даже если бы хотел, не смог бы ответить вам, куда делся Шагал. Вряд ли он стал вывозить картину за границу таким ненадежным способом, зная, что это не копия, а безумно дорогой Шагал.
– Да, с Аристарховым трудновато будет справиться, – задумчиво пробормотал Штабель. – Ни за что старый черт не расколется… Плакал мой Шагал.
– Насколько я знаю, он не совсем ваш… – начал было Эрлих, но перехватил взгляд Штабеля и счел за лучшее замолчать.
Весь вечер Штабель выглядел расстроенным и ужинал в ресторане без всякого аппетита, чем очень обидел знакомого официанта. Штабель не любил закатывать гулянок с развеселыми девицами, в ресторанах бывал в небольшой достаточно трезвой компании, требовал только безукоризненного обслуживания, но зато всегда давал огромные чаевые, поэтому официант был очень озабочен услужить. Но высокий гость в этот раз, похоже, даже не замечал, что он ест.
После ресторана Штабель дал шоферу адрес небольшой, но уютной квартирки на окраине города, предварительно позвонив туда по телефону. Там ждала его Женя.
Ему понравилось, что она не повисла на шее прямо в прихожей, не слюнявила лицо поцелуями – словом, не изображала бурную радость.
– Что молчишь? – все же спросил он. – Не рада?
– Рада, – ответила она, – а суетиться, хвостом вилять, как собака, – это не для тебя. Ты ведь не простой клиент.
