он и делает. По-настоящему. Он вскрывает их и потрошит, чтобы влезть внутрь. Он сворачивается в клубок у них внутри. Насколько это возможно. И неизбежно, даже если он втискивается внутрь лишь частично, тела жертв трещат и расходятся.
– Внутрь трупа?! – вскрикнула Людивина, скривившись от отвращения.
– Но зачем? – поинтересовался Сеньон. – Даже безумец не полезет… в живот к своей жертве, он же не поместится, целиком точно не влезет, это полный абсурд!
– Это его умственная конструкция. Он разрушает образ женщины, вероятно, в ответ на то, что сделала с ним мать, и в то же время пытается переиграть свое рождение, спрятаться от мира в женской утробе, уйти от реальности или, возможно, переродиться, чтобы получить второй шанс. С нашей, здраво-логической точки зрения, это выглядит безумно, но такова реакция его разума на детскую травму. Его психика увязла в болоте насилия в период становления, и теперь она неустойчива, извращена в самих своих основах, порочна, и это вынуждает его жить на шатком фундаменте. Он выстроил собственную цепочку рассуждений, которая позволила ему пережить все это, но которая не совпадает с нашей логикой, не соответствует общим нормам.
– Тридцать шестой размер! – вспомнил Сеньон. – Значит, это его нога. Он носит маленькие ботинки, потому что сам маленького роста. Стало быть, он может… влезать внутрь жертв.
– Если он так мал ростом, ему нужна большая хитрость и изворотливость, чтобы их одолеть, – заметила Людивина.
– Это возвращает нас к парадоксу между хладнокровием во время подготовки и кровожадным безумием в момент совершения преступления. После убийства он невероятно быстро восстанавливает контроль над собой.
Все в комнате ошеломленно молчали. Они силились представить себе Зверя, втискивающегося во вспоротый живот своих жертв, но это не укладывалось в голове. Мерзкая, чудовищная гимнастика была заведомо обречена на провал: слишком тесная оболочка из плоти и кожи неизменно расходилась и рвалась.
И убийца неизменно чувствовал разочарование. Ведь он стремился к недостижимому.
У него возникала потребность начинать все сначала. Снова и снова, в надежде однажды оказаться внутри одной из этих женщин. В укрытии. Спрятанным от мира. В безопасности, под защитой. Чтобы снова войти в этот мир иным, лучшим человеком, свободным от травм и неконтролируемых порывов.
Сеньон протянул руку к фотографиям:
– И теперь он переходит к действиям одновременно со своим приятелем!
Алексис кивнул:
– Они договорились, я ни секунды не верю в случайность.
– И что это? Их способ над нами поиздеваться?
– Фантом оставил нам нечто вроде послания, – подтвердила Людивина. – И на этот раз они решили действовать одновременно, между ними больше нет соперничества.
– Фантом берется за целую семью, – сказал Алексис. – Это преступление – его самое красноречивое высказывание о себе. Мало того что оба убийцы координируют свои действия, мы все лучше понимаем их характеры и личные черты. Почему они стали такими, в чем причина их отклонений.
– Ты ждешь ухудшения ситуации?
– Оно уже началось.
Сеньон выпрямился и, осененный догадкой, всплеснул руками:
– А что, если они убивали одновременно? То есть точно в одно и то же время? Совершенно синхронно!
– Они перезванивались, – понял Алексис. – Хорошая мысль! Запросим распечатки у всех телефонных операторов. Мне нужен список всех номеров, которые активировали прошлой ночью ретранслятор возле дома в Лувесьене. Мы ищем любой созвон с Польшей, входящий или исходящий.
Алексис снова вгляделся в фотографии жертвы.
Он представил себе невысокого, худощавого мужчину, настолько одержимого смертельной агрессией, что адреналин удесятеряет его силы. Он видел, как тот раздевается догола и втискивается в зияющий торс несчастной женщины, как по бокам выдавливаются внутренности. Он прямо видел, как тот ерзает и корчится, чтобы просунуть плечи, слышал, как проседает и трещит позвоночник жертвы, как расходятся ребра, как они лопаются под напором инородного тела, пытающегося втиснуться в чрево.
Как ему удается не оставить внутри ни единого волоска, ни с головы, ни с тела? Судмедэксперты не могли такое пропустить. Да еще три раза подряд!
И что за челюсть могла нанести такие укусы?
Все это было неясно. Пока неясно.
Ответы появятся, когда преступнику заломят руки за спину.
Они его арестуют.
Его и Фантома. Сейчас жандармы как никогда близки к тому, чтобы их вычислить.
Теперь это лишь вопрос дней.
Возможно, часов.
Группа Магали присоединилась к группе Алексиса, чтобы еще раз подытожить ход работы по делу в целом. Людивина и Сеньон тем временем принимали десятки списков, поступающих от операторов мобильной связи. Они вводили их в программу Analyst Notebook, которая затем сравнивала номера. Десятки тысяч номеров. Дом в Лувесьене располагался совсем близко от национальной трассы 186 и т-образного перекрестка Рокенкур, где соединялись трассы А13 и А12. Это был один из самых оживленных районов к западу от Парижа. Многочисленные ретрансляционные вышки охватывали весь район, и многие автомобилисты, проезжая мимо, наверняка задействовали их. Все это не облегчало работу по сопоставлению вызовов.
Шестеро жандармов беседовали и просматривали все данные, сидя все в той же маленькой комнате, где пахло кофе. На Париж опустилась ночь, городские огни сменили тусклое осеннее солнце.
Бен, лысеющий сорокалетний сотрудник, наконец встал, подошел к окну и потянулся:
– Только не говори, что при всех наших современных IT-службах компьютерщики не могут найти нам исходящий или входящий номер в Польше! Мы что, обязаны делать все это вручную?
– Как только я конвертирую списки, – поправил его Сеньон, – останется только искать по телефонному индексу страны, это не так уж муторно.
– Может, тебе и не муторно! Почему именно мне всегда достается Bouygues? [6]
Бен вытащил пачку распечаток. Из всех телефонных операторов только один всегда присылал свои файлы не в формате Excel, а в pdf, который нужно было конвертировать. А значит, обязательно поползут строки и потребуется долго исправлять вручную. Людивина начала с того, что распечатала все pdf-страницы, пришедшие от Bouygues Telecom, и передала их Бену и Франку. Тем временем она и Сеньон закончат вносить данные по другим операторам непосредственно в Analyst Notebook.
– Все номера с кодом 0033 вычеркиваем, – машинально сказал Франк без малейшего намека на юмор в голосе. – Если попадется звонок с префиксом 0048, ты выиграл джекпот. Ну давай, перекури и возвращайся, чем больше нас будет, тем быстрее закончим.
– Да мы уже два часа сидим за этой фигней, – огрызнулся Бен, доставая сигарету. – Я вернусь через пять минут.
Магали, как обычно, дунула на челку и наклонилась к Алексису:
– Фамилия погибшей семьи – Эймессис?
– Да.
– Помнишь, как зовут мужа?
– Жан-Филипп.
– Точно?
– Жан-Филипп, сто процентов, Мэг. А что?
– У меня в Лувесьене два Эймессиса.
– Там еще живут родители мужа. Сегодня днем к ним заходил Априкан, известил о трагедии и задал несколько вопросов. А
