Душа и сердце трепещут в ожидании прекрасного чуда…
– …Знаешь, Блэки, строго говоря, я уже видела принца. Мне было тогда пять лет, ему семнадцать. Нас пригласили погулять в королевском саду, вместе с королевой-матерью я играла с Эндрю[3]. И мимо прошел Чарльз, но я его почти не рассмотрела. Только лучше ему про это не напоминать, наверное. А то он подумает, что я так и осталась той маленькой озорной девчонкой…
Внезапно Диана замолчала.
Уши лошади дрогнули, и неспроста. Слышны были приближающиеся шаги, все ближе, уже совсем рядом, и…
Неужели?!
Наконец-то!
Из кустов вылетела пара черных лабрадоров, потом показался высокий худощавый мужчина, загорелый, лопоухий.
Чарльз улыбнулся, и Диана чуть не лишилась чувств.
Мечта стремительно становилась реальностью. Вот все уже происходит – пересечение взглядов, искорки интереса, обмен первыми приветствиями.
Как много нужно успеть ему сказать! Пожелать удачной охоты, намекнуть о встрече за обедом, предложить показать знаменитую картинную галерею Спенсеров…
Но пообщаться с принцем Диана не успела. Сначала на поляну вышли слуги Чарльза, один из них вел лошадь. Потом показались егеря, загонщики, а вот уже нетерпеливая стая собак деловито увлекает его за собой.
Виновато улыбнувшись, принц вскочил в седло, помахал рукой и умчался.
Оглушенная, растерянная Диана обняла присмиревшую Блэки.
– Как думаешь, я ему понравилась? У меня есть шанс? Если бы не Сара…
Взгляд Блэки показался девушке сочувственным, и нехорошие предчувствия сразу закричали сотней тоненьких противных голосков: «Ничего не получится из этой идеи, Диана! Чарльз увлечен твоей сестрой! Его улыбка – просто дань вежливости, только и всего».
Диана потрясла головой, разгоняя грустные мысли. И, закусив губу, пришпорила лошадь.
В конце концов для обеда выбрано прекрасное светло-голубое платье, выгодно оттеняющее ее глаза. И можно попытаться завести с принцем разговор об охоте. А еще сказать ему…
Диана печально вздохнула.
О чем говорить с таким мужчиной – она представляла очень смутно. Со школьными друзьями все выходило куда проще. Если пауза в разговоре затягивалась, можно было просто выпалить в лицо приятелям: «Ой, вы знаете, я ведь тупая, как бревно!» И весело расхохотаться. Но с Чарльзом, конечно, таких бесед вести нельзя, надо придумать какую-нибудь умную тему.
– Придумаю, – прошептала она, сжимая поводья. Как же кружится голова от стремительного бега лошади. И что все находят хорошего в верховой езде, ведь это же скука смертная. – Я что-нибудь обязательно придумаю. В Чарльзе – вся моя жизнь!
Увы… Даже если бы умные мысли вдруг посетили золотоволосую головку Дианы, озвучить их не было ни малейшего шанса.
За обедом Сара говорила, не умолкая. Она остроумно шутила, смешно копировала великосветских знакомых, рассуждала о недавней охоте.
Когда наследник престола собрался покинуть их замок, Диана вдруг оживилась. Принц с воодушевлением говорил о предстоящем приеме во дворце, и девушке показалось, что если она получит приглашение, то появится еще один шанс произвести на принца благоприятное впечатление.
– Буду рад видеть вас, Сара, среди гостей Букингемского дворца, – не сводя глаз с сестры, улыбнулся принц. – Я распоряжусь, чтобы в ближайшее же время вам доставили официальное приглашение. Благодарю за прекрасное время, которое я провел в вашем обществе!
Как больно: он хочет видеть только Сару.
Все кончено…
* * *
«Если неприятности должны произойти, то они происходят…»
Это была вторая мысль, возникшая в голове Лены Поляковой. А первая, появившаяся сразу после того, как она, вернувшись с работы, увидела рухнувший навесной потолок (такие были в большой моде лет десять назад), была совершенно нецензурной.
Плитки, формирующие потолочное покрытие, отвалились на кухне, причем по всему периметру. Итог был катастрофическим. Разбились все бутылки с дорогущим спиртным, выставленные на барную стойку. Чашки из тонкого фарфора, стоявшие на столе, превратились в черепки. Еще пострадали микроволновка, тостер, кофеварка. Кухонные шкафчики, к счастью, не упали. Однако они покосились, и это вызвало исключительно мрачные предположения относительно судьбы составленной в них посуды.
Похоже, единственное, чем отличались строительные материалы прежних лет, это весом. А вот надежность в число их достоинств явно не входила.
– Какой ужас! И это накануне Нового года, – всхлипнула Лена, не зная, за что хвататься: убирать осколки, вытаскивать посуду из пока не рухнувших шкафчиков или звонить подругам, чтобы пожаловаться на вселенскую несправедливость. – Почему именно сейчас? Когда все будут строгать салат оливье и наводить красоту, я вынуждена что-то делать с этим дурацким потолком! Неужели… ремонт? Я этого не вынесу!
Она бросилась в спальню, ничком упала на кровать и заревела.
Просто наказание какое-то!
А ведь все складывалось так хорошо…
Нашлась, наконец, работа, совершенно не связанная с журналистикой, удовольствие от которой было эквивалентно деньгам за нее.
Журналистика – такая западня! О существовании засады долгое время не подозреваешь. Интервью, презентации, новые люди, интересные события. Казалось, этому не будет конца. На прилавки газетных киосков с трудом помещаются многочисленные издания, люди в метро увлеченно читают прессу, и даже расслабляющий мысли недешевый глянец продается как горячие пирожки. Кризис? Да, об этом можно писать. Спрашивать у своих собеседников: «А на вас отразился финансовый кризис?» Сочинять статьи под бодрыми заголовками «Десять преимуществ кризиса» или «Как найти работу в условиях безработицы?». Это просто одна из тем, не более того. Ведь в твоей жизни, по сути, ничего не меняется: те же кафе, распродажи, фитнес-центр… И вдруг как обухом по голове. «Я решил приостановить на время выход журнала. О каких сроках идет речь? В данный момент мне сложно ответить на этот вопрос. Вас проинформируют. Ну а пока всем спасибо за сотрудничество. Удачи в поисках работы!» Вот так просто и буднично заявил учредитель. И вместо того, чтобы проводить планерку, быстренько сел в свой «Мерседес» и укатил в неизвестном направлении. Конечно, в редакции сразу загудело роем возмущение. «Наш коллектив – самый профессиональный»… «Да мы сами будем делать окупающееся издание»… «Конечно, хозяин – барин, но все-таки это не по-людски». Впрочем, что бы ни говорили коллеги (а большинство рассуждений было в ключе: мы и сами с усами, и плевать хотели на учредителей-олигархов) – все развалилось. Конечно, об окупаемости речи не было в принципе: аренда, зарплата коллектива, снижение рекламных поступлений, а тираж стильного влиятельного журнала небольшой. Поиск вакансии в приличных изданиях – как выяснилось, дело провальное. Штат везде сокращают, зарплаты стремительно пикируют вниз. Если что-то и предлагается – то это уровень многотиражки с оскорбительным для Москвы заработком.
И все же она не захлебнулась в волне безнадежных проблем. «Кризис – лучшее время для того, чтобы заняться тем делом, на которое раньше не хватало времени». То ли эти строки из собственного материала ее вдохновили, то ли сказалась усталость от поиска работы и захотелось просто от всего отключиться. Не важно почему. Просто так случилось. Первый сценарий. Бессонные ночи на специализированных форумах, горы книг. И – необыкновенный кайф записывать свое кино, которое всегда как-то само собой придумывалось, если дорога оказывалась долгой или очередь – длинной. «Кто сейчас снимает фильмы? Ты сумасшедшая!» – изумлялись год назад подруги. Они просто были не в теме. Никто из журналистской среды не подозревал, что сериальное мыло востребовано еще больше, чем раньше. Прежде у многих людей был выбор: сходить поужинать в кафе, погреть попу на турецком пляже или тупо пялиться в телик. Теперь выбор стал меньше, и сериалы – наше все, а сценаристы загружены работой под завязку. И получают за свой труд на порядок больше, чем прочая пишущая братия.
Или ей повезло вырулить на белую полосу везения и сделать ее своей трассой? Вслед за интересной и высокооплачиваемой работой наладилась и личная жизнь. Все есть: множество поклонников, пара подходящих кандидатов в мужья. И даже любовь ее оглушила, от которой сердце – точно как в романах – падает в пятки, руки дрожат и перед глазами все плывет.
Дурацкий потолок… И надо же было ему рухнуть именно сейчас, в такой прекрасно налаженной жизни.
«Конечно, ремонт – это ужасно, – Лена нащупала рукой плюшевого мишку, Косолапыча, прижала его к груди. – Я ненавижу все, что с ним связано. Очень обидно, что эта фигня случилась накануне Нового года. За неделю, всего за неделю до праздника! Но дело не только в нем. Это словно знак, предостережение. Мне даже стало страшно… Впрочем, страх ничего не меняет. Уборку все равно придется делать. Сейчас сгребу черепки, залезу в Интернет и буду искать строителей».
