Растеревшись полотенцем, Лика натянула джинсы и свитер, прокралась в прихожую.
Сапоги, шубка, шарф, сумочка.
Осторожно прикрытая дверь, щелчок замка – какое облегчение!
Нет, все-таки не надо быть как все, жить как все.
Если стандартные правила поведения доставляют мучения, то ну их, эти правила! Попытки следовать им причиняют только боль – и себе, и тем, кто нечаянно оказывается рядом!
Лика расстегнула сумку, достала сотовый телефон, чтобы внести номер Стаса в черный список. Но серо-стальной аппаратик вдруг ожил, запел, и на экране высветилось: «Полякова».
Телефон разрывался, однако Вронская все никак не могла решить, отвечать ли ей на вызов.
Лена Полякова – сценаристка. В общем, неплохая. Но слегка сумасшедшая – она так увлечена проектом по экранизации, что звонит в любое время дня и ночи, сгорая от нетерпения обсудить свои идеи. У девочки славное журналистское прошлое. Похоже, журналистика и кино – термоядерная смесь. Ее наглость, нахальство и увлеченность зашкаливают все мыслимые и немыслимые пределы. Рядом с такими людьми интересно, но трудно, они выпивают окружающих, как стакан воды, и даже не замечают этого…
– Привет, дорогая. Что опять не так с моими книгами? – уныло поинтересовалась Лика, с тоской оглядывая свою машину. За пару часов голубой «Форд» обзавелся снежной шапкой, придется как следует помахать щеткой. – Опять в романах обнаружилось слишком много персонажей?
– С твоими книгами все прекрасно, – голос Лены звенел от волнения. – Ты же в курсе: сценарии уже приняты две недели назад. Ничего не изменилось, скоро начнутся съемки. Я не по этому вопросу звоню.
– Да? – удивилась Лика, пытаясь вспомнить, обсуждали ли они с Леной хоть что-нибудь кроме сценария.
Но ничего подобного не припоминалось.
Полгода назад издательство продало права на экранизацию пяти романов Лики Вронской известной российской компании «Телемуви продакшн», занимающейся производством телесериалов. Это было очень неожиданно, ведь собственное писательство уже как-то забылось. Материнские заботы не оставляли ни времени, ни желания придумывать чужие жизни – собственная вдруг стала такой полной и насыщенной, что, кроме Дарины с ее изменениями, открытиями, болезнями и формирующимся явно строптивым характером, все прочее утратило смысл. Впрочем, написанные прежде книги позволяли погрузиться в материнство с головой. Ведь с ребенком надо не только играть, его, как это ни банально, надо кормить. А гонорары за регулярные допечатки давали такую возможность. Конечно, было понятно: если книги хорошо продаются – значит, они неплохие. Но о том, что они достойны экранизации лучшей кинокомпанией, не приходилось даже и мечтать. Тем приятнее и неожиданнее было поступившее предложение!
Сценаристом на проекте работала Леночка Полякова. Рыжая, жизнерадостная, она казалась смешливым ребенком, который пришел в этот мир для развлечений, не для работы. Но, как ни странно, именно у этой девушки получилось быстро и доходчиво открыть совершенно новую грань русского языка, с которой прежде Лике не приходилось сталкиваться ни в журналистике, ни в писательстве.
Киноязык – он потрясающий, уникальный. Он должен быть образным, емким и колоритным – никаких журналистских штампов. Так что – прощайте, литературное гурманство, длинные тирады героев, стилистически выдержанные описания и психологические характеристики. Все это должно быть понятно из коротких реплик героев фильма. Поэтому ценность слова возрастает во сто крат. Это очень увлекательно: пробовать вкус каждого словесного нюанса, сочинять фразы не в порыве угарного вдохновения, а с холодностью и беспристрастностью хирурга, архитектора, аналитика…
Работать вторым сценаристом в связке с Леночкой оказалось очень интересно. Но не всегда легко. Полякова жила проектом всей душой и требовала, чтобы все болели той же болезнью. И плевать она хотела, что у маленького ребенка свои правила, с которыми мама должна считаться. Иногда Полякова становилась агрессивно навязчивой, могла приехать и всю ночь обсуждать какие-то сцены, нимало не беспокоясь, что в соседней комнате Даринка изнемогает от жара. Но Лена никогда не говорила ни о чем, кроме предстоящего фильма. Или нет, не совсем так. Лена пыталась обрушить на нее водопад подробностей своей личной жизни, походов по магазинам и прочей женской дребедени. Приходилось пресекать такие намерения. Почему? Конечно, Лена – очень интересный собеседник, активный любознательный человек. Но она принадлежит к числу тех женщин, которые кровь из носа – а урвут свое, легко растолкают всех на пути к собственной цели. Настойчивость – теоретически прекрасное качество. Но когда она перехлестывает через моральные рамки, превращаясь то в наглость, то в бесцеремонность, то в хамство… Поэтому, наверное, назвать Лену подругой все-таки Лике не хотелось. Приятельницей – да. Но не более того. Слишком велика разница во взглядах на то, что такое хорошо и что такое плохо. Конечно, друзья не обязательно должны быть во всем похожи. Но что делать, если взгляды одного противоречат принципам другого?..
– Так в чем дело? – после долгой паузы поинтересовалась заинтригованная Вронская. – Я все жду, когда ты мне откроешь свою сокровенную тайну. А ты молчишь.
– Я даже не знаю, как начать.
– С начала.
– У меня потолок упал.
– Да? Я не удивлена. Давно подозревала, что у некоторых крыша поехала. Так что твоя шутка не оригинальна.
– Лика, – застонала Лена, явно сдерживая смех. – Ты не ерничай. У меня правда беда. Потолок на кухне отвалился, честно. И это накануне Нового года!
Вронская сразу же сменила тон:
– Сочувствую… Только знаешь, я ремонтом давно не занималась, так что никаких строителей порекомендовать не смогу.
– Да дело не в этом. Объявлений в Интернете – как грязи. Слушай, ты сейчас где?
– В центре пока. Домой собираюсь.
– Отлично! Я к тебе подъеду!
И Лена повесила трубку.
Скрипнув зубами, Вронская сразу же набрала ее номер.
«Абонент отключен или находится вне зоны действия сети», – сообщил равнодушный механический голос.
Вот! С этой барышней всегда так! «Я приеду», – и точка. Между прочим, сегодня вечером Лика собиралась отвести Даринку к логопеду. «Мама, не хочу к догопеду», – ныла малышка, с младенчества оравшая при виде любого человека в белом халате. Вот и не будет никакого «догопеда», по крайней мере, сегодня. С такими-то приятельницами…
Злая до невозможности, Лика быстро очистила машину, завела двигатель и направила «Форд» прямиком в пробку, закупорившую выезд на Садовое кольцо.
Даринку из детского сада заберет домработница Светлана.
А Полякова пускай поторчит часик-другой перед подъездом, поостынет и подумает о своей бесцеремонности. Так ей и надо, нахалке!
* * *
Интересно, колдуну придется рассказывать все во всех подробностях, как и психотерапевту? Психотерапевт – это очень тяжело, мучительно, невыносимо. И – Вася Скрипников поднял воротник дубленки, загородился от колючего морозного ветра – самое обидное, безрезультатно.
Он невольно поморщился, вспоминая миловидную темноволосую женщину. Наверное, она была профи – к ней ходили все актеры, и, по отзывам, дама помогала пережить потерю близких, развод или творческий кризис. Только вот от любви к Ленке вылечить его так и не сумела. «От любовной зависимости», – уточняла психотерапевт, зажигая настольную лампу с мягким светом и указывая рукой на кресло-кушетку. «Любовная зависимость. У меня любовная зависимость, и это ненормальное состояние, которое надо корректировать», – послушно соглашался Вася, утопая в обволакивавшем тело ложе. А про себя думал: никакая Ленка не зависимость, зависимость – слишком мягкое определение, это настоящая паранойя. Весь мир сузился до ее наивно распахнутых огромных глаз и рыжих волос. Весь мир стал ею. И вначале в этом было много счастья. Всегда разная, то домашняя (какие вкусные пироги она пекла), то развратная (всю ночь спать не давала), она дарила ему радугу эмоций, ядерный взрыв чувств. Она знала актерскую среду, прекрасно разбиралась в многоходовых комбинациях интриг. И эта ее радость жизни, ее фанатичная увлеченность работой – с ней было о чем поговорить, ее было за что уважать. Она ему казалась именно той женщиной, которая должна быть рядом. Только одно в ней стало полной неожиданностью. Никаких ссор, конфликтов, неудовольствия. Все очень просто: «Извини, Вася, я полюбила другого». Как гром среди ясного неба. И разверзлись такие бездны боли, о которых и предположить раньше было нельзя. Впрочем, можно или нельзя – особого значения не имеет. Но жить с этим стало невыносимо. Работать – невозможно. Что такое профессия актера, театральная сцена или съемочная площадка? Это генерирование эмоций, развлечение других, выворачивание всего себя наизнанку – для людей. А тебя-то как раз и нет больше. Нечего отдавать. Психотерапевт…
