Мне казалось очевидным, что персона, отправившая это послание, не подозревает, что я знаком с Джуанеллой и что она знает меня. Значит, они не знают, что Лемми Кошен находится на борту судна. Они не знают также, кто Хикори, а Джуанелла обнаружила это только в последний момент и, возможно, в этом был шанс.
Была четверть первого, когда я покинул свой отель и направился на Греческую улицу. Я телеграфировал Джеральдине Перринар, чтобы она встретила меня именно там потому, что думал, это такое место, где ни она, ни я не можем быть узнаны, и еще потому, что это будет удобно для Родни Уилкса.
Во время ходьбы я перебирал в памяти все детали этого дела и задавал себе вопрос, что же могло случиться с Видди Перринаром. Я также терялся в догадках, почему куколка Джеральдина ведет себя таким образом. Все это выглядело очень туманно и подозрительно.
Вот факты. Видди Перринар – парень двадцати одного года. Он сын Уиллиса Т. Перринара, стального магната из Питсбурга.
Джеральдина Перринар – его сестра. Она на пять лет старше своего брата.
Видди и Джеральдина – избалованные дети, привыкшие, чтобы выполнялись любые их капризы. Они окружены такими же богатыми людьми. И вот Джеральдина влюбилась в одного русского, который называл себя князем Сержем Накаровым, и увлеклась им до такой степени, что в один прекрасный день объявила отцу, что хочет выйти замуж за этого русского. У стального короля чуть не случился удар и он заявил Джеральдине, что она должна бросить своего казака, в противном случае не получит от него ни гроша и, более того, он запрет ее в больницу для душевнобольных.
Видди Перринар, брат, был в восторге от своего друга князя Сержа и считал его потрясающим парнем.
В конце концов, Джеральдине пришлось сказать своему Накарову, что если он на ней женится, папа Перринар запрет свою кассу. Парень ответил, что это ничего не изменит в его чувствах, что даже если бы она была официанткой в ресторане, он все равно любил бы ее. Вместе с этим он советовал ей понемногу уговаривать отца. Пока, решил он, нужно довольствоваться тем, что есть, и считать, что они просто обручены.
А посредине этой русско-американской истории молодой Видди Перринар исчез с горизонта.
Сначала его родитель считал, что это – одно из обычных его приключений, но на деле оказалось не так. Молодой парень исчез с лица земли, словно испарился.
Как раз в этот момент мистер Гитлер начал усложнять вещи. Парень Адольф решил напасть на Польшу и объявить войну Европе.
Тогда Накаров становится героем. После нескольких выпитых рюмок водки он заявил, что отправляется во Францию сражаться в Иностранном легионе, и срочно покинул Нью-Йорк.
Таким образом, Джеральдина лишилась своего казака и потеряла брата Видди.
А старый Перринар начал переворачивать небо и землю. Он обратился в Федеральное бюро расследований с просьбой найти Видди. Большое начальство бюро поручило эту работу моему коллеге Родни Уилксу, очень толковому парню.
Прежде чем Уилкс начал действовать, – новое представление: теперь Джеральдина исчезла из Нью-Йорка и неделю спустя телеграфировала своему родителю, что она отправилась на поиски своего Накарова в Париж, потому что не может без него существовать.
Уилкс решил, что вся эта история – хорошо задуманный сценарий. Он думал, что Видди первым уехал в Париж, – а возможностей у него всегда было много, – зная, что Накаров и Джеральдина последуют за ним. По мнению Уилкса, затея молодых людей заключалась в том, что папа Перринар будет до такой степени потрясен исчезновением Видди, что не станет препятствовать браку Джеральдины с русским князем. А потом, когда узнает, что Видди жив и здоров, настолько обрадуется, что пошлет свое благословение с прибавлением парочки миллионов молодой паре.
Уилкс едет в Париж, чтобы проверить, правильна ли его теория. Но это не подтверждается, и большое начальство, в свою очередь, поручает это дело мне с инструкцией встретиться с Уилксом в Париже и помочь ему.
Я всегда полагал, что лучше действовать напрямик. Во время плавания я размышлял об этом и решил, что у меня будет откровенный разговор с Джеральдиной, чтобы убедиться, правильна ли теория Уилкса.
Только я не собираюсь быть Лемми Кошеном из ФБР, совсем нет. И я скажу почему.
Если Джеральдина, Серж и Видди приехали в Париж, чтобы выудить у папы Перринара разрешение на свадьбу, они не станут откровенничать с агентом ФБР. У них перехватит дыхание, когда они узнают, что Федеральное бюро расследований ввязалось в это дело. Они замолчат, и я окажусь в дураках. Но если они будут думать, что я – частный детектив, нанятый папой Перринаром, чтобы разыскать Видди, то, возможно, согласятся рассказать мне всю правду, и дадут еще на лапу, чтобы я молчал.
Теперь вам известно все дело, как и мне самому.
ГЛАВА 2
ЕЩЕ ОДИН МАЛЕНЬКИЙ СТАКАНЧИК ВИНА
Была половина первого, когда я дошел до Греческой улицы. Я таращил глаза, как мог, чтобы разглядеть фонари, потому что потемки в Париже – это настоящая темень, редкие огоньки были окрашены в синий цвет.
Париж всегда пленял меня, когда бы я в нем ни бывал. Что-то есть в этом городе, что я люблю, но не в состоянии выразить, что именно. Но в этот вечер в атмосфере царило что-то наводившее меня на мрачные мысли. Между тем вы знаете, я по натуре – не мрачный парень. Я не легко сжимаю зубы.
Полагаю, что все происходило из-за этих синих огней и потом, безусловно, зависело от моего нервного темперамента.
Я – такой парень, который очень чувствителен к атмосфере. Твердо верю, что такие вещи поддаются ощущениям. И прекрасный пол особенно к ним чувствителен. Дамы реагируют на это с дьявольской силой. Когда обладаешь таким даром, это заменяет самые тонкие антенны.
Я знал одного парня, служившего при ванных, который был особо чувствителен к атмосфере. Это было в Агуа Калиенте, в Калифорнии. Меня туда посылали по профессиональным делам. Там мне, кстати, очень понравилось.
Как вам известно, Агуа Калиенте по-испански означает "теплые воды", но прошу вас поверить, там имеются лишь ручейки с теплой водой.
Я знал одну девочку, которая убедила себя, что сходит по мне с ума. Это была испанка, у нее был вздорный характер и она всегда носила в подвязке небольшой, но хорошо отточенный кинжал. Бе звали Кончита.
У нее была подруга, которую я бросил неделю назад, и она поклялась отомстить мне, заявив ей, что я неравнодушен к курочке, которая поет и пляшет в местном казино. Кончиту это не устраивало. Она нашла на чердаке шестизарядный револьвер, служивший еще ее деду во время войны. А затем отправилась на поиски меня.
В этот момент я принимал душ в ванном помещении. Парень, служивший при кабинах и желавший мне добра, пришел предупредить меня, что Кончита носится по городу, как дикий зверь. У него предчувствие, сказал он, это нехорошо кончится для меня. Он уверил меня, что чувствует такие вещи очень тонко и что его внутренний барометр предсказывает ему о приближении бури.
Тогда я заставил работать свои мозги, не теряя ни минуты. Я взял большое покрывало и завернулся в него.
На голову я надел сомбреро парня, служившего при ваннах. Потом взял свой новый костюм в крупную клетку, которым очень гордился, и отнес его парню. Он, как я заметил, давно любовался этим костюмом. Он как раз находился одновременно со мной в помещении ванн. Я сказал, что делаю ему подарок.
Парень подумал, что я, видимо, немного свихнулся, потому что накануне ночью он и так здорово опустошил мои карманы при игре в покер. И он, конечно, понимал, что я обнаружил, как он плутовал.
После этого я попрощался с парнем при кабинах, быстро направился на вокзал и прыгнул в первый же попавшийся поезд.
Несколькими днями позже я узнал, что парень, на котором был мой костюм в крупную клетку, дал себя отправить на тот свет женщине, выстрелившей в него два раза на площади Марше в Агуа Калиенте.
Это доказывает, что я правильно поступил, когда доверился интуиции парня, служившего при ваннах.
Шагая, я думал о мадемуазель Джеральдине.
Похоже на то, что эта девчонка потрясающе сексуальна, но, видимо, не очень покладиста. Если это так, то будет, возможно, настоящий спортивный поединок.
Придя в "Зайдлер", вход куда находился в глубине двора, я увидел, что ничего не изменилось с тех пор, как я здесь был в последний раз. Я думал, что этот сарай в этот час будет набит битком парнями в униформе, но я ошибся.
Вестибюль, освещенный красным притушенным светом, был полон обычной для такого заведения публикой. На большинство из присутствующих в полиции имелось достаточно пухлое досье, а у тех, у кого его еще не было, делали все необходимое, чтобы оно появилось.
Я отдал мою шляпу и плащ девочке при гардеробе и направился в зал, разделенный на небольшие ниши на турецкий манер со столами и стульями. В наиболее удаленном я увидел сидевшую женщину, у которой в руках был букет из трех гортензий.
