- Да я постоянно пью, старина. Это, видишь ли, мой маленький дружок. Да я и сам никуда не рожусь, то ли мертвый, то ли спившийся - и знаешь что? Я такой и есть. Время от времени. В конечном счете. - Он не без усилия выпрямился на стуле и отвел глаза - Конечно, на самом деле я так не считаю. Но, Господи, знаешь, что я сделал, когда ушел оттуда? Я выхлестал полбутылки "Блек Лейбл", забрел на ярмарку, скупил все эти чертовы билеты на "Русские горки" и решил проверить, смогу ли я перебраться с первого сиденья на последнее, пока они опишут полный круг. Чуть не вылетел, мать его - эта штука только что дыбом не встает. На следующий день я прихватил с собой свой 38-калибр и пошел сшибать лампочки на мосту. Раскокал почти все. Арестовали за оскорбление общественной нравственности или за что-то там такое. - Он издал короткий смешок, который перешел в натужный кашель. - Надо отколоть что-то подобное, чтобы тебя выкинули из нашей системы.
- Учту. /
- Отколоть что-то из ряда вон. Ты пописал на дворцовую дверь или что-то еще? Ты знаешь, мне всегда хотелось сделать что-то этакое.
- За мной не числится ничего особенного. - Коп даже не успел засечь мою скорость, потому что стрелка на спидометре уперлась в 120, когда за Виндзором машина пошла юзом на мокром асфальте и я слетел с полотна. Мне еще повезло, что коп успел вытащить меня из груды обломков, и я отделался только сотрясением мозга.
- Я предполагал, что Скоби положил на тебя глаз.
- Кто?
- Скоби.
- Да. - Это письмо я получил неделю назад, через три дня после того, как покинул Бюро. Скоби не терял времени даром. В верхней части документа было отпечатано наименование департамента, которого фактически не существовало: "Отдел координации - Министерство иностранных дел и по дедам Содружества".
Текст был таков: "Я позволил себе предположить, что вас могла бы заинтересовать наша с вами беседа, целью которой было бы предложить вам правительственную службу в области иностранной политики, что в соответствии с табелью о рангах дипломатической службы позволило бы присвоить вам звание 7-го или 8-го класса".
Скоби занимался организацией тайных операций для британской СИС с Уорвик-сквер, и он усек меня, как только я ушел из Бюро. Следующим его шагом может быть приглашение в Клуб Путешественников на Сент-Джеймс с целью прощупать меня.
- Но ты не будешь связываться с этой компанией, не так ли? - Теперь Пепперидж смотрел на меня почти трезвыми глазами. - Не так ли?
- Естественно, нет.
- У них там жуткая бюрократия. - Он покончил с содержимым бокала и огляделся. - "Тут мой маленький дружок, видишь ли..." Но куда же тогда податься? Податься, конечно, некуда, иначе бы я тут не сидел... не сидел бы тут, молясь Господу. - Он сощурил глаза и сидел так, покачиваясь на стуле, примерно с полминуты, потом, обмякнув, засмеялся. - Моля Господа, чтобы он прекратил мое существование. Потому что я тоже получил предложение. Но не от Скоби. - Он скособочился, выглядывая бармена. - Не от Скоби.
- То же самое?
- Да. То есть, нет. - Он поглядел на затененные столики у нас за спиной и предложил: - Давай посидим там.
На каждом столике стоял неяркий маленький светильник под медным абажуром, а за его пределами царил почти полный мрак. Если вы хотели себя показать и других посмотреть, приходить сюда не имело смысла. Я хотел было сказать, что мне пора идти, но помедлил, подумав, что, может, хоть чем-то могу помочь ему а то в последние десять минут у меня из-за него мурашки по коже пошли. Прежде, чем осесть в азиатском отделе, Пепперидж был первоклассным полевым оперативником. Жесткую подготовку он прошел в Норфолке, никогда не увлекался спиртным и справлялся с любым поручением - даже в самой патовой ситуации, без документов и без связей, он ухитрялся выкручиваться; Пепперидж мог проскользнуть в любую дырку, освоиться в любой среде, убить, если в том возникала необходимость, и вернуться с добычей. Он работал на Ферриса в "Сапфире", на Кродера в "Фокстроте" - участвовал в операциях, ставших легендами, а теперь сидит здесь, и его тонкие кисти с голубоватыми прожилками безвольно покоятся на дубовой столешнице, он с трудом может на чем-то сконцентрировать свой взгляд, память его ослабла, он опустошен, выжжен, а ведь ему нет и сорока.
Я знал, что со мной такого не случится; но у меня весомые основания определяться, искать себе новое приложение. Что и должно вернуть меня к той единственной жизни, которую я мог вести.
"Податься, конечно, некуда..."
Пепперидж откинулся к стене: видно, даже этот слабый свет раздражал его глаза. Шутить он больше не пытался, что я и предвидел, да и сам он больше никого из себя не изображал.
- Не от Скоби, нет. Из Челтенхема. Штаб-квартира правительственных линии связи в одном из западных графств, нервный центр международных перехватов.
- Предложение сделали мне лично, - уточнил он. - За письменным столом.
- Когда?
- На прошлой неделе. - Его желтоватые глаза с вызовом уставились на меня. - Тебя, конечно, удивляет, что кто-то мог предложить такое... что паршивому моряку с разбитого корыта могли дать хоть какое-то задание. Я вижу. И я тебя полностью понимаю. Но...
- Избавь меня от этих стенаний, - жестко прервал я. - Да, вот именно. - В глазах его вспыхнул предостерегающий огонек, и я заметил его. Если бедняга в приступе ярости обрушится на меня, мне придется подавить его, что унизит его.
- Некая команда знает, что я занимался Востоком, и поэтому решила, что предложение может вызвать у меня интерес. И теперь от меня зависит, принять его или отказаться. - Он снова выпрямился, глядя на меня с мрачной решимостью: хотел убедиться, произвел ли он на меня впечатление - он все так же, мол, крепко стоит на ногах и голова у него работает.
- Значит, ты как сыр в масле катаешься, - я старался, чтобы слова звучали спокойно и убедительно.
Наступила тишина, а потом он издал звук, напоминающий всхлип; смежив веки, он уперся сжатыми кулаками в столешницу, чтобы не потерять равновесия, и его забила такая дрожь, что задребезжала даже медная настольная лампа. Он ничего не мог с собой поделать.
Пепперидж еле выдавал из себя:
- Подонок, кончай издеваться надо мной. Избавь меня от этого. - Внезапно обратив внимание на стиснутые кулаки, он разжал их и сложил ладони, словно это движение могло его успокоить. - Конечно, ты совершенно прав. - Теперь я не могу и пальцем шевельнуть без того, чтобы меня тут же не прикончили.
Помолчав несколько секунд, я сказал:
- Исчезни куда-нибудь.
- Прости?
- Полежи в больнице... Потом займись собой, начни готовиться. И скоро опять будешь в форме.
- Да. Да, конечно. Так я и сделаю. Когда-нибудь. - Он медленно передохнул. - А тем временем я найду кого-нибудь, кто займется этими делами, потому что не стоит их упускать, а меня тут же трахнут, если я сообщу о них в Бюро. К ним не подобраться, они держат ушки на макушке. Возьми еще выпить, "если уж ты сюда забрел ради этого.
- Мне надо идти. - Не в первый раз я видел нашего брата-"духа", который, сломавшись, пытается избежать уготованной ему судьбы. Он был почти на грани нервного срыва, и я не хотел лицезреть, как его вывернет всего наизнанку и он окончательно потеряет голову.
- Да ты же только что пришел, ради Бога. - Он поднял, руку, подзывая бармена. - Ты же знаешь Флодеруса, не так ли? - спросил он.
- Кого из них?
Он криво усмехнулся.
- Хороший вопрос. Чарльза, конечно. Чарльза Флодеруса. Я помнил, что один из них имел отношение к краху курьерской связи с Триестом, и Бюро далеко не сразу уловило гнилостный запах с той стороны: этот человек был пять лет двойным агентом, прежде чем погорел из-за женщины. Чарльз был совсем другим: они были дальними родственниками, но кровная связь тут не сказывалась, и Чарльза знали как человека, глубоко преданного секретной службе. Кроме того, он был высокопоставленным оперативником, разработчиком операций в СИС.
- А что с ним? - спросил я Пеппериджа.
- Он и сделал мне это предложение. - Он искоса глянул на вошедших посетителей, которые показались у меня за спиной. - Понимаешь, в свое время я оказал ему услугу. И весьма благородно с его стороны, что он ее не забыл.
Я невольно прислушался к его словам. Так, значит Флодерус сам обратился к нему? Да, с его стороны это благородный жест. Он всегда был очень осторожен и весьма требователен к людям.
- Мы переговорили по телефону, - продолжал Пепперидж. - В сущности, мы не виделись. - Взгляд у него стал рассеянным. - Он не знает, что я... ну, не в лучшей форме. Разговор шел в общем, никаких обещаний, никаких имен и тому подобного, полная секретность. - Когда подошел бармен, он попросил повторить и затем сказал мне: - Как я говорил, он в курсе, что я немного занимался Азией. - Голова у него качнулась. - Пару раз, вроде, и ты там бывал?
- Да. Мы кого-нибудь знаем из этой публики?
- Что? Я лично никого не знаю. Тебя что-то беспокоит?
- Нет.
- Там всего лишь мужчина и женщина, которые держатся за руки под столом.
