– Как вы это себе представляете?
– Могу я приехать к вам домой?
– Домой? – Вершинина искренне удивилась такому предложению, – вы что шутите?
– Мне не до шуток, Валентина Андреевна, скажите согласны вы или нет? – собеседник начинал проявлять нетерпение.
– Если у вас нет другого варианта… – что-то говорило Вершининой, что абонент действительно говорит серьезно.
– Тогда не будем откладывать нашу встречу, – мужчина вздохнул с облегчением, – назовите время, когда я могу к вам подъехать. Разумеется, ваше время будет оплачено, независимо от результата нашего разговора.
– Ну, это само собой, – Вершинина задумалась, – восемь часов вас устроит?
– Устроит, если вы не можете раньше, – согласился абонент.
– Тогда запишите адрес.
– Спасибо, я знаю.
– Вот как, – в голосе Вершининой появился металл, – тогда до встречи.
Она положила трубку и, сделав еще одну затяжку, смяла сигарету в пепельнице. Мамедов с интересом поглядывал на начальницу, но не произносил ни слова, ожидая, когда она сама что-нибудь скажет. Не дождавшись, он все-таки спросил:
– Очередной клиент?
– Может быть… – туманно ответила Валентина Андреевна.
* * *
– Черт бы побрал этот холод! – Болдырев встал из-за стола, на котором размещался пульт и, подойдя к радиатору, склонился над ним, простерев руки над своим горячим «другом».
– Да уж, тебе не позавидуешь! – поддел Толкушкин излишне теплолюбивого, по дружному мнению коллег, Болдырева.
– Помалкивай, писатель хренов! – огрызнулся тот.
– Вадим, – обратился Толкушкин к Маркелову, – тебе не кажется, что наш друг Сергей сегодня слишком агрессивен?
– Оно понятно и даже, я бы сказал, извинительно. – Поправив очки на переносице, Маркелов улыбнулся. – Вспомни, как все мы тут нервничали, когда на улице было плюс восемнадцать, а в дежурке стояла «болдыревская осень».
– Ну, вы, интеллигенты гребаные, все вам хиханьки да хаханьки! Жара, жара, – пищали. Ан вот и холод. Я как чувствовал, домой радиатор не унес. Небось когда с улицы прибегаете – сразу к нему – греться. Хотя по нынешней Антарктиде не мешало бы иметь здесь парочку таких.
– И еще тройку каминов, – ехидно заметил Толкушкин.
– А что? – ухмыльнулся Болдырев.
– Действительно, – подхватил Маркелов, – мы бы тогда чай не за этим кургузым столом пили, а усевшись перед камином.
– Еще бы кресел нам помягче! – на манер Обломова со слащавой мечтательностью произнес Болдырев.
– И каждому на колени – по гурии! – Плотоядно облизнулся Толкушкин.
– А это еще кто? – Болдырев приоткрыл рот.
– Темнота! – Толкушкин дефилировал вокруг стола, ловя свое искривленное отражение на крутых боках начищенного до блеска самовара. – Ну, это что-то вроде дриад и наяд. – Он лукаво улыбнулся.
– Чего-о-о? – Болдырев был близок к нервному срыву.
– Или сильфид… – как ни в чем не бывало продолжал издеваться над бесконечно далеким от литературы Болдыревым Толкушкин.
– Да бабы это, только красивые… – пошутил Маркелов.
– Бабы – это по части Алиске…
– Легок на помине, – прошептал на ухо Маркелову приблизившийся к нему в этот момент Толкушкин.
Мамедов стоял на пороге, сверля пронзительным взглядом оторопевшего Болдырева.
– Я что-то, Сергей, не пойму, ты дежуришь или дурака валяешь? – Строго спросил Алискер. – А ты, Вадим, почему все еще здесь? Разве ты не должен сейчас заниматься проводкой в «Техасе»? И где Ганке?
– В «Техасе» нам сказали, что все переносится на завтра. А Валентиныч пошел домой обедать.
– В таком случае, почему вы мне не доложили, как только приехали?
– Ты же в кабинете у Валандры был.
– Я уже два часа, как освободился! – Алискер повысил голос – Самодеятельностью занимаетесь? А ты что, Валера, улыбаешься? – Обратился он к Толкушкину, который переглядывался с Вадиком. – В общем, друзья, давайте так: кто работать не хочет, пусть прямо об этом скажет.
– Да что ты Алискер… – Хотел было что-то возразить Толкушкин.
– Я тебе слово давал?! – вспылил Мамедов. – Здесь тебе не творческая тусовка! Я созвонился с «Интимом»…
По дежурке пронесся легкий смешок.
– Что смешного, блин! – Мамедов оглядел присутствующих, – маленькие, что ли! Валера и Вадик, вы пойдете. Сделаете замеры. К концу дня доложите. Смету я сам составлю.
– К концу доложим, – сострил Маркелов.
– Очень остроумно! – Мамедов нахмурился, – все понятно?
– Понятно, – Вадик кивнул, – они расплачиваться будут презервативами?
– Резиновыми куклами, остряк, – оборвал его Мамедов, – а я вам их буду выдавать, если хорошо работать будете.
– Ладно, Валера, пошли, – Маркелов поднялся и направился к выходу, – а то мы сейчас договоримся.
* * *
Ровно в восемь в прихожей раздался звонок. К этому времени Вершинина успела приготовить ужин, покормить сына и поесть сама. Естественно, привела себя в порядок, по-новому уложила волосы, освежила макияж, сменила халат на брючный костюм в тонкую полоску и надела туфли на высоком каблуке.
Посмотрев в глазок, она увидела темноволосого мужчину средних лет, на вытянутом лице которого застыло напряженно-тревожное выражение. Тем не менее его маленькие черные глазки и высоко расположенные над ними густые, на клоунский манер поигрывающие брови придавали его продолговатой физиономии забавную живость и шарм непосредственности.
Впрочем, это благоприятное впечатление почти сводила на нет прямая длинная линия его рта. Тонкие губы мужчины были не сомкнуты, и темная щель между ними, как показалось наблюдательной Валентине Андреевне, даже в своих детективных романах прибегавшей к ярким метафорам, зияла пугающей неизвестностью.
– Кто там? – Возлагая руку на щеколду, спросила Вершинина.
– Мы с вами договаривались, Валентина Андреевна.
– Проходите, – Валандра открыла дверь и посторонилась, пропуская таинственного незнакомца.
На госте был строгий темно-синий костюм и начищенные до зеркального блеска туфли.
– Сюда, пожалуйста, – она сделала рукой приглашающий жест.
Гость молча прошел в гостиную.
– Присаживайтесь. Кофе хотите?
– Спасибо, не откажусь. – Он медленно опустился в кресло.
Валандра прошла на кухню и вскоре вернулась с подносом, на котором возвышался эффектный фарфоровый кофейник. Компанию ему составляли две миниатюрные чашки на таких же игрушечных, разрисованных пастушками со свирелями блюдцах.
Кофе она решила предложить посетителю, чтобы выиграть время. Дело в том, что его лицо показалось ей знакомым. Она точно знала, что никогда не встречалась с ним лично, ей не был знаком его голос, но что-то такое подсказывало ей, что где-то она его видела. «Господи! – Осенило ее, – это же Дыкин – мэр нашего города». Его фото частенько мелькают в прессе, да и на телевидении он появлялся не раз. Вершинина вышла в гостиную с подносом в руках.
Разлив кофе по чашкам, она устроилась в соседнем кресле.
– Итак? Я вас слушаю.
– В квартире кроме нас есть еще кто-нибудь? – он покосился на дверь в смежную комнату, из-за которой раздавались звуки смодулированных компьютером выстрелов.
– Только мой сын.
– Я бы не хотел, чтобы он меня видел, – с серьезным лицом произнес незнакомец.
– К чему такие предосторожности? – спросила Вершинина, но все же сходила и предупредила Максима, чтобы он не выходил из комнаты без разрешения.
– Сейчас вы все узнаете, – таинственно произнес посетитель.
– Сразу хочу вас предупредить, что я работаю с группой людей, которых я, в случае, если мы с вами договоримся, должна буду посвятить в обстоятельства дела.
– Это очень конфиденциально. Я бы попросил вас…
– Я вас понимаю, но изменить порядок ведения расследования не могу. У меня своя команда, люди, которые работают со мной не первый год и которые помогли мне раскрыть ни одно преступление, – авторитетно сказала Валентина Андреевна.
– Именно поэтому я к вам и решил обратиться, – бегающие глазки незнакомца прервали свое движение и остановились на ее сосредоточенном лице, – я навел о вас справки. На вашем счету нет ни одного нераскрытого дела. Это, согласитесь, внушает доверие…
– Стараемся, – скромно ответила Вершинина, не сводя глаз с посетителя.
– И все-таки, я настаиваю на строгой конфиденциальности… – В его голосе усилилась повелительная интонация.
– Боюсь, что в этом случае я ничем не могу вам помочь, – спокойно констатировала Валандра, допивая кофе, – никто ничего не потерял, если не считать нескольких бесцельно проведенных минут. Вы ведь даже не представились, так что конфиденциальность соблюдена.
