— А что касается денежного вознаграждения, скажу следующее. Прокуроры — люди терпеливые и скромные. Юристы прошлого говорили: «Не за вознаграждение работаем, но на него живем».
И, поймав на себе удивленный взгляд с поднятыми домиком бровями, докладчик добавил:
— Мы делали и будем делать все, чтобы положение работников прокуратуры было стабильно, чтобы улучшались условия их работы и оплаты их нелегкого труда. Благодарю за внимание, товарищи!
«Вот и конец наконец бесконечной былине», — чуть было не пропел вслух Турецкий.
…После завершения доклада, выступления президента, порадовавшего присутствующих своей краткостью, заседание было объявлено закрытым. С трудом передвигая затекшие ноги, чиновники выползли Из зала. Прокурорских ждал фуршет, который должен был начаться через пятнадцать минут. Турецкий, Грязнов и Гоголев спустились в вестибюль покурить.
— Ну что, Санечка, остаешься стерлядки откушать? Да лебедей жареных? — язвил Грязнов, не получивший приглашения на праздник.
— Ой, Славка, как говорит наш Моисеев, оно мне надо? Ходи там с постной рожей и бокалом шампанского, которое я терпеть не могу. И улыбайся сахарной улыбкой и строй глазки начальству.
— Да… Ты, видно, у него на особом счету. Все-то он на тебя поглядывал… — заметил Гоголев.
— Ага, пока наш Санечка не уснул сном младенца, — хохотнул Грязнов. — Тут уж на него и сам «гарант» внимание обратил.
— Черт, неудобно вышло! Я ж из командировки! Только утром прилетел, едва успел домой заехать. Не спал ни черта…
— Это твои трудности, они начальство не волнуют… Ох и всыпят тебе, Санечка, за неуставное поведение в присутствии высших чинов Родины! — радовался Грязнов. — Ну не переживай. Если уволят, я тебя к себе опером возьму, так и быть! Будешь на «земле» работать, чистым воздухом дышать.
— Спасибо, Слава! Я тебя тоже люблю, — оценил предложение Турецкий. — Жаль, что вы сейчас уходите. Мне будет вас не хватать. Вы сейчас куда?
— В «Узбекистан», ясный перец! Нужно обсудить эпохальный доклад. Не здесь же…
— Без меня не начинайте! Я с полчасика покручусь здесь — и к вам!
— А на сколько времени ваша гулянка рассчитана?
— На два часа. Так что я по ускоренной программе вполне в полчаса впишусь. И сразу к вам.
— Ладно, обсуждать без тебя не будем, а насчет выпить-закусить — уж не обессудь. А то ты здесь в шампанском купаться будешь, а мы там голодовать должны?
— Тебе полчаса воздержания не повредят, — не преминул съязвить Турецкий. — Да и Виктору тоже.
— Это ты брось! Генералов живот украшает! — пробасил Гоголев.
В кармане Турецкого запиликала трубка.
— Алло? Да здесь я, Костя. Сейчас иду. Бегу! Даже лечу! — Саша сунул трубку в карман. — Все, груба зовет!
— Лети, лети, молодой орел! — хмыкнул Вячеслав.
— Жди меня, и я приду! — бросил напоследок Александр. — Я бы даже сказал: ты свистни, себя не заставлю я ждать!
Вокруг уставленных яствами столов, что называется, яблоку упасть было негде. Если бы не. Клавдия Сергеевна, даже показалось, что ему нет места на этом празднике, проходившем под девизом «Новый год к нам мчится, скоро все случится!». Одноименная песня лилась из динамика, утверждая, что «ждать уже недолго, скоро будет елка». Действительно, разряженная искусственная елка стояла в красном углу, то есть поблизости от поперечины стола, где в непринужденных позах с бокалами в руках стояли руководители ведомства и страны. Турецкий огляделся, выискивая своих. Ага, вон она, Клавдия, бессменный секретарь Меркулова и одновременно боевая подруга Турецкого! Машет серебряным крылом, вернее, широким рукавом ослепительно белой блузки. Александр поспешил навстречу, протиснулся между нею и Меркуловым.
— Не стыдно? Чуть не опоздал! — сердито буркнул Костя.
Собственно, отчитывать Турецкого у Константина Дмитриевича особых прав не было — оба они существовали в ранге первых замов генерального, но Костя привык считать себя начальником Александра, да, по сути, им и оставался. Что Турецкого вполне устраивало. Поэтому, смиренно склонив голову, он шепнул:
— Извиняйте, гражданин начальник!
— Тихо, молчи и слушай!
Музыка смолкла. Тут же установилась мгновенная тишина.
Слово взял президент. Он поздравил присутствующих с наступающим Новым годом, а также длительными каникулами (свалившимися на головы бедных, ни о чем таком не просивших россиян, тут же мысленно вставил Турецкий), пожелал прокурорской братии всего, что и полагалось пожелать. После чего застолье вступило в свои права.
Меркулова занял разговором прокурор Москвы, чем не преминула воспользоваться Клавдия Сергеевна. Она впервые попала на подобного ранга мероприятие и, судя по всему, очень волновалась. Густо подкрашенные глаза лихорадочно блестели, щеки пылали, пышная грудь вздымалась, едва умещаясь в облегающей блузке с довольно смелым вырезом. Турецкому даже показалось, что боевая подруга вот-вот хлопнется в обморок, и он поддержал Клавдию под локоток:
— Держись, Клавдия! Президенты — они тоже люди, ей-богу!
— Сан Борисыч, вам он нравится? — стрельнув глазами в президиум, шепотком осведомилась Клавдия.
— В каком смысле?
— Ну… Как мужчина?
— С чего бы это? Мне «как мужчины» нравятся женщины. Вон гляди, какая красотка рыжая возле стойки. Кто такая, почему не знаю?
— Это не наша.
— Ясное дело. Вон Мишка Козырев возле нее увивается. Нужно будет выяснить, что за объект.
— Турецкий, не стыдно тебе? Старый конь…
— Борозды не портит! — тут же отбил Турецкий.
— Ты, между прочим, в обществе дамы. И просто неприлично обращать внимание на других женщин.
— Ага, на президента пялиться всем своим декольте, это прилично…
— Я его первый раз в жизни вижу вот так живьем… И, наверное, последний.
— Типун тебе! Ты еще такая молодая — всего полтинник! Да и он нестар. Свидитесь! Какие ваши годы?! Может, он к нам теперь ежегодно в гости захаживать будет!
— Нет, он все-таки замечательный! — не унималась Клавдия. — А кто эти красавцы моряки? Вот бы с ними поболтать…
— С чемоданчиком?
— Ну да.
— Отдохни! У них первым делом чемоданчик. И вторым — тоже он.
— Ты думаешь, там…
— Конечно. Все мое ношу с собой, как говорится. Ентот чемоданчик завсегда возле президента, — слегка ерничал Александр, не спуская глаз с рыжеволосой девушки.
— Какой он обаятельный! Улыбается так… просто, так мило. Открытый такой… Турецкий! Очнись! Рыжая барышня не про тебя. На ней платье стоимостью в твою трехмесячную зарплату.
— Клавдия! Не ревнуй! Ты у меня одна, словно в ночи луна. И поговори с Еленой Николаевной, она жаждет твоего общества.
Спихнув Клавдию на следователя Самохину, также пожиравшую глазами ВИП-персон, Александр повернулся к Меркулову:
— Костя, я, пожалуй, минут через десять пойду. Между прочим, я из командировки, если ты не забыл. Все же ночь бессонная и все такое…
— «Все такое» — это поджидающие тебя Грязнов с Гоголевым?
— Ну… Не стану лгать, это мне несвойственно.
— И где стрелка?
— В «Узбекистане», разумеется. Айда вместе! Хоть поговорим по-человечески.
— Я бы с удовольствием, но положение обязывает, ты не находишь? Ладно, не вздыхай, тебя, так и быть, прикрою. Так что выдвигайся, но по-тихому, без лишнего шума. Если будут вопросы, скажу, что у тебя давление подскочило.
— И не согрешишь против истины! Оно и было подскочимши. Это Ирка мне его какой-то пилюлей снизила. Спасибо, Костя! Ты настоящий друг!
Глава 2
ЗАДУШЕВНЫЙ РАЗГОВОР
Легкий утренний снег, столь редкий в этом странном декабре, сменился привычным уже дождем, ударившим в лобовое стекло сердитыми, плотными струями. Александр включил «дворники», думая о том, что погода совсем сошла с ума: на дворе зима, а под ногами октябрьская слякоть. Землетрясения, цунами, наводнения, пожары, черт знает что! Апокалипсис какой-то! Гневим мы, видно, матушку-природу глупостью своей и раздорами.
«Рено» Перемещался по улицам с черепашьей скоростью, то и дело застревая в пробках. «Эх, надо было позвонить Вячеславу, чтобы прислал за мной свой «мерс» с мигалкой, — подумал было Турецкий, но тотчас устыдился своих мыслей: — Все-то нам привилегии подавай! Даже на пьянку — непременно со светомузыкой. Так это же для скорости, а не для выпендрежа, — попробовал он уговорить совестливый внутренний голос. — А остальные как? Простые, мирные граждане? Вопрос, впрочем, риторический, ответа не требует».
Вздохнув, Саша повернул ручку настроенной на радиоволны магнитолы. Салон наполнил хриплый голос известного барда. Саша вслушался в слова песни, что называется, на злобу дня: «Едет Главный по стране на серебряном коне, Главный всем людям поможет, дай ему здоровья Боже, всех бандитов перебьет, работягам он нальет…» И здесь он! Вот что значит харизма! Особенно в нашей стране. Турецкий крутанул ручку дальше, перескочив на другую радиостанцию.
