— В кебе, мэм.
Она с недоумением взглянула на него.
— В кебе? Но… почему?
— Не знаю.
Когда в холле послышались голоса, Томас открыл перед ней дверь, вывел из дома и усадил в экипаж. Она больше не задавала вопросов, и они в молчании ехали в морг. Горничная мяла в руках перчатки, стараясь не встречаться с Питтом взглядом.
Экипаж остановился, и лакей помог леди Фицрой-Хэммонд выйти. Горничная и Томас обошлись без посторонней помощи. К зданию морга вела короткая дорожка, по обе стороны стояли обнаженные деревья, с которых капала вода. Из-за порывов ветра всех постоянно обдавало ледяными брызгами.
Питт позвонил, и молодой розовощекий человек сразу же открыл дверь.
— Инспектор Питт с леди Фицрой-Хэммонд. — Томас отступил, пропуская ее вперед.
— А, добрый день, добрый день. — Молодой человек с жизнерадостным видом повел их по коридору в комнату, где было много столов, прикрытых простынями. — Вам нужен номер четырнадцать. — Он весь светился чистотой и профессиональной гордостью. Рядом со столом стоял стул — по-видимому, на случай, если родственникам станет плохо. На столике в конце комнаты были кувшин с водой и три стакана.
Горничная вынула носовой платок и держала его наготове.
Питт стоял рядом, чтобы в случае необходимости оказать помощь.
— Хорошо. — Молодой человек поправил очки на переносице и откинул простыню, чтобы продемонстрировать лицо покойного. Одеяние кебмена исчезло, редкие волосы были аккуратно причесаны, и тем не менее зрелище было ужасающее. Кожа покрылась пятнами и кое-где начала слезать, и запах стоял тошнотворный.
Леди Фицрой-Хэммонд, едва взглянув на покойника, прикрыла лицо руками и, отступив назад, наткнулась на стул. Питт поставил его на место, а горничная усадила свою госпожу. Никто не произнес ни слова.
Молодой человек снова прикрыл простыней лицо покойника и прошел по комнате за стаканом воды. Вид у него был невозмутимый, словно он постоянно этим занимался — впрочем, вероятно, так оно и было. Вернувшись, он передал стакан горничной, а та — хозяйке.
Леди Фицрой-Хэммонд сделал глоток, затем обхватила стакан так крепко, что побелели костяшки пальцев.
— Да, — произнесла она шепотом. — Это мой муж.
— Благодарю вас, мэм, — сказал Питт. Дело было далеко от завершения, но, весьма вероятно, больше ему ничего не удастся узнать. Конечно, осквернение могилы — преступление, но у него не было реальной надежды раскрыть, кто и почему сделал эту гнусность.
— Вы чувствуете себя достаточно хорошо, чтобы идти? — спросил Томас. — Уверен, дома вам станет лучше.
— Да, благодарю вас. — Она встала и, с минуту помедлив, неверной походкой пошла к дверям. Горничная следовала за хозяйкой по пятам.
— Это все? — осведомился молодой человек, слегка понизив голос, но тон был по-прежнему бодрым. — Могу я пометить, что его опознали, и выдать тело для захоронения?
— Да, можете. Лорд Огастес Фицрой-Хэммонд. Несомненно, семья распорядится, как и что нужно сделать, — ответил Питт. — Полагаю, не обнаружено ничего необычного?
— Совершенно ничего, — с энтузиазмом произнес молодой человек, который почувствовал себя свободнее теперь, когда женщины удалились и были вне пределов слышимости. — За исключением того, что он умер, по крайней мере, три недели назад и был уже один раз похоронен. Впрочем, вы, наверное, это знаете и без меня. — Он покачал головой, вследствие чего вынужден был поправить очки. — Не могу понять, зачем кому-то понадобилось это делать. Я имею в виду, выкапывать мертвеца. И они его не вскрывали — ну, как делают студенты-медики или черные маги. Тело совершенно не тронуто!
— На нем нет никаких отметин? — Питт сам не знал, зачем он это спрашивает — ведь он и не ожидал, что на теле обнаружатся отметины. Это был типичный случай осквернения могилы, и ничего больше. Какой-то сумасшедший, у которого налицо эксцентричное помешательство.
— Никаких, — подтвердил молодой человек. — Пожилой джентльмен, холеный, упитанный, даже немного полноват, но в его возрасте тут нет ничего необычного. Ухоженные руки, очень чистые. Мне никогда не приходилось раньше видеть мертвого лорда, но он выгладит именно так, как я себе это представлял.
— Благодарю вас, — медленно произнес Питт. — В таком случае мне больше нечего тут делать.
Само собой разумеется, Томас присутствовал на похоронах. Существовала возможность, что тот, кто осквернил могилу, захочет прийти, чтобы посмотреть, как его действия сказались на семье. Быть может, мотивом преступления была застарелая ненависть, которая не прекращается даже со смертью.
Естественно, похороны прошли спокойно — ведь нельзя ожидать сильных эмоций, когда человека хоронят во второй раз. Однако собралось много людей, которые пришли засвидетельствовать свое почтение скорее из сочувствия к вдове, нежели ради покойного. Все они были в черном, к их экипажам прикреплены черные банты. Они молча проследовали к могиле и стояли теперь под дождем, опустив головы. Только один человек осмелился поднять воротник, спасаясь от ледяных струй. Все остальные притворились, будто не заметили этого. Что значит маленькое неудобство перед лицом торжественного величия смерти?
Мужчина, поднявший воротник, был стройным, среднего роста. У нежного рта залегли глубокие морщинки — очевидно, он обладал чувством юмора. У него было занятное лицо, с изогнутыми каштановыми бровями и орлиным носом. Разумеется, сейчас его выражение было невеселым.
За спиной у Питта стоял местный полицейский, который должен был давать пояснения относительно любого незнакомца.
— Кто это? — спросил Томас шепотом.
— Мистер Сомерсет Карлайл, сэр, — ответил полисмен. — Живет в Парке, номер два.
— Чем он занимается?
— Он джентльмен, сэр.
Питт не стал комментировать это высказывание. Даже у джентльмена могут порой быть какие-то занятия помимо светской жизни, однако это не имело значения.
— Это леди Алисия Фицрой-Хэммонд, — продолжал констебль, хотя в данном случае пояснений не требовалось. — Очень печально. Говорят, она вышла за него замуж всего несколько лет назад.
Питт хмыкнул — пусть полисмен толкует это как хочет. Алисия была бледна, но совершенно спокойна. Вероятно, она испытывала облегчение оттого, что скоро все кончится. Рядом с ней стояла молодая девушка лет двадцати, тоже в глубоком трауре. Ее каштановые волосы с медовым отливом были забраны назад, а глаза опущены, как и пристало.
— Мисс Верити Фицрой-Хэммонд, — опередил его вопрос констебль. — Очень милая молодая леди.
Питт почувствовал, что ответа не требуется, и перевел взгляд на мужчину и женщину, стоявших позади девушки. Первый был хорошо сложен — вероятно, в юности много занимался спортом. У него был широкий лоб, нос длинный и прямой, и только рот слегка портил впечатление. Впрочем, это был красивый мужчина. У женщины были прекрасные темные глаза и черные волосы с великолепной серебряной прядью у правого виска.
— Кто они? — спросил Питт.
— Лорд и леди Сент-Джермин, — ответил констебль громче, чем хотелось бы Томасу. В тишине кладбища было даже слышно, как равномерно надают капли дождя.
Похороны были закончены, и все стали расходиться. Питт узнал сэра Десмонда и леди Кэнтлей, с которыми познакомился на улице у театра. Он надеялся, что у них хватит ума не упоминать о своем участии в этом деле. Впрочем, сэр Десмонд не производил впечатления человека неосмотрительного.
Последней уходила в сопровождении довольно крупного человека с некрасивым добродушным лицом очень высокая худая старая леди с величественной осанкой королевы. Даже могильщики заколебались и, дотронувшись до своих шапок, подождали, пока она пройдет, прежде чем взялись за дело. Питт видел ее всего мгновение, но этого хватило. Он узнал этот длинный нос, тяжелые веки и сверкающие глаза. И в восемьдесят она сохранила остатки былой красоты, которой могла бы позавидовать любая женщина.
— Тетушка Веспасия! — От удивления он произнес это вслух.
— Простите, сэр? — не понял констебль.
— Леди Камминг-Гульд, не так ли? — Питт повернулся к нему. — Та леди, что уходит последней.
— Да, сэр! Живет в номере восемнадцать. Въехала туда этой осенью. Старый мистер Стейнс умер в феврале 1885-го — еще и года не прошло. Леди Камминг-Гульд выкупила дом в конце лета.
Питт очень хорошо помнил прошлое лето. Именно тогда он познакомился с леди Камминг-Гульд, которая приходилась двоюродной бабушкой Эмили, сестре Шарлотты. Это случилось во время расследования дела на Парагон-уок. Точнее, она была двоюродной бабушкой мужа Эмили, лорда Джорджа Эшворда. Питт не ожидал увидеть ее снова, однако помнил, как ему тогда пришлись по душе ее резкость и прямота. Вообще-то, если бы Шарлотта вышла замуж за того, кто был не ниже, а выше ее по положению, со временем из нее могла бы получиться точно такая же потрясающая старая леди.
