– Хоть бы рикша попался, – пропыхтел муж, – а еще лучше такси.
И тут, как по мановению волшебной палочки, раздался сперва шум мотора, а потом вспыхнувший свет фар осветил асфальт, мокрые кусты, растущие у дороги, и горемык, бредущих вдоль обочины.
Василий среагировал мгновенно, с криком «ложись!» он схватил жену за предплечье и, метнув в заросли, сам прыгнул следом. Юля упала в самую середину куста, ломая ветки, цепляясь за них и царапая несчастное измученное тело. Пока она охала и ахала, машина проехала, но за ней показалась следующая, потом еще и еще.
– Все. Прием окончен, гости разъезжаются по домам. Значит, полиция уже все знает, всех опросили, всех переписали. Нас начали искать. А мы все еще здесь околачиваемся! – Дальше последовала нецензурная брань.
– Слушай, а может, нам вернуться и угнать у хозяина какую-нибудь машину? Семь бед – один ответ. А?
– Идиотка! – коротко, но предельно четко сформулировал Ползунов свое мнение.
– Правильно, – кротко согласилась Юля. – Ведь это мне пришло в голову бегать по служебным помещениям, драться с поварами, удирать в обнимку с мусорными баками. Вместо того, чтобы просто выйти на крыльцо, сесть в свою машину и тихо отправиться в аэропорт. Глядишь, успели бы сбежать.
Лицо у Ползунова вытянулось и теперь очень напоминало морду бультерьера. Такое же бледное и недружелюбное.
Кровожадно щелкнув пастью, он, подобно хамелеону, сменил окраску, налившись благородным пурпуром, и разразился пространной речью о превосходстве мужского интеллекта, логики и скорости реакции над теми же женскими показателями. Сказано это было горячо, с душой, и с использованием ненормативной лексики.
А потом, проломившись сквозь густой колючий куст, они снова пустились в бега.
Пномпень не Париж, не Лондон и даже не Москва с Петербургом. После полуночи жизнь на городских окраинах замирает. А часы показывали одиннадцать, когда Ползуновы наконец выбрались в жилые кварталы. Теперь они еле плелись.
Редкие прохожие косились на них и старались прибавить шагу. Один раз стайка озорных мальчишек лет одиннадцати, все еще болтавшихся на улице, закидала супругов объедками из мусорного бака, свистя и улюлюкая, и Ползуновым пришлось пуститься наутек, из последних сил налегая на уставшие ноги. Если вначале такая реакция местного населения их удивляла, то, внимательно посмотрев друг на друга, они все поняли. Не каждый день увидишь на улицах Пномпеня европейку в мужских носках, длинном волочащемся по лужам вечернем платье с разрезом до середины бедра, глубоким декольте и рваным подолом, с мокрыми кудлатыми волосами, в которых торчат веточки и листики, всю ободранную и исцарапанную, с разбитыми коленками, под руку со спутником в ботинках на босу ногу, в черном, вонючем, насквозь мокром и рваном смокинге, перемазанном до самых пят пищевыми отходами, в съехавшем набок галстуке бабочкой и грязной некогда белой сорочке.
– Тебе не кажется, что мы привлекаем слишком много внимания? – спросила Юля у мужа. И в этот момент возле них притормозил белый, сильно ржавый, очень старенький «Рено Меган», из которого вышел важный, строгий камбоджиец лет сорока пяти и, значительно покосившись на окна, пикнул сигнализацией.
Василий резко взял с места, налетев на растерявшегося кхмера и прижав его к машине, стал совать мужику в нос свой бумажник, одновременно тыча пальцем в авто.
Мужик отбивался от Василия, что-то нервно кричал. Чувствуя, что дело пахнет полицейским участком, Юля кинулась на помощь мужу, пытаясь заверить несчастную жертву нападения, что ее не собираются грабить, а скорее наоборот.
Когда Василий открыл свой бумажник, кхмер оживился и даже стал проявлять горячую заинтересованность в сделке. Хитрый азиат быстро смекнул, что чокнутые богатенькие европейцы остро нуждаются в его развалюхе, и в ходе жаркой короткой перепалки выжал-таки из них вчетверо против ее реальной стоимости.
Завладев наконец вожделенной машиной, супруги, быстренько запрыгнув в нее, взяли с места в карьер и спустя минуту скрылись в лабиринте улочек, предварительно спросив у ошалевшего от счастья пномпеньца, в какой стороне Таиланд.
– Ну вот, – вздохнула Юля, с облегчением скинув мужнины носки и вытянув натруженные ноги. – Теперь ты мне расскажешь, что там произошло?
Рассказ Василия был короток и подробностями не изобиловал. Они со Стрельцовым ругались в курительной, отпугивая своими перекошенными злобой лицами всех страждущих курильщиков, кои заглядывали в комнату. Они переругивались, сыпля угрозами, когда Стрельцов вдруг замолчал, глядя куда-то в сторону, а потом, схватив Василия под руку, начал нести какую-то чушь про взаимовыручку, дружеские связи, цивилизованные способы конкуренции, стал предлагать выпить за перемирие и все время тянул его в зал. Василий окончательно рассвирепел: «Вот, думаю, скользкий гаденыш, еще мозги мне пудрить будет, нашел лоха! Короче, высказал ему все, что думал, вырвал у него свою руку и пошел в зал, а когда уже был в дверях зала, оглянулся, хотел этому гаду на прощание палец показать, а он на полу лежит лицом вверх. Ну, я растерялся, сначала хотел уйти, а потом думаю – вдруг ему плохо, помрет еще, не дай бог, и вернулся. А он уже помер. Лежит и смотрит вверх пустыми глазами, а изо рта тоненькая красная струйка вытекает. Я решил на всякий случай послушать, может, сердце еще бьется, наклонился и вижу – прямо у меня перед глазами красное пятно по груди расползается. От страха у меня вся рубашка намокла, ну, думаю, дела, а главное – когда? Значит, только я спиной повернулся, кто-то его в ту же минуту и пришил. И ведь ни шума, ни оружия – ничего. И не видел я никого, ни пока мы ругались, ни когда я выходил. Дальше я разбираться не стал, оглянулся быстренько, не видит ли кто, вскочил на ноги, занавеску в курительную задернул и к тебе».
Голос Василия дрожал от возбуждения. Да и Юля, услышав рассказ, приуныла. В такой ситуации Василий и вправду будет подозреваемым номер один.
– Хорошо, что мы сбежали, – подвела она первый неутешительный итог.
– Вот именно, – поддакнул муж, полностью сосредоточенный на дороге. Узкие, плохо освещенные улицы окраины так и норовили сбить их с пути, запутать, увести в сторону от выбранного направления.
Перед Юлиными глазами как живая стояла картина происшествия, нарисованная Василием. Вот они ругаются, потом Стрельцов резко идет на попятный… А почему он резко идет на попятный?
Эту мысль она не смогла додумать, потому что где-то вдалеке раздался явственно различимый вой полицейской сирены.
– Все! Выследили! – хрипло прорычал муж, давя на газ. И машина резво рванула по пустынной ночной улице.
– Стой! – проорала Юля, ее вдруг осенило. – Выключай фары и паркуйся! Быстрее! Пока они нас не увидели! – Судя по звуку, полиция должна была появиться с минуты на минуту.
Василий оценил маневр и резко бросил машину к тротуару. Едва они пригнули головы, мимо них, выскочив откуда-то с боковой улочки, пронеслась «неотложка» и с воем унеслась дальше.
– Фу ты, – выдохнул с облегчением Василий. – Вот уж правду говорят – у страха глаза велики.
– Малы или велики, а мы с тобой являем собой крайне подозрительную парочку. Взгляни на себя. Если нас остановят полицейские, даже случайно, нам просто так не отделаться. Да и завтра, когда рассветет и нам надо будет заправиться, или пойти поесть, или пересечь границу, как мы покажемся в таком виде?
И они еще раз осмотрели себя. Василий выглядел еще ничего. Снять пиджак и галстук, надеть носки – и можно жить. Но вот Юля?
– И что делать? – спросил Василий, скептически оглядывая жену. – Ночь на дворе, у них ни один магазин не работает.
Юля сидела и смотрела на себя в крохотное зеркало над приборной доской. Ее белокурые, обычно ухоженные волосы, сейчас кое-как приглаженные рукой, напоминали воронье гнездо. Макияж размазался по лицу. Больше всего она напоминала себе кикимору, особенно этому способствовало некогда бирюзовое платье.
– Мне нужны расческа, жидкость для снятия макияжа, одежда и обувь, – строго сказала мужу Юля.
Василий только хрюкнул.
– Ладно. Расческа, умыться, одежда и обувь.
– Украду я их, что ли? – взорвался муж. – Видишь, ночь на дворе. Закрыто все!
– Точно! Укради! – обрадовалась Юля.
– Ты совсем рехнулась? Мало мне одного преступления! – возмутился Ползунов.
– Да, а когда тебя твой дружок Мравинов грохнуть хотел и мы во французских виноградниках прятались, я для тебя и еду и одежду украла! – припомнила Юля историю их с Василием романа, крепко приправленного остротой риска для жизни.
– Ну, сравнила! – протянул супруг.
– Ах, так! Или достаешь мне одежду, или драпай сам, я возвращаюсь в отель. В конце концов, я никого не убивала, – выдвинула она ультиматум, топнув грязной босой ногой.
