- Нет, я выйду в центре...
Трамвай двинулся. Тадек слегка нажал на педаль газа, и через какие-то секунды машина, уже далеко мигнув лампой правого поворота, сворачивала на одну из центральных улиц...
3
Поездка в Германию планировалась с зимы. Ехать должны были вдвоем: директор НИИ Альберт Андреевич Яловский и его зам по науке, заведующая ведущей лабораторией Елена Павловна Кубракова. Но в "верхах" поездку эту решали люди, привыкшие бегать в райком в пятницу, чтобы испросить разрешения помочиться в субботу.
К весне партнеры по переговорам из фирмы "Универсальфарм ГмбХ" отправили Яловскому две телеграммы, трижды звонили ему и Кубраковой: хотели наконец определиться. Яловский нервничал, испытывая неловкость перед фирмой. Звонил в Киев по разным иерархическим этажам, там отвечали: "Ждите, решаем". И Яловский и Елена Павловна понимали, что никто ничего не решал. Директор горестно вздыхал, Кубракова кричала: "Дерьмо! Когда же они наконец исчезнут из нашей жизни?!" Потом пришло сообщение, что руководителем делегации поедет начальник какого-то управления.
- Это еще что?! - грозно воскликнула Кубракова. - Кому-то лейпцигская шубка понадобилась? - С детских лет она слышала от матери, что после войны наши генералы везли своим женам и любовницам модные в ту пору шубы из лейпцигского котика. Шубные проблемы Елену Павловну не волновали, в холода она носила удобную теплую куртку. - Мне не нужен никакой руководитель делегации, - категорически сказала она. - Или мы едем вдвоем - я и вы, или этот руководитель отправится без нас, один, но с пустым портфелем. Никаких моих бумаг он не получит!
Яловский развел руками, понимая, что Елену Павловну с места не сдвинет, но все же сказал:
- Тогда нам вообще заволынят поездку: валюту дают они.
- Я достану валюту.
- Каким образом?
- Позвоню немцам и скажу, как есть. Они заинтересованы в нашем приезде не меньше, чем мы.
- Неудобно. Вроде побираемся.
- А мы и побираемся. И они это тоже знают. Для них это копейки, а дело сулит миллионы...
В итоге немцы сообщили, что приглашают Кубракову и Яловского за счет фирмы, даже сказали, что в Берлине и Остбаннхофе [восточный вокзал Берлина] их встретит представитель фирмы...
И наступил наконец день, когда она заканчивала сборы в дорогу, давала какие-то указания секретарше Свете - низенькой полной молодой женщине, скрупулезно исполнительной молчунье, которую неоднократно пытались сманить всякими посулами в разные богатевшие конторы за еще одно редкое качество она была очень грамотная машинистка, печатавшая десятью пальцами вслепую с невероятной скоростью.
- Кто бы ни звонил, меня сегодня нет, Света. Я уехала, умерла, испарилась, - сказала Кубракова.
- Хорошо, Елена Павловна. А если директор?
- Ну разве что... Ко мне есть кто-нибудь?
- Какой-то пан из польской фирмы, - Света подала ей визитную карточку.
Быстро прочитав, Елена Павловна отложила ее и вышла в приемную. Чуть сощурившись, она всматривалась в его лицо, словно что-то вспоминая. Он не успел еще сделать следующий шаг, как она остановила его:
- Простите, вы по какому вопросу?
- Я бы хотел... Есть одно предложение, - заторопился он.
- Извините, времени нет, - и повернувшись к секретарше, сказала: Света, пожалуйста, проводи господина к Вячеславу Петровичу. - И снова поляку: - Это замдиректора по общим вопросам. Он правомочен многое решать, - и Кубракова вернулась в кабинет.
Но идти со Светой к Вячеславу Петровичу поляк отказался:
- Мне нужна только пани Кубракова. В конце месяца я еще приеду, любезно поцеловав Свете руку, удалился...
Елена Павловна перелистывала бумаги, раскладывала по папкам, составляла памятку, что нужно сделать после возвращения, давала Свете еще что-то печатать. После полудня позвонил Назаркевич:
- Света, шефиня у себя?
- Плохо слышу, вы откуда звоните?
- С химфармзавода, тут коммутатор. Она у себя?
- Уже ушла, - соврала, как и было велено, Света. - Она завтра рано утром уезжает. А что вы хотели, Сергей Матвеевич?
- Подписать одно письмо.
- Придется подождать до ее возвращения, - она положила трубку и тут же по внутреннему телефону позвонила Кубраковой. - Елена Павловна, звонил Назаркевич.
- Что он хотел?
- Подписать какое-то письмо.
- Мне не до него...
В шесть вечера, закончив все, вдвоем со Светой они вышли из лаборатории. На противоположной стороне коридора в нише размером в тетрадь имелся небольшой запиравшийся сейфик сигнализации. Света включила тумблер и заперла металлическую дверцу.
- Вы домой? - спросила Кубракова.
- Нет, еще за Вовкой в садик.
Едва вышли на улицу, как с противоположной стороны к ним быстро подошел Вячин:
- Елена Павловна, уделите мне пять минут, - попросил он.
- Некогда мне, Вячин.
- Я пошла, Елена Павловна, - сказала Света. - Счастливого пути вам, попрощалась она и зашагала через скверик к трамвайной остановке.
- Не могу я с вами разговаривать, Вячин, - Кубракова нетерпеливо посмотрела на часы.
- Одну минуту, Елена Павловна, - вновь обратился он.
Но Кубракова, раздраженно глянув на него, переложила портфель с одной руки в другую и двинулась прочь.
Он смотрел ей вслед, сцепив зубы, словно сдерживая гневные слова, готовые вырваться вдогонку.
Дом, в котором жила Кубракова, был построен в начале века. С могучих кариатид, поддерживавших перекрытие над широкими входными деревянными воротами, давно облетела штукатурка. Вход в квартиры шел с захламленного двора, где в мусорных баках промышляли крысы. Елена Павловна легко одолела крутые ступени и на третьем этаже позвонила в дверь. Открыла мать.
- У нас неприятность, - сразу сказала она.
- Что опять? - спокойно спросила Елена Павловна. Она привыкла, что всякие пустяки мать считала неприятностями.
- Снова соседи залили кухню, - мать указала куда-то наверх.
- Черт с ними, осенью все равно будем делать ремонт... Я хочу есть, а потом мне надо собираться в дорогу.
Елена Павловна жила с матерью. В этой квартире был прописан и младший брат-майор, но он почти постоянно находился у себя в райцентре Сокирцы, где служил военкомом. Ни мужа, ни детей у Кубраковой не было. Выйдя замуж сразу же после окончания института за своего сокурсника, Елена Павловна прожила с ним год, расстались они тихо и незаметно, самым близким приятельницам она объяснила: "Я не выношу, когда мужчина постоянно стрижет и подпиливает свои ногти и покрывает бесцветным лаком". С тех пор она все в жизни одолевала самостоятельно и стала сильной...
Съев тарелку гречневой каши и запив чаем, Елена Павловна сказал матери:
- Все! Я пошла складываться, - это значило: прошу не мешать.
У себя в комнате, служившей кабинетом и спальней, она вытащила из старого скрипучего шифоньера пустой чемодан, раскрыла платяной шкаф и начала перебирать висевшие на вешалках платья и костюмы, решая, что надеть в дорогу, а что взять с собой, затем рылась в белье, бросила в чемодан две пары нераспечатанных колготок. Кое-что надо было подгладить. В кухне она включила утюг.
Где-то около одиннадцати она закрыла чемодан и села к столу, еще раз посмотреть документы, приготовленные для поездки. Не хватало одного варианта проекта договора. Она еще раз перерыла все бумаги, но договора не было. "Дура! Надо было там проверить!" - обозлилась она на себя, и надев бежевую пушистую кофту, вышла в прихожую и крикнула:
- Мама, я скоро вернусь. Ты ложись, я ключи взяла...
Сидя в полупустом вагоне трамвая, Елена Павловна старалась вспомнить, где мог быть договор. "Скорее всего между папок в правом ящике. Света принесла мне две папки и прямо с машинки три экземпляра", - вспоминала она...
Четырехэтажное здание института было погружено во мрак, не светилось ни одно окно. Поднявшись по ступеням, Елена Павловна подошла к широким дверям, прильнула лбом к холодноватому стеклу, заглядывая в холл. Темень. Она нажала кнопку звонка на косяке. Но никто не пошел открывать. Кубракова достала из сумочки свою связку ключей, отперла, вошла. Справа конторка ночного вахтера. Но в ней пусто. Это показалось странным. Шесть ступенек из холла в бельэтаж - и она уже шла по длинному коридору с большими оконными проемами, входившими в темный внутренний двор. Кубракова сделала еще несколько шагов, когда вдруг вспыхнул яркий фонарь на столбе у гаражей. Свет упал ей под ноги, на линолеум. Отсюда сквозь окна просматривался другой коридор, начинавшийся под прямым углом сразу за поворотом, и тоже теперь освещенный. Там, почти в самом конце его, лаборатория. Елена Павловна была уже в трех шагах от поворота, у последнего окна, бросила через него взгляд, увидела через оконный проем второго коридора дверь лаборатории. Внезапно дверь отворилась и оттуда вышел человек. Он оглянулся, что-то затолкал в карман, подергал дверную ручку, вытащил из замочной скважины ключ, отошел к противоположной стене, где лежала темень и исчез.
