Тиберий воспользовался наступившей тишиной, чтобы вновь приняться за работу.
- Ты меня не слушаешь, - заметил Клавдий.
- Жду, когда заговоришь.
- Я получил от отца письмо. Завтра он приезжает в Рим. Пишет, что по срочному делу.
- Странно, какого черта ему понадобилось в Риме? Он же никогда не приезжает сюда в жару.
- Он, конечно, выдумал благовидный предлог, но ясно, что приезжает он из-за меня. Хочет проучить меня, заставить блюсти семейную честь. Это невыносимо. Мог он каким-то образом узнать, что та девушка беременна?
- Не думаю.
- Ты ему ничего не говорил?
- Слушай, приятель…
- Извини, Тиберий. Знаю, ты ничего ему не говорил.
- Что пишет Анри?
- Говорит, что держал в руках маленького, до сих пор никому не известного Микеланджело. Он подозревает, что эту вещь выкрали из какого-то неисследованного архивного фонда, предположительно из знаменитой Ватиканки. Он позвонил Лоренцо, потому что Лоренцо работает в Ватикане и, по его мнению, мог обнаружить утечку материалов, если таковая существует. Лоренцо спросил об этом Марию, но она в последнее время не замечала в библиотеке ничего необычного. Вот и вся история. И ради этого он спешит в Рим, «чтобы разобраться на месте», хотя вообще-то его правило - не суетиться по пустякам. Но он приезжает, причем в середине июня. Безумие какое-то.
- Возможно, он сказал тебе не все, возможно, он напал на след и у него возникли подозрения насчет одного из бывших коллег. Возможно, он решил замять дело и хочет заняться этим сам.
- Почему, в таком случае, он мне ничего не сказал?
- Чтобы ты не рассказывал об этом направо и налево и не спугнул вора.
Клавдий насупился.
- Относись к этому легче, дружище. Ты же знаешь, после трех стаканов тобой овладевает безграничное умиление и с безмерной снисходительностью увлекает тебя в прекрасный мир, где все женщины вдруг оказываются желанными, а все мужчины - симпатягами. Так уж ты устроен. Возможно, Анри просто решил подстраховаться.
- Значит, по-твоему, он едет сюда не для того, чтобы меня контролировать?
- Нет. Скажи, Лоренцо сегодня вечером будет у Габриэллы?
- По идее, да. Сегодня же пятница.
- Позвони ей. Мы зайдем проведать нашего друга епископа, а заодно, быть может, узнаем что-нибудь интересное. Скажи Габриэлле, что мы останемся ужинать.
- Сегодня пятница, на ужин будет рыба.
- Ну и пусть.
Клавдий вышел в коридор и тут же вернулся:
- Тиберий?
- Да?
- Думаешь, я не должен был бросать Ливию?
- Это твое дело.
- Ты считаешь, что женщины погубят меня?
- Почему? Потому что император Клавдий стал посмешищем из-за своей третьей жены, а четвертой позволил убить себя?
Клавдий рассмеялся. Закрывая за собой дверь, он обернулся и сквозь щель шепотом сказал:
- А его четвертой женой была не кто иная, как мать Нерона. Это следует учесть.
Тиберий подбежал к двери и крикнул:
- Мать Нерона, которая возвела его на трон, а он в благодарность за это убил ее. Об этом не следует забывать.
- Габриэлла уже дома, монсиньор, - сказала привратница, сделав книксен.
- Она одна?
- К ней только что пришли трое друзей, монсиньор.
Здесь, на убогой лестничной клетке многоквартирного дома в Трастевере, облачение монсиньора Лоренцо Вителли смотрелось по меньшей мере странно. Однако самого Лоренцо Вителли это нисколько не беспокоило. И никто из жильцов дома не сказал бы ему, что, приходя сюда, он роняет свое достоинство. Все знали, что епископ взял на себя моральную ответственность за Габриэллу, когда она была еще ребенком, что он неустанно поддерживал ее, но никогда не пытался как-либо стеснять ее свободу. При таком властном покровителе Габриэлла все же стала весьма независимым человеком. Раньше поговаривали, будто монсиньор увлекает ее на путь служения Богу, но на самом деле он даже не заводил с ней разговора на эту тему. «Я не вправе стеснять свободу человеческой души, - сказал однажды Лоренцо Вителли, - и душа Габриэллы нравится мне такой, какая она есть». Епископ очень любил проводить вечера у Габриэллы в обществе Клавдия, Тиберия и Нерона. Особенно ему нравился Тиберий.
Вначале он испытывал некоторое предубеждение к Клавдию, сыну его старого друга Валюбера, но в итоге молодой человек тронул его сердце. Труднее всего было найти общий язык с Нероном: безвольное лицо, отсутствие принципов, состояние ничем не оправданного, искусственного возбуждения, - одним словом, прирожденный провокатор. Вначале он, по просьбе Анри Волюбера, главным образом помогал в учебе Клавдию, а теперь стал для всех троих проводником по извилистым тропам Ватиканки. Уже много лет назад епископа освободили от значительной части епархиальных дел и призвали в Ватикан, где благодаря своим выдающимся познаниям в литературе и богословии он стал необходим как знаменитой библиотеке, так и коллегии кардиналов. Вителли знал практически все, что имело отношение к Ватиканке, он даже оборудовал себе там кабинет. Почему Анри вдруг так срочно понадобилось в Рим? Абсурд какой-то.
- Где ты пропадал? - спросила Габриэлла и поцеловала епископа. - Мы тебя заждались.
- Я был занят подготовкой одного официального визита в Ватикан, дорогая, - ответил епископ.
- Монсиньор, - сказал Тиберий, пожимая ему руку, - книга, которую вы мне порекомендовали, превзошла все мои ожидания. Я читаю ее запоем уже три дня. Но там есть несколько латинских изречений, которые я не понимаю. Не могли бы вы…
- Зайди ко мне завтра. Хотя нет. Если ты будешь в Ватиканке, я сам приду к тебе в большой читальный зал. А заодно еще разок проверю, в каком состоянии архивы. Ты в курсе этой истории, Клавдий?
- В общем, да, - проворчал Клавдий.
- Похоже, ты этим не очень-то доволен.
- Я не вполне доверяю отцу. Насчет украденного Микеланджело - это правда?
- Полегче, Клавдий, - сказал епископ. - Пока нет никаких доказательств, что вещь была украдена. Однако у твоего отца, хоть он и не признается в этом, похоже, есть не просто туманные предположения, а нечто более серьезное, нечто такое, что заставляет его ехать сюда. А ведь даже в молодые годы он плохо переносил римскую жару.
- Твой отец приезжает в Рим? - вдруг спросила Габриэлла. - Просто так? По собственной инициативе?
- Что такого страшного, если Анри Валюбер приедет в Рим? - обиженным тоном поинтересовался Нерон.
- Абсолютно ничего, - сказал Вителли. - Но Клавдий из-за этого нервничает.
- Вы ведь ему ничего не скажете, монсиньор? - спросил Клавдий. - Ничего ему не скажете про девушку?
- Клавдий, мое дело - выслушивать исповедь, а не обсуждать услышанное, даже с моим лучшим другом, - улыбаясь, произнес Вителли. - Если бы ты знал все, о чем я умалчиваю, у тебя голова бы лопнула.
Позже Клавдий вернулся к этой теме.
- Вам он тоже написал, монсиньор? Вы не могли бы показать мне письмо?
- Если бы даже было такое письмо, Клавдий, я не позволил бы тебе его прочесть. Тебе не о чем волноваться, все это не имеет к тебе ни малейшего отношения. Неужели ты не доверяешь мне?
- Когда именно он приезжает?
- Завтра, он прилетает утренним рейсом. И зайдет ко мне прямо в Ватикан. Не очень-то кстати - я ведь занят подготовкой официального визита.
- А вы не можете объяснить ему, что сейчас неподходящий момент для приезда?
- Ты же знаешь: если твой отец что-то заберет себе в голову, ни один римский папа не сможет его остановить. Не исключено, впрочем, что его идея меня заинтересует. Завтра вечером он зайдет в Школу повидать тебя.
- Только не это! - вскричал Нерон. - Завтра вечером на площади Фарнезе будет праздник! Там соберутся все самые утонченные и развращенные умы, какие только есть в Риме… Ты не можешь это пропустить, Клавдий!
- Не волнуйся, не пропущу, - сиплым голосом ответил Клавдий. - Монсиньор, вы скажете отцу, что его беспутный сын ушел на праздник. Если он захочет поглядеть на это зрелище, пускай присоединяется к нам. Не захочет - увидимся позже.
- Так и быть, - улыбнулся Вителли.
Епископ встал, поправил облачение, разгладил пояс. Тиберий взглянул на часы. Лоренцо Вителли всегда уходил в одиннадцать.
- А знаешь, Клавдий, - сказал епископ, - ведь твой отец вполне способен прийти на этот праздник. Кому ты бросаешь вызов? В какие-то моменты я понимаю Анри гораздо лучше, чем ты. Ты слишком торопишься. Всегда у тебя так.
После ухода епископа Клавдий достал еще одну бутылку - чтобы расслабиться, как он объяснил.
- Извини, Габриэлла, но иногда твой Лоренцо доводит меня до белого каления.
- Сегодня тебя все доводят до белого каления, - обронил Тиберий.
- Как давно епископ Вителли знаком с твоим отцом? - спросил Нерон. Он разлегся на диване и оттуда, оттянув уголок левого глаза, любовался изящным профилем Габриэллы, выделявшимся на фоне лампы.
- Тебе уже говорили, - ответил Клавдий, наливая себе вина. - Выпьешь, Тиберий?
