- Тебя не спросили, пердуна старого, - сразу же вмешался майор Гелязитинов.
- А что такое, собственно?
- Помолчал бы! Не твоего ума дело... Иди вон лучше, зэкам жопы вылизывай, чтобы они в срок план производственный выполняли.
- Послушайте, но при чем тут...
- Все при том же! - Взревел Гелязитинов. - Надоел ты мне, на хер, своими показателями!
В следующее мгновение в тесной дежурки вспыхнул генеральный скандал, участники которого сцепились языками не на жизнь, а на смерть.
- Да ты вообще полупидором был, козья рожа!
- Я вам не позволю! Все свидетели... За такие слова можно ведь и в морду!
- Ребята! Ну, может, не надо, а? Может, не стоит? - засуетился между застарелыми врагами Плющев.
- Падла! Вот же падла, а?
- Ну, бля, мудак... Мало я тебе бока намял, когда ты под Новый Год возле Надькиной калитки в сугробе валялся! - Брызгал желтой слюной начальник цеха. - Погоди, татарва, через месяц-другой дадут тебе пня под зад...
- Пустите, щас он у меня...
- Тих-ха! Тихо, мать вашу в бубен, - распорядился Быченко так, что его сразу же услышали. И дождавшись, когда все замолчали, продолжил:
- Вот что... Валите отсюда. Быстро.
Через несколько секунд помещение опустело, и капитан остался наедине с телефоном:
- Алле! Люба? Алле!
На другом конце линии послышались какие-то хрипы, щелчки и только потом - заспанный голос телефонистки:
- Коммутатор слушает.
- Люба, соедини меня с квартирой начальника колонии. Только давай пошустрее!
- Сейчас.
- Времени в обрез... Ну, чего копаешься?
- Соединяю, - недовольно ответила Люба, клацнув тумблером.
Вздохнула по-женски: "Хоть бы "доброе утро" жене сказал, кобель. Чурбан деревенский... Ой, нет! Уйду к Сашке. Вот как только разведется так сразу же и уйду."
Впрочем, супруг будто прочитал её мысли:
- Ой, Любанька! Прости меня, курочка моя. Нервы с утра - ни к черту... Доброго утра тебе! Как отдежурила? А?
Капитан прислушался, но вместо голоса жены в мембране вновь захрипело статическое электричество.
- Любаша? Ты чего заткнулась-то? Сдурела, что ли? На мужа обижаться по пустякам - это, понимаешь, последнее дело...
В трубке что-то всхлипнуло, и Быченко насторожился:
- Ну ты, слышишь? Дурака-то не валяй... Чего сопли пускать? Прекрати, слышь? Приду домой - в глаз дам!
- Это ещё за что? - ответила трубка голосом начальника колонии. - Я сегодня дома ночевал. И жена может подтвердить...
- Товарищ подполковник!
- А Любка твоя на дежурстве. Так что, повода для утренних криков не вижу.
- Есть повод, Александр Иванович... В общем, я вам докладываю: ЧП у нас!
- Конкретно.
- Да такая штука... Осужденный Бабарчак - это самое... Ну, в общем он в заложники санчасть взял.
- Послушайте, Быченко, - вздохнул на другом конце линии уже почти проснувшийся начальник колонии. - Санчасть в заложники взять нельзя. Она деревянная! Докладывайте по существу. И не бурчите. Сказано же - я дома ночевал.
Дежурный офицер собрался с мыслями, подтянулся и отчеканил:
- Осужденный Бабарчак перекрыл входную дверь в здание санчасти. Сам сидит в коридоре с топором в руках. Кроме него в здании находятся ещё пятеро больных зэков и дежурный врач - старший лейтенант медицинской службы Ламакин. Из телефонного звонка Ламакина известно, что Бабарчак обьявил его и всех остальных заложниками.
- Бабарчак этот - он один? Сам парадом командует, или...
- Сообщников, вроде, нет.
- Бабарчак... Который? Из третьего отряда? Туберкулезник?
- Так точно. Доходяга, безнадежный. Ему жить-то осталось два понедельника, а он...
- Ну? И что дальше? - Зевнув, перебил капитана начальник.
- Не знаю, - признался дежурный. Но тут же добавил:
- Мы тут, в общем, с оперативниками посоветовались. И решили, что, может, надо снайперов подключать?
- Кого? - Телефон чуть не раскололся надвое. - Вы что там - обалдели совсем? Каких ещё снайперов?
- Но, товарищ подполковник... Вот я и говорю!
- Хоть выяснили, чего этот придурок хочет?
- Выяснили, - кивнул Быченко. - Ничего не хочет!
- Как это?
- А вот так... Он чем-то перед своим отрядным провинился, ну а тот сгоряча его очередного свидания лишил. Вот Бабарчак и обиделся!
- Ох, мать... твою! - С облегчением выругался начальник колонии. - Ну так, дайте ему свидание! И не морочьте мне голову... Хоть в воскресенье можно спокойно поспать?
- Так точно. Извините, товарищ подполковник.
- Седьмой час все-таки... Да, и вот ещё что! Обьявите по отрядам, чтобы все до одного осужденные слышали: если ещё что-то подобное произойдет, я телевизоры поотбираю к ядрене фене! Насмотрелись, понимаешь ли...
Повесив трубку, Быченко отер со лба пот. Прикурил очередную папиросу и не торопясь вышел на улицу.
"А хорошо, все-таки, что этот козел дома ночевал, - подумалось ему. Любаня на дежурстве, скоро сменится. Вечером баньку протоплю... А погода-то какая! Погода-то!"
В то августовское раннее утро погода действительно удалась. Восходящее солце ярко светило с лазоревого неба, и его огромный золотой диск не торопясь поднимался все выше и выше.
В воздухе не чувствовалось ни дуновения, было на удивление тихо и даже чуть душновато.
Колония ещё спала. До общего подьема оставались считанные минуты, и никакого движения на "жилой зоне" не наблюдалось.
Впрочем, как раз в этот момент со стороны завода, дребезжа ржавым бампером, выкатился готовый к бою "ассенизатор".
- Во, болваны, - усмехнулся Андрей Федорович и устало присел на выщербленные ступеньки бетонного крыльца вахты.
- Ну, что? - Подбежал к нему разрумянившийся опер Плющев. - "Хозяину" звонил?
- Звонил.
- И чего теперь?
- Все в поряке. Он дома ночевал.
- Да я не об этом, - поморщился старший лейтенант. - Я тебя о снайперах спрашиваю! Стрелять будем? Нет?
- Не-а... - помотал головой Быченко. - Стрелять не будем. И снайперов никаких не надо. И противогазов. И этого вон тоже...
Он показал глазами на рычащий, вонючий автомобиль.
- А как же?
- Обошлось. "Хозяин" разрешил Бабарчаку свидание. Позвоните! А лучше, пусть кто-нибудь сбегает... Обьявите этому придурку, пусть успокоится.
- Понял. - Вид у готового на подвиги оперуполномоченного был не слишком довольный. - Ну, начальству, конечно, виднее!
- Да, заодно и заложников успокойте. Натерпелись там наверное, бедолаги...
* * *
Впоследствии выяснилось, что капитан ошибался.
В общем-то, обьявленные заложниками обитатели санчасти и не подозревали о грозившей им опасности и воцарившейся вокруг кутерьме - они досматривли последние, предутренние сны.
Сны были разные.
Кто-то постанывал, кто-то храпел, как буйвол...
Осужденного Виктора Рогова, чья узкая металлическая койка стояла второй от стены, вот уже который час донимала тягучая, давящая на психику дрема, из которой он долго и мучительно пытался выкарабкаться.
Ничего не получалось. Веки налились свинцом, раскаленные стальные прутья пронизали мозг, алые сполохи встали перед глазами, дыхание в очередной раз перехватило...
Тело Виктора дрогнуло, вытянулось и обмякло.
- Вот и все. Пора... - послышалось издалека. Голос звучал как-то по-особому глухо и мерзко - будто некто орет, зажав нос, в пустую металлическую бочку.
Виктор попробовал оглядеться, но кроме густой и абсолютно однородной дымчатой пелены ничего увидеть не смог.
"Но ведь кто-то же говорил сейчас здесь? - подумал он. - Кто-то есть рядом... и не один!"
Вокруг необьяснимо почувствовалось присутствие многих - и это абсолютно беззвучное, бесцветное и безвкусное состояние жизни показалось Рогову странным, но не опасным.
- Кто это? Кто здесь? - спросил, или подумал, что спросил Виктор.
Дымчатая завеса чуть колыхнулась, но ответа не последовало. Рогову показалось, что кто-то со стороны наблюдает за происходящим, раздумывая, стоит ли вступить в диалог.
Немного помешкав, Виктор протянул вперед руку. Судя по всему, прикосновение получилось, но именно в этот момент его охватил панический страх. Рогов каким-то образом понял и поверил, что обволакивающее его кисейное покрывало есть ни что иное, как обьем времени, разделенный им самим на "до" и "после".
- Как же это? А? Хоть бы кто отозвался... Обьяснил!
- Не терзай себя, человек. Больше ничего и никогда не будет, потому что ты - мертв.
- Мертв... - почти не удивился Рогов. - Где вы? Покажитесь.
- А ты позови... Позови - и я приду. Ну же, смелее!
- Зову, - прошептал человек.
- Зову... зову... зову! - ответило эхо.
... Перед взором Виктора появился искрящийся белым свечением огромный, медленно вращающийся шар.
Внутри шара явился образ - тело его по форме было неопределенным и постоянно меняющимся, напоминая то гонимые ветром тучи, то неистово клокочущий водный поток, то пламень факела. В этой яростной пляске с трудом угадывался лик некоего существа, подобно телу находящийся в неиссякаемом обновлении.
