какой стране это происходит?
– Мне кажется, в Индии.
– Почему в Индии? Потому что там водятся обезьяны?
– Нет. Не поэтому. Просто я знаю: это Индия.
– Может быть, Африка? Где-то в Африке?
– Нет, Индия. И рядом храм индуистский.
– Почему из дворца ушли люди?
– Не знаю. Дворец – как крепость. Внешние стены образуют каре – за ними большой внутренний двор. И лестницы, много крутых лестниц. Башенки ажурные. Обезьяны сидят на стене и смотрят вдаль. Там очень красивый вид на реку.
Несколько дней после освобождения от успокоительных Агния была спокойна. А потом вдруг забилась в истерике:
– Пожар, надо спасать, там дети…
Стучала в дверь палаты, требовала, чтобы ее выпустили. Потом, когда ее привязали к кровати, тихо скулила и плакала.
– Вы мне не верите, – сказала Филиппу.
С такой горечью сказала, что у Филиппа дыхание перехватило.
Но что он, шизофреничек не видел? Видел! И на практике в клинике много наблюдал, и в жизни. Не похожа Агния была на шизофреничку, не похожа и все.
На следующий день Филипп нашел в интернете сообщение о пожаре в соседнем городке. Загорелся деревянный дом на окраине. Родители были на работе. В доме заживо сгорели трое детей.
«Каждый день случаются десятки, сотни пожаров, – увещевал себя Филипп, – и в этих пожарах гибнут люди. Почему Агния “видит” одно и не “видит” другое? Почему она говорила об этом пожаре? А может быть, не об этом? Просто случайное совпадение с бредом сумасшедшей? Нарушилась химия мозга – до сих пор достоверно неизвестно, почему она нарушается – почему в мышлении пропадают причинно-следственные связи».
Следующим утром притихшая Агния сидела в саду. Она уже не вспоминала о пожаре.
«За что это ей? – пронеслось в голове у Филиппа. Но он решительно отогнал эту мысль: – Сам-то с ума не сходи. Больше, больше критичности, Филипп Алексеевич, вы же все же психиатр».
– Как вы себя чувствуете? – спросил.
Агния подняла на него глаза полные слез.
Весна, уходит. Плачут птицы. Глаза у рыб полны слезами, —
вспомнил Филипп хокку. – Как ее лечить-то? Хотя бы до стойкой ремиссии вытянуть. Она уже год здесь. Нельзя же допустить, чтобы она всю жизнь провела в психбольнице. Пусть хотя бы институт закончит».
– Вы любите японскую поэзию? – спросила Агния. —
В небе такая луна, Словно дерево спилено под корень: Белеет свежий срез.
«Совпало просто», – подумал Филипп.
– Да, люблю, – сказал вслух.
– Спасибо, что не закалываете меня, как раньше. Мне гораздо лучше стало. Я обещаю: буду вести себя хорошо.
«К сожалению, – подумал Филипп, – не от тебя зависит. Химия мозга! Ею невозможно управлять силой воли».
– Вы думаете, что я не смогла бы притвориться? Сделать вид, что со мной все в порядке? Что я не вижу ничего и не слышу? – Агния внимательно следила за реакцией доктора. – Я могла бы! Но я действительно хочу освободиться от этих видений. Я хочу вылечиться, Филипп Алексеевич. Я уже поняла, что мне никто не верит. Я поняла это. Я поняла, что ничем не смогу помочь. Это никому не нужно – видеть будущие несчастья. Люди хотят жить сейчас. И так, наверное, правильно. Иначе мир погрузится в сумятицу. Знать будущее – это лишнее. И я – не хочу. Так помогите мне, доктор. Освободите меня от этого моего знания. Совесть моя не чиста, понимаете? Когда вы знаете, что будет, и не в вашей власти это изменить, – ваша совесть страдает. Помогите, доктор.
Было слышно, как шелестит листва на ветру.
– Жизнь свою обвил Вокруг висящего моста Этот дикий плющ, —
сказала Агния. – И еще мне нравится:
Майские дожди Водопад похоронили — Залили водой.
Это гипербола, конечно, так не бывает. Водопад нельзя залить дождем. Я не хочу оставаться в больнице всю жизнь. Но я не могу и выйти отсюда. Как я буду жить со всем этим своим знанием? Я от бессилия действительно сойду с ума. Помогите, доктор.
Хрупкая девушка с янтарными глазами просит его о помощи. А он, Филипп Алексеевич Воздвиженский, лучший ученик на курсе и в интернатуре, ничем не может ей помочь. Нет, он постарается, конечно. То есть это его долг – помогать больным. Но Прохорова на лечении в стационаре уже год. Обычно все же, если случай не безнадежен, пациентов приводят в порядок за полгода. Теперь в больницах подолгу не держат – чуть полегчало – вперед и с песней домой. Но Прохорову держали. Значит, тут не так просто все. То, что шизофреники большие хитрецы – Филипп знал не понаслышке.
Агния притворяется? Обманывает? Все может быть, все может быть. Сумасшедшие бывают очень изобретательными и лживыми.
– Филипп Алексеевич, – позвала Агния, – вы меня слышите?
– Внимательно, – с почтением склонил голову Филипп.
Агния вздохнула и улыбнулась лукаво:
– Тогда не думайте о посторонних. Аналогии здесь ни к чему.
«Она меня еще профессии учить будет, – рассердился Филипп, – но откуда она знает, о чем я думаю?»
– Не знаю, – сказала Агния, – и не всегда так бывает.
Доктору Воздвиженскому пришлось сделать над собой усилие, чтобы не выглядеть растерянным. Еще чего не хватало! Кто здесь доктор, а кто пациент?
– Доктор, – Агния умоляюще смотрела на него, – от вас зависит моя судьба. Обещайте, что сделаете то, о чем попрошу.
Филипп неуверенно кивнул.
– Сегодня в город должен приехать мой жених. Мы не знакомы. Но
