Вот бы узнать точно, жив Тахиров или нет. Если он жив, во что верится с трудом, то ее рассказ о том, что якобы они вместе с Ниной убили его, останется просто рассказом – без отягчающих последствий. Останется одно черное пятно в ее правдивом рассказе, который она собирается рассказать Собакиной: ее договоренность с Тахировым об убийстве Милы Белоус. Но и здесь, получается, ей нечего бояться, все эти слова так и останутся словами, ведь Белоус-то жива! А та женщина, которую обнаружили в багажнике машины, не имеет к семье Белоус-Тахировых никакого отношения.
«…я не верю вам, что в багажнике был труп Белоус. Это труп неизвестной женщины…» Она так и сказала Медведкину, на что услышала, как приговор: «Но сегодня Тахиров сам опознавал тело своей жены…» Так кому же верить? Собственным глазам? Ведь она же сама видела паспорт на имя Белоус, где на нее с фотографии смотрела Нина. И паспорт не может быть фальшивым уже по той причине, что это единственная вещь из всего содержимого сумки Нины, которая представляла собой какой-то интерес, именно его Нина так тщательно охраняла, когда подкладывала сумку под голову… Значит, она боялась, она не хотела, чтобы Лена узнала, что Нина – и есть Белоус.
– К вам пришли…
Она подняла голову и увидела ненавистного ей Велькина. Он стоял по ту сторону клетки, куда ее посадили за убийства, которых она не совершала. (Но могла совершить… – пронеслось у нее в голове.)
– Кто?
– Вы же сами просили адвоката…
Она почувствовала, как волосы на ее голове зашевелились. Ее мелко затрясло. Ну, слава богу, теперь она не одна, и ее есть кому защищать.
Ее привели в кабинет, где за столом, откинувшись на спинку кресла и зажав между пальцами дымящуюся сигарету, сидела Собакина – крупная женщина с бледным лицом, наполовину закрытым очками.
– Ирина Васильевна?
Собакина, словно очнувшись, тотчас сорвала с себя очки и вперила взгляд своих проницательных глаз на Велькина, он тут же ретировался из кабинета. Они наконец-то остались вдвоем.
– Привет. Как дела? – адвокат криво усмехнулась и загасила сигарету в пепельнице. – Я вижу, что неважнецкие у тебя дела… Ты мне можешь рассказать, как ты очутилась в Лазаревском?
– Да. Но сначала я хочу поблагодарить вас за то, что вы приехали. Я чуть с ума не сошла от страха, когда в моей машине нашли труп женщины…
– Ладно, я уже здесь. Нам надо работать. Давай рассказывай… Я должна знать все, тогда мне будет проще строить защиту. Сама понимаешь – машина твоя, Белоус – жена твоего любовника Тахирова…
– Так эта женщина – Белоус? – спросила Лена помертвевшими губами. – Здесь не может быть никакой ошибки? Вы сами ее видели? Вы были знакомы с ней? Я не верю, что это она, та женщина – не Белоус, я точно знаю…
– Нет проблем – поедем и еще раз посмотрим. Я знала Милу, я много раз ее видела.
– А… Тахиров?
– Я так поняла, что вам собираются устроить очную ставку…
Спрашивать сейчас Собакину о том, жив ли Тахиров, означало допустить мысль, что он может быть мертв. Но это – новые вопросы, новые подозрения.
– Мне все равно… Но лучше бы мне устроить очную ставку с Белоус… Она представлялась мне Ниной, мы несколько дней были с ней вместе, жили в одном пансионе, потом она уснула, я залезла в ее сумку, где оказался паспорт на имя Белоус…
– Подожди-подожди, не так скоро… Так мы едем в морг?
– Да, конечно… По дороге мы можем заехать в мой пансион, чтобы пригласить для опознания Тамару, нашу хозяйку, она-то видела, с кем я жила…
– Ты хочешь сказать, что ты дружила с Милой, которая выдавала себя за кого-то другого?
– Именно!
Лена была счастлива, что Собакина схватывает все на лету.
– Тогда поехали. Велькин! – загремела, выглянув из кабинета в коридор, Ирина Васильевна. – Велькин!
В морг поехали вчетвером: Велькин, Медведкин, Собакина и Лена. За Тамарой, понятное дело, заезжать не стали – не увидели в этом никакого смысла: Лена жила в пансионате сутки, а женщина, которую они ехали опознавать в морг, скончалась около недели тому назад.
– Могу я хотя бы узнать, от чего умерла эта женщина? – спросила в машине Лена.
– Это у тебя надо спросить… – бросил через плечо Велькин, на что Собакина вдруг шумно задышала, как если бы собиралась ответить ему в тон. Но не успела. Вместо Велькина Лене ответил, нарушая юридическую этику и закон, Медведкин:
– Она погибла от инъекции яда, но прежде ее усыпили сильнейшим снотворным, который, надо сказать, обнаружили на дне уже твоей сумки…
– Но я не пользуюсь снотворным.
– Правильно, ты заставляешь им пользоваться других, – не без ехидства заметил не скрывавший своего неприязненного к ней отношения Велькин, которого, скорее всего, злило, что Лена не ответила ни на один из его вопросов. Велькин был вспыльчивым, злопамятным и очень обидчивым человеком. Всю свою сознательную жизнь он искал способ, как заставить людей подчиняться ему, в общем-то, ничего собой не представлявшему человеку, и в конечном итоге нашел: выучился и стал следователем прокуратуры. Больше того, он в своем довольно-таки молодом возрасте уже успел познать вкус вседозволенности и тот сладкий трепет от сознания того, что его боятся. А боятся – следовательно, уважают, раз; верят в то, что от него многое зависит в этой жизни, два; стараются ублажить его, подкупая при каждом возможном случае, три. В городе его знают, ценят, боятся да еще и платят ему деньги. И при этом он искренне считает, будто избавляет город от преступников и вершит правое дело. И вдруг приезжает какая-то Собакина, – тьфу, пропасть! – которая орет на все отделение: Велькин!
Лена вошла в здание морга предпоследней – за ней следом шел Велькин, едва не наступая ей на пятки.
В небольшом, ярко освещенном помещении, где в глазах рябило от черных и белых квадратиков кафеля, которым были выложены все стены и пол, на металлическом столе прикрытое простыней лежало тело. Судмедэксперт в резиновых перчатках, отогнув угол простыни, приподнял ее, открывая взгляду присутствующих хрупкое женское тело, заметно тронутое следами разложения.
– Это не Нина, конечно! – вырвалось почему-то у Лены.
– Вы знали прежде эту женщину? – спросил Велькин официальным тоном, надеясь, что хотя бы здесь, перед лицом смерти, она не станет молчать.
Лена взглянула на Собакину, как бы спрашивая ее, отвечать или нет. Та покачала головой, и Лена промолчала.
– Хорошо, тогда мы спросим об этом у другого человека. Я к вам обращаюсь, Ирина Васильевна…
– Да, это Мила Белоус. Вне всякого сомнения. Бедняжка…
– Вот и отличненько! – забывшись, где он находится, радостно воскликнул Костя Велькин. – Медведкин тоже ее опознал, да и муж… Кстати… – Велькин вдруг кинулся к двери, и все услышали, как он позвал: – Тахиров!
Лена замерла. Вот сейчас для нее прояснится многое. Часть уже прояснилась – она поверила в то, что видит перед собой Милу Белоус. Значит, та, что называла себя Ниной, и есть Нина, и трюк с сумкой она придумала… Но зачем? Теперь, когда выяснится, жив Тахиров или нет, она сумеет решить для себя, что именно рассказывать Собакиной. Если сейчас сюда войдет мужчина, которого она не знает, но который станет себя выдавать за Тахирова, значит, то, что происходит с ней, – сплошная подстава… Если же…
Она резко повернула голову и увидела входящего в кабинет Тахирова. Это был он. Черноволосый красавец во всем белом. Он прижимал к носу носовой платок. На лбу его выступила испарина. И тут он тоже узнал ее, глаза его расширились… Все смотрели на них. Любовники стояли возле стола, на котором покоилась та, что постоянно мешала им, та, кого они собирались убить…
– Вадим, вам знакома эта женщина? – спросил Велькин, переводя свой цепкий взгляд с Лены на Тахирова. – А? Отвечайте?
– Да, – сказал он, и Лена от звука его голоса чуть не лишилась сознания. Еще недавно, соглашаясь с Ниной в том, что он должен был ответить за свои поступки и эгоизм, предательство и измену своей жизнью, она вдруг с отчаянием поняла, что все еще любит этого невероятно красивого и полного сил мужчину. Все вокруг нее затуманилось – остался лишь он, с божественной внешностью и голосом, способным заставить трепетать любую, даже самую холодную женщину. – Да, это моя хорошая знакомая, Лена.
– Когда вы встречались с ней последний раз?
– Даже и не помню… – он развел руками, и при этом щеки его слегка порозовели, как у стыдливого юноши. – Может, месяц назад…
– Она – ваша любовница?
– Велькин, прекратите! – прорычала Собакина. – Вы, верно, забылись, где находитесь. Это вам не прокуратура, а морг. Имейте совесть.
– О какой совести вы говорите, если здесь только что я устроил очную ставку двум любовникам, которые и убили эту… как ее… Белоус!
– Даже я знаю, что у Тахирова железное алиби, – грубо оборвала его Ирина Васильевна. – Что же касается моей подзащитной, то у нас с ней еще не было возможности поработать и подготовиться к допросу. Теперь, когда она знает, чей труп обнаружили в багажнике ее машины, – тело принадлежит жене Тахирова, Миле Белоус, – мне будет проще задавать вопросы, а ей – отвечать. Ведь до сих пор, насколько мне известно, она понятия не имела, в чем ее подозревают…
