Макс поднял Настю на руки и подошел к окну. Внизу серела заасфальтированная площадка; там, где она кончалась, сиротливо стояли качели и невысокая горка, чуть поодаль располагались песочница и турник. Не слишком много развлечений для детворы. Немудрено, что девочка так рвется домой.
— Няня Зина ушла искать твою маму и тоже заблудилась. — Макс соврал первое, что пришло на ум.
Настя внимательно посмотрела на него, взгляд ее был не по-детски серьезен.
— Не ходи.
— Куда не ходить? — уточнил Макс.
— В лес не ходи. Ты тоже заблудишься и не вернешься. — Девочка схватила его за пуговицу рубашки и принялась крутить ее, бубня себе под нос: — Не ходи. Не ходи.
— Все в порядке, малая. Я мужчина, я найду дорогу обратно. Веришь?
Настя продолжала крутить пуговицу, сосредоточив на ней все внимание.
— Настюха? — окликнул ее Макс.
— Не ходи, — повторила она.
— Да что ты заладила! — рявкнул он, напугав девочку. Она отпустила пуговицу и сжалась от страха.
Воспитательница, находившаяся в комнате, с беспокойством поглядела в их сторону. Макс понизил голос:
— Я тебе обещаю, что никуда не исчезну. Слышишь, принцесса? — Он завел русую прядку за маленькое ушко.
Девочка затравленно посмотрела на него и поспешно кивнула, опасаясь очередного окрика.
«Вот кретин, — подумал Макс. — Вызверился на малую…» Женщины из семьи Гончаровых обладали врожденным умением выводить его из себя. Он опустил девочку на пол и устало оперся о подоконник. Настя постояла рядом несколько секунд, а потом зашагала прочь.
— Ты куда, Настюх?
Она не ответила. Подошла к плюшевому слону, подобрала его с пола и молча вернулась обратно, приняв точно такую же позу, как у взрослого дяди. Встала, прислонившись спиной к стене, и принялась сосредоточенно перебирать ворсинки на мягкой игрушке. Макс почувствовал острое желание схватить девчонку в охапку и унести отсюда к чертовой матери. Он снова присел перед ней и, борясь с обуревавшими его эмоциями, сказал:
— Мне надо идти, принцесса.
Каждый раз, когда Макс покидал интернат, его сердце ухало вниз, а глаза предательски увлажнялись. Он не был уверен, что поступает правильно, оставляя Лизину дочку на попечительство чужих людей, но и в целесообразности оформления опеки тоже сомневался. Его раздирали противоречия, и это паршивое состояние выводило из себя. Максим Гладко всегда предпочитал действие, считая, что нет ничего более утомительного, чем нерешительность, — и ничего более бесполезного. Но сейчас он колебался, боясь сделать неверный ход и тем самым усугубить положение.
Ночь была теплой; несмотря на поздний час, по улицам гуляли толпы народа. Макс оставил машину на служебной парковке и зашел в клуб. Двое его напарников уже были на месте. Один охранник отвечал за внутреннее помещение, двое стояли у входа. Каждые два часа менялись. Максу больше нравилось дежурить на улице, в самом клубе было слишком шумно. В общем-то, против веселья и громкой музыки он ничего не имел, раньше он часто зависал в стрип-барах, где подыскивал очередную любовницу. Но это было давно, очень давно, когда жизненные неприятности не угнетали, а лишь добавляли остроты. В нынешней ситуации вечный праздник, доступные женщины и откровенные танцы вызывали у него отторжение.
У входа постоянно ошивались посетители клуба — входили-выходили, звонили, курили, выясняли отношения. Пока никто не заводил смуту, Макс спокойно стоял на посту, вдыхая стылый сырой воздух. После трех ночи температура резко упала. Выбежавшие из клуба девицы зябко кутались в тонкие кофточки, пристукивали голыми ногами, обутыми в изящные босоножки, и поспешно прыгали в первое же такси, чтобы спастись от холода.
Макс думал о том, что Лизка сейчас тоже где-нибудь мерзнет. И наверняка костерит своих друзей на чем свет стоит за то, что не могут ее спасти. А больше всех злится на Макса, который клялся-божился в вечной любви и заботе, а сам ничего не предпринимает, чтобы вызволить ее из беды. Ладно, ладно, кое-что предпринимает. Но попытка приравнивается к бездействию, если не приносит результата. Разве Лизе легче от того, что ее ищут? Ей станет легче, когда ее найдут.
— Зажигалкой не поделитесь? — Красивая крутобедрая блондинка в коротком обтягивающем платье и распахнутом длинном плаще с интересом разглядывала Максима.
— Не курю.
Девушка ухмыльнулась и, продолжая изучать его, достала из кармана зажигалку и прикурила тонкую длинную сигарету.
— Вам не скучно? — спросила она, выпустив в сторону упругую струю дыма.
Макс мельком окинул взглядом фигуру девицы: длинные ноги, полные ляжки, тонкая талия, большая грудь. Все, как ему нравится.
— Не скучно.
Блондинка затянулась и долго не вынимала изо рта сигарету, неотрывно пялясь на охранника. У нее были большие крепкие кисти.
— Такой племенной самец и не идет на контакт. Обидно, — нахально улыбаясь, обмолвилась она.
Макс повернулся в ее сторону, не вынимая рук из карманов брюк. Прежде он запросто велся на подобные провокации и принимал вызов, обычно заканчивавшийся бурным одноразовым сексом. Сегодня от одной мысли об этом становилось тошно.
— Шла бы ты, принцесса, по своим делам, — не слишком вежливо посоветовал он.
— Даже так? — Девушка демонстративно кинула окурок ему под ноги. — Что, на мужиков возбуждаешься?
Макс заиграл желваками, подавляя желание рвануть сучку на себя и впечатать ее в бетонную стену. Не дождавшись его реакции, девица медленно развернулась и зашагала прочь, бросив через плечо:
— Одни пидоры кругом!
Макс с тоской подумал о том, что все не так, как должно быть. Раньше жизнь казалась простой и понятной. Никаких сложностей, недомолвок, закрытых тем. Друзья находились рядом, и мир крутился вокруг них. А теперь каждый новый день начинался с вопроса «Что делать?», и ответы в лучшем случае не радовали, а в худшем — приводили в бешенство.
Джек свалил в Германию неделю назад и даже не позвонил ни разу. Максу было обидно — он беспокоился за товарища, помогал ему, вон и приезд отца организовал, и в итоге не услышал ни слова благодарности. Да к чертям собачьим благодарность! Не это нужно Максу. Он всего лишь хочет, чтобы друг не отдалялся. Лизка пропала, Глеб держался особняком, если еще и Джекил уйдет в себя, то впору будет завыть от одиночества. Хорошо, хотя бы Сергей Иванович отвечает на звонки, держа его в курсе последних новостей.
— Ты чего такой хмурый? — полюбопытствовал напарник — двухметровый детина с совершенно детским, глуповатым выражением лица. — Такую кралю отшил. Вот если бы она мне предложила, я бы не растерялся.
Макс недоуменно посмотрел на коллегу, словно только сейчас обнаружил его присутствие.
— Что, проблемы дома? — сочувствующе спросил тот.
— Никаких проблем, Жека. Никаких, — ответил Макс и подумал: а вдруг Лизку никто не похищал? Вдруг она взбрыкнула и свалила куда-нибудь, чтобы в одиночестве зализать раны несчастной любви? Очевидно же, что Джеки не ответил ей взаимностью, а к отказам она не привыкла, вот и заистерила по-бабьи. В таком случае пусть только вернется, сука, свернутая шея ей обеспечена.
— Подмерз я малость. Пойду внутрь, ты не против? — спросил напарник.
— Не против. — Макс нахмурился. Чушь все это про Лизку. Она импульсивная, но глупости совершает редко. Не могла она бросить ребенка. В дочке своей души не чает. Если бы решила исчезнуть, забрала бы Настюху с собой.
— Точно? — осторожничал Жека, не решаясь покинуть чрезмерно серьезного напарника.
— Да вали уже, — раздраженно буркнул Макс, отвлекаясь от тягостных мыслей. — Может, приглядишь себе кого на утро.
— Спасибо, братуха, — обрадовался Жека. — Но что-то не сильно на меня телочки клюют. — Он постоял, надеясь на ободряющий комментарий, но так и не дождавшись, нырнул в помещение.
В шесть утра смена закончилась. Последние гости покидали клуб, улицы были пусты и тихи, многомилионный город досыпал последние минуты перед наступлением шумного утра.
На служебной парковке сиротливо стоял одинокий автомобиль — руководящий состав уже уехал. Макс сел в машину и завел мотор, не торопясь трогаться с места. Навалилась такая тоска — хоть вешайся. Домой не хотелось. Да вообще никуда не хотелось. Он включил автомагнитолу, выбрал песню и нажал на «play». Из динамиков полился надрывный голос Высоцкого:
В сон мне — желтые огни,
И хриплю во сне я:
«Повремени, повремени —
Утро мудренее!»
Но и утром всё не так,
Нет того веселья:
Или куришь натощак,
Или пьешь с похмелья.
Эх, раз, да еще раз, да еще много-много раз…
Макс откинулся в кресле и закрыл глаза.
Медсестра измерила температуру и давление, дала ему лекарство и, пожелав спокойной ночи, покинула палату. Джек подождал, пока за ней закроется дверь, встал с кровати и подошел к окну. Минула уже неделя после его прибытия в клинику, но операцию все откладывали, проводя дополнительные обследования. Это выводило его из себя. Изо дня в день оставаться в темноте, находясь в каком-то шаге от света…
