Быстро просмотрел бумаги Микелы: он помнил, что видел посадочный талон. Талон действительно был, остался от последнего перелета синьоры из Болоньи в Палермо. Положил его в карман, вызвал Галло.
- Отвези меня в «Делла Балле» на служебной машине.
Гостиница, которая находилась на полпути между Вигатой и Монтелузой, была построена как раз позади одного из самых красивых античных храмов мира назло всем управлениям по охране исторических памятников, ландшафтным ограничениям и проектам застройки.
- Подожди меня, - сказал комиссар, обращаясь к Галло.
Подошел к своей машине, в салоне сладко посапывал Джалломбардо.
- Только одним глазком вздремнул! - заверил его полицейский.
Комиссар открыл багажник, достал футляр с дешевой скрипкой.
- Возвращайся в комиссариат, - приказал он Джалломбардо.
Пересек вестибюль гостиницы - ни дать ни взять дирижер оркестра.
- Доктор Серравалле здесь?
- Да, в номере. Как доложить?
- Ничего не надо докладывать, помалкивай. Я комиссар Монтальбано. Только попробуй поднять трубку, я тебя сначала засажу, а там видно будет.
- Четвертый этаж, номер 416, - дрожащими губами пробормотал портье.
- Звонил ему кто-нибудь?
- Когда он вернулся, я отдал ему извещения о звонках, три или четыре.
- Позови дежурную телефонистку.
Дежурная телефонистка, которую, неизвестно почему, комиссар представлял молодой симпатичной девицей, оказалась шестидесятилетним лысым мужиком в очках.
- Портье уже предупредил меня. С полудня начал звонить некий Эоло из Болоньи. Фамилию не назвал. Вот только десять минут назад он перезвонил, и я соединил его с номером.
В лифте Монтальбано вытащил из кармана листок с именами тех, кто в прошлую среду вечером брал напрокат машину в аэропорту Пунта-Раизи. Ну ладно, Гвидо Серравалле среди них не было, зато был Эоло Портинари. А от Гуджино он уже знал, кто такой этот близкий друг антиквара.
Тихонько постучал в дверь номера и, пока стучал, вспомнил, что пистолет его остался в бардачке.
- Входите, не заперто.
Антиквар растянулся на кровати, руки подложил под голову. Он снял только ботинки и пиджак, даже галстук не распустил. Увидев комиссара, живо вскочил на ноги, на манер тех чертиков, что выпрыгивают из табакерки, как только откроешь крышку.
- Не стоило беспокоиться, - сказал Монтальбано.
- Боже сохрани! Да что вы! - возразил Серравалле, торопливо всовывая ноги в ботинки. Надел также и пиджак. Монтальбано сел на стул и положил футляр на колени.
- Я готов. Чем могу служить?
Он изо всех сил старался не смотреть на футляр.
- В прошлый раз, по телефону, вы сказали, что готовы мне помочь, если возникнет такая необходимость.
- Конечно, я и сейчас готов это повторить. - Серравалле тоже сел.
- Я бы не стал вас беспокоить, но раз уж вы все равно приехали на похороны, решил этим воспользоваться.
- Рад помочь. Что я должен делать?
- Выслушать меня.
- Извините, я не совсем понял.
- Я буду говорить, а вы слушать. Я хочу рассказать вам одну историю. Если вам будет казаться, что я преувеличиваю или искажаю факты, можете меня прервать, поправить.
- Не понимаю, как я смогу это сделать, комиссар. Мне ведь не знакома история, которую вы хотите рассказать.
- Вы правы. Значит, выскажете свое мнение потом, по окончании рассказа. Герой моей истории - один синьор, довольно обеспеченный, с отменным вкусом, владелец известного магазина старинной мебели, с прекрасной клиентурой. Это торговое дело наш герой унаследовал от отца.
- Извините, - прервал его Серравалле, - где происходит ваша история?
- В Болонье, - ответил Монтальбано. И продолжал:
- Примерно год назад этот синьор знакомится с молодой женщиной из хорошей семьи. Они становятся любовниками. Их любовным отношениям ничего не грозит, так как муж синьоры по причинам, которые сейчас не время объяснять, закрывает, как принято говорить, не один, а оба глаза. Синьора по-прежнему хорошо относится к мужу, но в сексуальном отношении она очень привязана к любовнику.
Помолчав, спросил:
- Можно. закурить?
- Ну конечно, - ответил Серравалле, пододвигая ему пепельницу.
Монтальбано не торопясь вытащил из кармана пачку, вынул три сигареты, помял одну за другой между пальцами, остановил выбор на той, которая показалась ему более мягкой, остальные две снова засунул в пачку, начал хлопать себя по карманам в поисках зажигалки.
- К сожалению, не могу вам помочь, я не курю, - извинился антиквар.
Комиссар наконец нашел зажигалку в кармане пиджака, обозрел ее так, как будто видел впервые, закурил, положил зажигалку обратно.
Прежде чем заговорить, мельком взглянул на Серравалле. Над верхней губой у антиквара выступил пот.
- На чем я остановился?
- На том, что женщина была очень привязана к любовнику.
- Ах да. К сожалению, наш герой имел одну вредную привычку. Он играл, играл по-крупному, в азартные игры. Три раза за последние три месяца его заставали в подпольных игорных домах. Однажды, представьте себе, он попал в больницу, так его избили. Он сказал, что на него напали грабители, но полиция предполагает - повторяю: предполагает, - что это было предупреждение из-за долгов. В любом случае положение нашего героя, который продолжает играть и проигрывать, становится все более затруднительным. Он рассказывает все любовнице, и та пытается ему помочь как может. Ей пришла в голову идея построить здесь, на Сицилии, дом, потому что ей нравились эти места. При сложившихся обстоятельствах строительство приходится как нельзя кстати: преувеличивая расходы, ей удается выручить для любовника сотню миллионов. Проектируется сад, возможно, бассейн: еще один источник левых денег. Но это оказалось каплей в море, тут двести-триста миллионов не помогут. В один прекрасный день синьора, для удобства назовем ее Микелой…
- Одну минуту, - прервал его Серравалле со смешком, который хотел сделать язвительным, - а как же звали вашего героя?
- Ну например, Гвидо, - ответил Монтальбано так, как будто это не имело никакого значения.
Серравалле нахмурился, мокрая от пота рубашка прилипла к груди.
- Вам не нравятся эти имена? Можем назвать их Паоло и Франческа, если желаете. Все равно суть дела не изменится.
Он подождал, что скажет Серравалле, но так как антиквар не открыл рта, продолжал:
- Однажды в Вигате Микела знакомится со знаменитым скрипачом, который ведет замкнутый образ жизни. Они сразу проникаются друг к другу симпатией, и синьора рассказывает маэстро, что у нее есть старинная скрипка - наследство от прадедушки. Думаю, что шутки ради Микела показывает ее маэстро, и тот с первого взгляда понимает, что перед ним инструмент необыкновенной ценности в плане музыкальном и денежном. Что-то больше двух миллиардов. Когда Микела возвращается в Болонью, она рассказывает любовнику эту историю. Если все действительно так, как сказал маэстро, скрипку можно продать за хорошую цену; муж Микелы видел ее всего один-два раза, никто не знает ее реальной стоимости. Достаточно подменить ее, положить в футляр любую другую скрипку, и бедам Гвидо наконец-то придет конец.
Монтальбано замолчал, побарабанил пальцами по футляру, вздохнул.
- А теперь самая неприятная часть, - сказал он.
- Ну, - сказал Серравалле, - тогда вы расскажете ее мне в другой раз.
- Мог бы, но в этом случае вы должны будете приехать сюда еще раз или мне придется поехать к вам в Болонью. Слишком хлопотно. И коль уж вы так любезны и слушаете меня с таким вниманием, хоть и умираете от жары, я объясню вам, почему считаю эту часть, которую собираюсь рассказать, самой неприятной.
- Потому что речь пойдет об убийстве?
Монтальбано вытаращил глаза:
- Вы полагаете, из-за этого? Нет, к убийствам я уже привык. Я считаю, что это самая скверная часть, потому что мне предстоит оставить конкретные факты и проникнуть в мозг человека, в его мысли. Писателю это далось бы легко, но я простой читатель, из тех, кто верит хорошим книгам. Простите мне это отступление. Тогда наш герой начинает наводить справки о маэстро, о котором ему говорила Микела. И выясняет, что тот не только виртуоз и мировая знаменитость, но еще и знаток истории скрипки. В общем, девяносто девять шансов против ста, что он не ошибся. Однако нет сомнений, что, если предоставить все Микеле, дело затянется надолго. И не только это. Она ведь наверняка захочет продать инструмент пусть тайком от мужа, но законным путем, и от двух миллиардов, за вычетом всех побочных расходов, комиссионных и доли нашего государства, которое нагрянет за ней, как тать в нощи, останется в конце концов меньше миллиарда. Но можно пойти коротким путем. И наш герой думает день и ночь, советуется со своим другом. Друг, которого, допустим, зовут Эоло…
Ему повезло, предположение превратилось в уверенность. Словно подстреленный из оружия крупного калибра, Серравалле вдруг вскочил со стула, а потом опять свалился. Расслабил узел галстука.
