Вета пролезла вслед за ним.
Они оказались на лестничной площадке, только куда более запущенной, чем та, откуда они выбрались на крышу.
Здесь было полно мусора, в углу площадки на грязном полу валялся старый продавленный матрас, возле него лежала авоська с пустыми бутылками. Судя по всему, эту площадку облюбовали бомжи, которые сейчас отправились на промысел.
Но Вете эта грязная лестничная площадка показалась самым уютным местом на земле – ведь она больше не балансировала на железной крыше! Ведь под ней больше не было зияющей пустоты!
Теперь, избавившись от страха высоты, она подумала о другом.
– Тот отпечаток… ну на подоконнике… – проговорила она задумчиво, – …как вы думаете, кто его оставил?
– Наверняка тот самый человек, который убил Изабеллу, – ответил Арсений, почти не раздумывая.
Вета поняла, что и сама думала точно так же, но, когда Арсений произнес это вслух, она почувствовала, как холодок страха снова пробежал по ее спине.
– Почему?.. – неуверенно спросила она. – Почему вы так думаете?
– Да ясно же, – Неелов пожал плечами, как будто ему приходилось объяснять ей очевидные вещи. – Он убил Изабеллу буквально за минуту до нашего прихода, а на лестнице мы его не встретили. Значит, как и мы, он ушел наверх и выбрался из дома через то же окно… только, в отличие от нас, он заранее подготовил этот путь отхода.
– Значит, он и сейчас где-то здесь? – испуганно прошептала Вета.
– Наверняка он уже далеко отсюда! – возразил Арсений. – И нам тоже нужно скорее уходить, если вы в состоянии…
– Я в полном порядке! – проворчала Вета, и они пошли вниз по лестнице.
Через несколько минут они уже вышли на улицу, причем оказались совсем в другом переулке.
– Ну, я считаю, что мы более-менее легко отделались, – проговорил Арсений, оглядываясь по сторонам. – Думаю, здесь мы должны распрощаться. Не скажу, что это были самые приятные дни в моей жизни, но я рад нашему знакомству…
– Эй, подождите! – остановила его Вета. – Куда это вы собрались?
– Как куда? Домой! У меня масса дел, и попугай не кормлен…
– Обождет ваш попугай! Вы же обещали помочь мне раздобыть книгу, «Путешествия Гулливера»…
– Как – вы еще не охладели к этой затее? – удивленно проговорил Неелов. – Ну, вы удивительная женщина! Я думал, после того, что с нами сегодня случилось, вы не захотите и думать об этой книге!
– Нет, она мне обязательно нужна! – заявила Вета, сама удивляясь собственной настойчивости.
Она задумалась: что заставляет ее продолжать поиски книги, несмотря на преследующие ее неудачи, несмотря на опасности, подстерегающие на каждом шагу?
Конечно, она чувствует себя обязанной выполнить завещание Глеба Николаевича, найти его библиотеку, а что-то ей подсказывает, что поиски «Гулливера» приведут к остальным книгам Сперанского. Кроме того, ей хочется раскрыть тайну шифрованной записки, тайну, ключ к которой перед смертью передала ей Мефодьевна.
Но, кроме этих причин, есть еще одна, в которой она не хочет, точнее – боится признаться даже себе самой.
Тот человек, который оставил след на подоконнике в комнате Мефодьевны; тот человек, который – она в этом не сомневалась – только что убил Изабеллу Романовну и пытался заманить в ловушку их с Арсением, очень опасен. Ведь он убил уже двоих – старую домработницу и Изабеллу, и… вот, кстати… не он ли поджег антикварный магазин «Раритет» и ранил его хозяина?
Вета оглянулась на Арсения – вдруг он тоже догадался? И тут же отвела глаза.
Что все это значит? А только то, что кто-то очень не хочет, чтобы она раздобыла нужную книгу и расшифровала записку. Этот человек не успокоится, пока не остановит ее, Вету. Остановит единственным доступным ему способом, самым надежным и окончательным способом – убьет ее.
Значит, как ни странно это звучит, чтобы остаться в живых, она должна довести свое расследование до конца.
Вета никогда не замечала за собой такого упрямства. Или скорее это можно назвать целеустремленностью…
– Ведь вы говорили, что в нашем городе сохранились четыре экземпляра этой книги, – решительно проговорила она. – Значит, остались еще две. Какая у нас на очереди?
– Да, вы действительно удивительная женщина! – воскликнул Арсений то ли испуганно, то ли восхищенно. – Снимаю шляпу! Только как хотите, но на сегодня мне уже хватило приключений. Я должен принять душ, поесть, покормить своего попугая, а завтра с новыми силами мы продолжим поиски…
Только после этих слов Вета поняла, насколько она сама устала. Попрощавшись с Арсением и условившись о встрече на следующий день, она отправилась домой.
Свекровь отиралась как обычно в прихожей, но в этот раз не стояла в позе Наполеона, а мыла пол. Вете стало стыдно – обычно это была ее обязанность, а свекровь все же немолода, достаточно с нее и возни на кухне.
– Я домою, только переоденусь.
– Иди уж, – свекровь со стоном распрямилась, – надо мне привыкать самой обходиться.
– Да что вы такое говорите? – всерьез рассердилась Вета.
– Да ладно уж, чего комедию ломать, – вздохнула свекровь, – передо мной-то фасон не держи!
– Вы о чем, Антонина Павловна? – Вета даже отступила на шаг.
– Послушай, – свекровь бросила тряпку и потопталась на месте, отведя глаза. Потом решительно подступила к Вете: – Мы же с тобой всегда ладили, так? Если я чего скажу в сердцах, не подумавши, так это ведь не со зла. Уж такой у меня характер. А что требую, чтобы к ужину вы вовремя приходили, так потому что хочется хоть раз в день за столом всем вместе посидеть. А то торчишь тут в четырех стенах, одна как перст целыми днями – скоро выть начну на телевизор!
Вета молчала, пораженная не столько сутью, сколько тоном разговора. Свекровь говорила жалобным надтреснутым голосом, и Вета впервые заметила, какая она старая – все же семьдесят лет не шутка. Может, она заболела?
– Вы не волнуйтесь… – пробормотала Вета, – все хорошо. Я постараюсь вовремя к ужину приходить…
– Ты, что ли, не понимаешь, о чем я говорю? – Вот теперь перед Ветой была прежняя свекровь – заслуженный работник, ветеран завода, зам главного технолога.
«Потихоньку с катушек сходит, – решила Вета и попятилась к своей двери, – отсюда и агрессия, и перепады настроения. Надо Володе сказать».
Закрыв за собой дверь, она достала из своего тайника записную книжку, залезла с ногами на диван и, чтобы успокоиться, погрузилась в чтение.
Третий день атаман с ближними людьми пробирался по глухим лесам в верховьях реки Суры. Стрельцы воеводы князя Барятинского разбили большой отряд Степана Тимофеевича в открытом бою, захватили двадцать стругов, порубили сотни казаков и еще больше взяли в плен. Сам Степан едва смог вырваться с десятком верных людей. С ним ушел Васька Ус, преданная жена Алена Ватажница, старый казак Стырь, ходивший на турок еще с атамановым отцом, и еще несколько человек. Увязался за Атаманом и немец-пушкарь Ван дер Роде, которого казаки называли для простоты Ванькой Родиным.
Молодой казак Сеня Косой нес за атаманом мешок с дорогой казной. За Сеней плелся синеглазый мальчонка лет пяти в потрепанном халате с облезлым золотым шитьем – маленький немой татарчонок, который всюду следовал за атаманом.
Вел ватагу старый эрзя по кличке Мосол, который хорошо знал здешние места.
Начало темнеть.
Мосол остановился, вглядываясь в чащу, и поднял руку:
– Тише, однако, батька! Шуметь нельзя!
– Ты чего, Мосол, раскомандовался? – вызверился на проводника Васька Ус. – Три дня по чащобе нас водишь, а никакого толку! Сдохнем мы в этом эрзянском лесу, непременно сдохнем! Либо с голоду помрем, либо в болоте увязнем!
– Уймись, Ус! – прикрикнул на казака Степан Тимофеевич. – Мосол здешний, он тутошние порядки знает…
– Знает… – проворчал Ус. – Нам о ночлеге подумать надо, а он все тащит куда-то. Скоро совсем стемнеет, забредем в болото…
Однако вскоре Ус замолчал, и в лесу воцарилась глухая, настороженная тишина. Не пели птицы, не трещали ветки, не шумел ветер в верхушках деревьев.
Прислушавшись к этой тишине, Мосол отвесил лесу глубокий поклон и что-то забормотал на своем непонятном языке. Затем замолчал, словно дожидаясь ответа. И, видно, дождался, повернулся к казакам и проговорил тихо, напуганно:
– Тише, однако, батька! Мы к керемети пришли. Кереметь – место святое, здесь шуметь нельзя, смеяться нельзя. Слушать надо, молчать надо. Если мы старым людям понравимся – они нам помогут!
– Что еще за кереметь такая? – снова заворчал Васька Ус, но под строгим взглядом атамана замолчал, да и сам почувствовал какую-то чужую, непонятную силу, правящую в этом лесу.
Мосол еще что-то сказал по-своему и пошел вперед.
