– Ой, Полина, вижу, ты от меня что-то скрываешь, но ничего поделать не могу. Я не твой адвокат, поэтому не вправе рассчитывать на твою откровенность. А хотелось бы…
– Женя, ну не занудничай! Давай немного посплетничаем.
– Да у меня времени нет сплетничать. Делами надо заниматься…
– Ладно, не буду тебя отвлекать, работай, – я встала и пошла к двери.
– Ничего особо пикантного я про Портнова не знаю, – сказал Крючков мне вслед. – Напротив, методы его работы очень банальны – берется за безнадежные дела, дает взятки следователю, судье и получает небольшие поблажки. Но это, конечно, между нами…
– Ну, разумеется. Спасибо тебе, Женя, что взялся защищать Курникову. Еще увидимся.
– До свидания.
– Пока, – я вышла из кабинета, уверенная в том, что Крючков сможет оправдать Ксению.
Женька оказался прав: я действительно неровно дышала к обоим мужикам – и к Щербакову, и к Портнову. Они оба в одинаковой степени вызывали у меня антипатию, и мне хотелось наказать этих антигероев. Каждого за свое. Впрочем, Щербаковым должны вплотную заинтересоваться правоохранительные органы. Как только выяснится, что Курникова пешка, следствие возьмется за директора «Астры». Я была практически уверена, что так и будет. А вот с Портновым не все так просто. Этот адвокатишка греется в лучах славы своего отца, а действует с точностью до наоборот.
Ах, если бы Андрей Антонович знал, как выигрывает процессы его единственный сын! А почему бы ему не узнать об этом? Старик хочет лишить Артема наследства лишь потому, что тот не желает жениться и продолжить род. Портнову-старшему очень хочется, чтобы династия адвокатов не остановилась на Артеме, а продолжилась. Только Андрей Антонович понятия не имеет, что этот факт уже свершился. Сын не пошел по стопам отца, он не адвокат – он мошенник. Ну как его еще назвать, зная, чем закончился суд по иску Злобина? А к чему могла привести его защита Курниковой?
Все-таки хорошо, что Ариша принял мои неосторожные слова как руководство к действию и передал их Денису. Раз Артем руками и ногами вцепился в это дело, устранить его можно было только физически. Нет, на тот свет отправлять не стоило, а на больничную койку можно. Я представила, как Щербаков задергается, узнав про травму своего приятеля, и улыбнулась. Что ж, другого партнера по теннису найти легко, а вот другого адвоката, такого, как Портнов-младший, практически невозможно…
Вернувшись домой, я поблагодарила дедулю за его предприимчивость, на что он мне сказал:
– Пустяки! Денис спрашивает, не надо ли помочь как-нибудь еще?
– Если понадобится еще кому-нибудь набить морду, я обращусь к нему, а пока в этом нет необходимости.
– Ладно, я так ему и передам.
Когда мы с Аришей ужинали, раздался телефонный звонок.
– Алло! – ответил дедуля. – Полетт, это тебя.
– Слушаю.
– Здравствуй, Полина, – сказала Ужова суперофициальным тоном. – Хочу поблагодарить тебя за то, что по твоей милости я нарвалась на выговор. Не стоило затягивать со сроками. Я все перепроверила, ничего нового не обнаружилось, так что в понедельник мне придется передать дело в суд.
– Ну что ж, передавай, – я очень лояльно отнеслась к этому заявлению.
– Полина…
– Да?
– Ты мне что-то про Интернет говорила, – робко напомнила Наталья про мою угрозу выплеснуть туда на нее компромат.
– Да, говорила, – подтвердила я. – Знаешь, во Всемирной паутине столько интересной информации можно почерпнуть!
– Полина, я надеюсь, ты не…
– Не знаю, – обрубила я. – Следователь прокуратуры должен быть безупречен.
– Совершенно с тобой согласна. Но то, что ты хочешь сделать достоянием гласности, это было так давно… Это уже никому не интересно. Да и ничего такого не было, – заблеяла Ужова.
– Ну раз не было, тогда и переживать не стоит.
– Полина, понимаешь, ну не дается мне физкультура… Вот бывает, у кого-то нет слуха, у кого-то нет голоса…
– А у кого-то совести, – продолжила я.
– Надеюсь, это не про меня сказано?
– Это обобщенное наблюдение.
– Понимаешь, я сама не хотела этого, но вот папа всегда мечтал, чтобы я получила диплом с отличием. Я его ни о чем не просила, он сам…
– А лыжные крепления тоже папа сломал?
– Нет, это сделала я, – призналась Наталья. – Но, думаешь, легко слышать насмешки в свой адрес?
– Насмешки – это пустяки, а вот несправедливый приговор – это уже не шутки.
– Приговор выносит судья, и меня ты этим не заденешь. В общем, так, Полина, я надеюсь на твое благоразумие. Нет у меня больше времени с тобой разговаривать. Дусю выгуливать надо. Прощай! – Ужова отключилась.
– Полетт, кто это был? – осведомился дедуля.
– Следователь прокуратуры.
– Надеюсь, она не завела на тебя уголовное дело?
– Нет, я чиста перед законом как младенец, только что появившийся на свет.
– Помнится, ты была такая хорошенькая, когда тебя принесли из роддома. А сейчас еще краше стала, – после ужина деда потянуло на сентиментальность.
Я снова попросила рассказать его об Инессе. Семейные легенды так затягивают!
На следующей неделе я прилежно посещала бассейн, занималась неизбежными домашними делами, помогала Алинке выбирать свадебный наряд и, конечно, созванивалась с Крючковым.
– Слушай, Полина, я тут разговаривал со своей подзащитной… Мне кажется, она не слишком откровенна со мной, и мне это не нравится.
– Да? А почему у тебя сложилось такое впечатление?
– Понимаешь, я попросил Ксению рассказать мне про сокамерницу, вышедшую не так давно на волю в связи с закрытием дела и развернувшую бурную деятельность по поиску доказательств ее невиновности. Но Курникова молчит…
– Ну раз молчит, значит, никого и не просила. Откуда у тебя взялись такие сведения? – Я прикинулась шлангом, благо по телефону сделать это было нетрудно.
– Эта женщина, Галина, стала встречаться с сотрудниками «Астры», настоящими и бывшими, и давить на них с целью дачи определенных показаний…
– Какая смелая дамочка! А откуда ты об этом узнал?
– Мне один сослуживец Курниковой проболтался, что она его шибко достает – то к гражданской самосознательности взывает, то к совести… Полина, ты случайно не знаешь, кто бы это мог быть?
– Без понятия.
– Странно, очень странно. Неужели Щербаков заслал эту Галину в свой стан, чтобы она вот таким нестандартным способом выяснила, каков микроклимат в коллективе?
– Ну, не знаю, – протянула я.
– Галина… Полина… Что-то есть созвучное в этих именах, да и в намерениях… Полька, ну что я из тебя признание, как прокурор, тяну!
– Да, Женя, ты отгадал, это действительно я встречалась с Колей Радченко и легонько давила на него, так, самую малость. Сказала, что совесть – самая лучшая подушка…
– Только он после этого совсем сон потерял.
– Какой нервный мальчик! Женя, значит, ты вызовешь его в суд в качестве свидетеля?
Крючков выдержал небольшую паузу и сказал невпопад:
– Ну, раз подзащитная ничего от меня не скрывает и шпионов в «Астру» никто не засылал, тогда закроем эту тему.
– Женя, а ты с Костенко встречался?
– Так я тебе и рассказал! Все, дорогая моя, теперь Курникову защищаю я, а тебе советую не мешать мне, даже из самых добрых побуждений. Помогать тоже не стоит. Поняла? Или ты сомневаешься в моих способностях?
– Нет, после того случая в ресторане на железнодорожном вокзале я ни в чем не сомневаюсь.
– Вот и хорошо. Все, извини, мне по другому телефону звонят.
* * *
Я обещала Крючкову больше не заниматься самодеятельностью, но не присутствовать на судебном заседании не обещала. Только отправилась я туда в образе Галины Атамановой, все той же блондинки с ярким макияжем. Полина Казакова была по своей природе скромна и не хотела светиться перед телекамерами и фотоаппаратами журналистов, которыми просто кишели коридоры Дома правосудия. «Слетелись сюда как стая грифов, почувствовавших легкую добычу», – возмущалась я про себя.
Процесс над Курниковой обещал быть громким. До меня дошли слухи, что в качестве обвинителя будет выступать сам прокурор города – Вершинин. А я так надеялась, что Ужова схлестнется на правовом поле с Крючковым и проиграет ему.
Когда подсудимую ввели в зал, она была бледна как гипсовая статуя. Впереди нее, назад пятками, шли фотографы и слепили ее вспышками. Ксения не отрывала глаз от пола.
Мне не раз доводилось бывать в суде, во время студенческой практики я даже работала секретарем судебных заседаний. В сущности, нет ничего более утомительного, чем эти самые заседания. Скучные протокольные фразы, множество вопросов, казалось бы, совсем не относящихся к делу, тихие, монотонные ответы. Так было и в этот раз. Только часа через полтора прокурор подобрался к «откату», но публика и журналисты в зале уже устали, внимание притупилось, пошли разговоры на посторонние темы. Судья то и дело стучала молотком, призывая сохранять в зале тишину.
