– Ты хочешь сказать, что девушка добровольно лишилась девственности только для того, чтобы подставить тебя? – усмехаясь, поинтересовался Важнин. – Экспертиза показала, что именно в этот вечер она, так сказать, стала женщиной.
– Вы не можете мне не верить, – упрямо твердил Бобров, – ведь можно же провести еще какую-нибудь экспертизу, как-нибудь доказать, что это был не я.
– Какая экспертиза, милый, – протянул Важнин, – мы тебе в Америке, что ли? Максимум, что я могу для тебя сделать, – снять отпечатки пальцев в комнате Алевтины. Вот если их там не будет, тогда, может быть, я выслушаю тебя повнимательнее. Ну что, отправлять к девушке экспертов?
Юра только молча обхватил руками голову.
* * *
На несчастье Важнина, практикант, которого эта история так ничему и не научила, оказался сыном какого-то высокопоставленного чиновника. И одержать верх над Важниным, который написал ему весьма неприятную характеристику, стало для юноши чем-то вроде дела чести. Поэтому он на собственные средства нанял Боброву молодого и амбициозного адвоката. Тот обладал быстрым умом, был смекалист, дружил с логикой, поэтому стремительно нашел в этом деле несколько весьма странных нестыковок и продолжал копать дальше. Он надавил на следствие, и несовершеннолетнего Юру отпустили под подписку о невыезде, порекомендовав ему вообще никуда не выходить из дома. Юра и не выходил. Вся эта история совершенно выбила его из колеи, теперь он не реагировал даже на пьяные нападки отца, просто молча сидел в своем углу, уставившись в одну точку.
Его мама старалась неотлучно находиться при сыне, но ей все равно приходилось выходить из дому – с работы не уволишься. Может быть, благодаря практиканту и адвокату эта история и закончилась бы вполне благополучно, если бы рядом с Бобровым постоянно находился близкий ему человек, но, как уже было сказано выше, матери приходилось постоянно отлучаться, а друг, Юра Ростов, проходил очередной курс лечения.
Впрочем, нашлась добрая душа, рискнувшая навестить опального одноклассника. Однажды, когда мать была на работе, к нему заявилась Алка. Она уселась на подоконнике, красиво скрестив ладные ножки, без улыбки взглянула Юре в глаза и начала:
– Я могу забрать заявление.
Юра молчал.
– Ты всего лишь должен подтвердить, что в кабинете директора действительно орудовал ты.
– Что, подбираются к твоему Циклопу? – криво ухмыльнулся Юра.
– Угадал, – мотнула она ногой. – Какой-то практикант там настырный оказался, потихоньку всех на уши поднимает. Но ты учти, Гарри сядет по нормальной статье, а ты – за изнасилование, да еще и несовершеннолетней. А ты знаешь, что делают в тюрьме с такими извращенцами, как ты? В первую очередь им выбивают несколько передних зубов, чтобы не кусались, когда… ну, ты понимаешь, когда. А потом…
– Алка, откуда ты понабралась всего этого? – ахнул Юра. – Ты же девушка.
– Забыл? Уже не девушка. Знаешь, Юрочка, любящая женщина способна на многое. Я преподнесла Гарри двойной подарок – свою девственность и гарантию того, что за него сядешь ты. И для меня эти жертвы – величайшее счастье. Подпиши признательные показания. Я прошу.
– Уйди, – попросил Юра, – мне противно на тебя смотреть.
– Противно? – захлопала Алка ресницами.
В первый раз практически ручной Бобров посмел так с ней разговаривать. А она-то считала, что он все еще любит ее. Это был болезненный удар по ее женской гордости. Она спрыгнула с подоконника и гордо удалилась, не забыв оглушительно хлопнуть дверью.
А назавтра в местной газете появилась статья молодого корреспондента Рашида Хихматулина «Проданная совесть».
– Я читала эту статью, – вырвалось у меня.
– Вы хорошо подготовились, – кивнул Ростов. – Отыскать ее было сложно, что еще раз подтверждает вашу компетентность. Тогда я не буду останавливаться на ее содержании. Скажу только, что после ее выхода в нашем маленьком городке жить стало невозможно не только Юре, но и его близким.
– Например, его маме? – предположила я.
– Ее проработали на профсоюзном собрании, – невесело усмехнулся Ростов. – Сейчас об этом говорить даже смешно, тогда же для нее это была катастрофа. Представляешь, не очень молодая женщина с безупречной репутацией и чистой совестью, поставившая на ноги не одну сотню человек, должна была молча выслушивать гадости о себе и своем единственном сыне. Знаешь, как в те времена проходили подобные мероприятия?
– Было бы любопытно узнать.
– Человек вызывался на сцену, президиум излагал ситуацию, а потом из зала вызывались сотрудники, которые должны были выразить свое отношение к проблеме. Отношение, естественно, должно было совпадать с официальной точкой зрения. И те, кто отказывался высказать свое «фи», подвергались не меньшему осуждению, чем виновный.
– И все-таки она не отказалась от мысли, что ее сын не совершал всех этих злодеяний?
– Нет. И ее поддержка помогала держаться и ему. До тех пор, пока к нему опять не заявилась Алка.
– Ей опять было что-то нужно или просто хотелось добить показавшего характер бесхребетного юношу?
– Ей – первое, хотя, думаю, Циклопа больше интересовало второе. По складу характера Гарри вряд ли так уж испугал бы срок. Скорее он придал бы его образу еще больше определенного шарма, а если учесть, в какое время все происходило, то и помог бы ему в будущем строить бизнес. Вспомните, из какого контингента формировалась в те времена элита бизнеса, то есть кто из них выживал и какими средствами достигался успех. Кстати, насколько я в курсе, Игорю не удалось избежать срока, пусть даже и условного. Спустя пару лет он все-таки попался на мелком грабеже. Может быть, будь рядом Юра, ему опять удалось бы ускользнуть, но этой палочки-выручалочки в городе уже не было.
* * *
Алка явилась к нему тихая, покорная, кроткая. Она почти не поднимала глаз на Юру, только тихо прошептала:
– Юрочка, не гони меня, ты же ничего не знаешь. Разреши мне рассказать, как все получилось.
И Юра опять дал слабину, разрешив ей войти. Они стояли у порога перед незапертой дверью, Алка немного потопталась, скинула шубку и всхлипнула:
– Прости, я не хотела, он меня заставил. Ты не знаешь, какой он страшный! Он умеет делать больно, не оставляя следов. Я боюсь.
Юра еще помнил ее взгляд, которым она одарила его перед тем, как он толкнул ее в снег. Этот взгляд сложно было сыграть. Да и не имело смысла. Он ей не верил.
– Но ведь Циклоп – твой жених? Он сам за-явил об этом журналисту. И даже пообещал никогда не упрекать тебя за то, что ты досталась ему… не совсем девушкой. Поздравляю. Надеюсь, что вы не наплодите много маленьких Циклопчиков, а ограничитесь одним или вообще решите не множить себе подобных.
На этих словах Алка закрыла лицо ладонями и разрыдалась:
– Как ты догадался?
– О чем?
– Я беременна! Он бросил меня. Юрочка, я не знаю, что делать. В консультации сказали, что несовершеннолетние не могут решать этот вопрос без родителей, а родители меня убьют. Что мне делать?
Алка так жалостливо всхлипывала, что ожесточение Юры сменилось жалостью. Как мужчина, он не мог понять всей глубины отчаяния девушки, но на донышке его сердца еще жила любовь к ней, и руки его непроизвольно прижали к груди это сопливое и растрепанное создание. Продолжая обнимать Алку, он провел ее в комнату, посадил на диван, хотел сбегать на кухню за водой, но она не отпускала его, продолжая держаться цепкими пальчиками за рубашку. Краем сознания Юра отметил, что вся его грудь перемазана в туши, смешанной со слезами, и морковной губнушке Алки. Придется самому стирать рубашку, в таком виде маме отдавать ее нельзя. Потом он почувствовал, как Алка зачем-то расстегивает пуговицы на его рубашке.
«Поняла, что испачкала, и хочет сама постирать», – мелькнула в его голове примитивная мысль, которая, впрочем, тут же исчезла, потому, что ловкие пальчики Алки добрались до резинки его спортивных домашних штанов. Юра отпрянул, Алка, не ожидавшая столь резкого отпора, отпустила его.
– Ты чего? – спросила она уже почти спокойно.
– Ты, это, иди-ка отсюда, – попросил он, заикаясь, – я не хочу больше с тобой… разговаривать.
– Юрочка, я же сама к тебе пришла, – не сдавалась Алка, – неужели ты не мужчина? Неужели откажешься от меня? Даже если мне и придется выйти замуж за этого мерзавца, я буду знать, что вторым моим мужчиной был ты, такой чистый, благородный, добрый. Неужели ты откажешь мне в этой малости?
Продолжая несвязанно бормотать, она занялась своей блузкой, и Юре оставалось только с ужасом наблюдать, как падают на пол блузка, бюстгальтер, юбка. Наконец он вышел из оцепенения, быстро наклонился, собрал с пола одежду одноклассницы, протянул ей:
– Одевайся.
– Не буду, – зло сверкнула глазами она.
– Одевайся, говорю, немедленно, а то соседей позову.
– Не позовешь. А если не отстанешь, я свою одежду в окошко выкину. Как я тогда домой пойду? И как ты все это объяснять будешь? Давай сюда, – и она потянула руки к блузке.
