Они сидели около получаса, после чего явившийся врач потребовал, чтобы больному дали отдохнуть. Когда жена, уходя, наклонилась к нему, чтобы поцеловать, он тихо спросил:
— За конвертом не приходили? Никто не звонил?
— Ты опять, — встрепенулась та. Он с силой привлек ее к себе, целуя ее волосы.
— Тише, — попросил он, — если позвонит Звягинцев, отдай конверт ему. — Она вырвалась из его рук.
— Ты иногда меня просто пугаешь. Стас, — сказала она, поправляя прическу.
Когда жена и дочь ушли, он снова впал в состояние какого-то забытья, пока пришедшая медсестра, симпатичная девушка лет двадцати, не разбудила его для укола. Он покорно подставил бок. И когда девушка ушла, натянул спортивный костюм, собираясь в туалет, который находился в палате и куда вела дверь, расположенная напротив его кровати.
Прыгая на одной ноге, он добрался до туалетной .комнаты, где долго приводил себя в порядок. Выйдя из туалета, он заметил, как шевельнулась занавеска: когда он уходил, занавеска была открыта, а теперь ее задернули, словно кто-то решил спрятаться за ней. Он сделал еще несколько прыжков, сел на кровать и осторожно потянулся к подушке — пистолет был на месте. Тяжелый металл приятно холодил ладонь. Чувствуя себя увереннее, он поднял пистолет и уже собирался громко позвать стоявшего за занавеской человека, когда вспомнил об аппаратуре, установленной в палате.
Подумав, он взял яблоко и бросил в занавеску. Занавеска шевельнулась, и стоявший за ней мужчина поймал яблоко. Увидев его, Горохов прижал палец левой руки к губам. Это был Звягинцев.
Я стоял в метро, прижавшись к стеклу, не замечая ничего вокруг. Теперь я знал, что меня уже не остановить. Теперь у меня был конкретный объект ненависти. Из-за Дятлова погибли Зуев, Байрамов, Петрашку, Ленька Свиридов. Мне нужно доехать до управления, позвонить Дятлову. Он сразу прибежит, чтобы меня взять тепленьким. И вот здесь я его убью. Не важно, что и меня потом убьют.
Зато я убью Иуду.
Только одному человеку рассказал Ленька обо мне. Дятлову. Все остальные были у генерала. Значит, Дятлов был единственным, кто мог меня предать. И теперь я знал, что испытываю к Дятлову какую-то особенную, холодную ненависть.
Я сделал несколько переходов под землей и вышел совсем в другом месте, постаравшись прошмыгнуть мимо сотрудников милиции, стоявших у выхода. Я остановил попутную машину.
Конечно, я не сразу поехал к нашей проходной. Мне нужно было все подготовить. У меня оставалось немного денег, и я купил спортивную кепку, чтобы не бросаться в глаза. Проверил оружие и поехал в управление, остановив машину за два квартала. Я пошел к управлению, представляя, из какой телефонной будки я позвоню.
Я шел, думая о своем, и чуть не налетел на девушку. Пробормотав извинения, я хотел обойти ее, как услышал за спиной:
— И вам не стыдно?
Я обернулся. Это была та самая журналистка. Как ее звали? Кажется, Людмила.
— Я не думала, что в милиции работают такие прохвосты, — с возмущением заявила она.
При чем тут прохвосты? Я уже забыл, что было утром. С тех пор прошла целая вечность.
— А я вам поверила, — возмущалась она, — решила, что вы нормальные люди. А вы оказались такими врунами. Я целый час пыталась найти Кирилла Константинова. Или вашего «мурашку». Надо мной смеялись все ваши сотрудники.
Я молчал.
— Почему вы мне солгали? — негодовала она. — Мы же договаривались с вашим командиром, что я не напишу без его согласия ни строчки. Зачем нужно было воровать мою кассету, галантно провожая меня до дома.
Зачем нужно было врать, когда я спрашивала о вашем имени. Вы просто могли не отвечать, — она покачала головой. — Теперь я знаю, что все гадости, которые про вас рассказывают, соответствуют действительности.
Мы стояли на освещенном месте, когда я увидел патрульную машину. Я схватил ее за руку и втянул в подъезд. Машина прошла мимо.
— Перестаньте, — вырвала она руку, — вы делаете мне больно.
Она повернулась, чтобы уйти.
— Подождите, — хрипло попросил я, — вам разве ничего не рассказали? У нас погибли товарищи, — вдруг непонятно почему сказал я, глядя ей в глаза.
Она поняла, что я говорю правду.
— Что у вас случилось? — спросила она.
— Убили майора Зуева, капитана Петрашку, старшего лейтенанта Байрамова.
Убили моего друга Леню Свиридова.
Она посмотрела мне в глаза:
— Вы хотите, чтобы я об этом написала?
— Да, я вам все расскажу. Я вам расскажу все, как было, но сначала вы мне поможете.
— Надеюсь, вы не попросите прыгать с вами в окно?
— Нет. Мне нужно, чтобы вы позвонили и позвали к телефону старшего лейтенанта Дятлова.
— И все?
— И все. Потом дадите трубку мне. Мы вышли на улицу, и я показал ей телефон-автомат.
— Дятлова, — напомнил я ей. Она подняла трубку и набрала номер. Долго не отвечали, наконец она кивнула мне.
— Старшего лейтенанта Дятлова, пожалуйста, — она закрыла трубку ладонью. — Говорят, что он вышел.
— Спросите, кто говорит?
— Кто со мной говорит? — спросила она и, кивнув мне, быстро сказала:
— Капитан Хонинов.
— Дайте мне трубку, — вырвал я трубку из ее рук. Она удивленно посмотрела.
— Сергей, — быстро сказал я, — это Никита. Дятлов предатель. — Хонинов молчал.
— Ты слышишь, Сергей? — закричал я.
— Сука ты, Никита, — сказал мне вдруг Сергей, — настоящая сука. Будь ты проклят, гад, за то, что предал своих товарищей. Я тебя, гниду, из-под земли достану.
Он бросил трубку. Я стоял с открытым ртом. Это я предатель? Это я п-р-е-д-а-т-е-л-ь?
У меня был вид такой убитый, что журналистка осторожно дотронулась до моей руки:
— Вы что, заснули?
Я растерянно закивал головой. Потом решительно сунул ей трубку в лицо.
— Держите, я позвоню еще раз. Скажите, чтобы трубку взял кто-нибудь из группы Звягинцева. — Она исправно все повторила. Я выхватил у нее трубку.
— Кто говорит? — спросил Бессонов.
— Миша, это я, — быстро сказал я, глядя на часы. Главное — не говорить больше полминуты, чтобы не засекли.
— Ты где?
— Это не важно, что у вас случилось? Где Сергей?
— Он вышел. Как тебя найти? У нас здесь все тебя ищут!
— Потом расскажу. Я позвоню через час. Предупреди ребят. Дятлов предатель. Ты меня слышишь? Дятлов предатель.
Бессонов молчал. И этот тоже молчит.
— Ты слышал, что я сказал?
— Слышал. Влад не предатель.
— Он подставил всех нас. Он нас всех предал! — истошно закричал я.
— Его убили полчаса назад, — сухо сказал Бессонов, — скажи, как тебя найти?
Я не поверил. Но полминуты истекли, и я повесил трубку. Дятлов убит.
Значит, его хозяева решили, что он сыграл свою роль, и убрали его. Собаке собачья смерть. А если это не он? Тогда почему его убили?
— У вас есть деньги? — спросил я Людмилу, которая смотрела на меня, ничего не понимая.
— Немного есть.
— Давайте, — протянул я руку.
— Сначала вы воруете мои кассеты, а потом требуете моих денег, — возмутилась она. Но все-таки достала кошелек.
— Идемте. Нам нужно еще раз позвонить, — увлек я ее, поднимая руку.
В машине мы сидели рядом. Она посмотрела на меня:
— Вы в каком-то лихорадочно-возбужденном состоянии. Вам никто не говорил, что больным лучше не выходить на работу? У вас, по-моему, высокая температура.
— У меня нет температуры, — покачал я головой, но сильно закашлял.
Кажется, я действительно простудился. Я назвал адрес улицы, находившейся на полпути между центром и ее домом. Как раз там машина и остановилась. Молодой водитель с интересом смотрел на Людмилу.
— Подожди здесь, — сказал я, протягивая ему двадцать тысяч из ее денег.
И снова потащил ее к телефону. На этот раз она просто сказала:
— Кого-нибудь из группы Звягинцева. Я взял трубку. Это был Маслаков.
— Что у вас случилось? — спросил я.
— Дятлов убит, — сухо сказал Маслаков, — а нам сообщили, что ты застрелил у метро своего друга Леонида Свиридова и скрылся.
— Нет, — закричал я, — это не так! Я его не убивал!
В трубке что-то щелкнуло и замолкло. Нас просто прервали, не дав мне ничего рассказать.
— Господи, — сказал я, прислонившись к телефонной будке, — Господи.
— Вам плохо, — сказала она, — идемте в машину. Сидя в автомобиле, я смотрел в окно, уже не соображая, что происходит. Она заплатила водителю и посмотрела на меня. Я пожал плечами.
— Они обвиняют вас в предательстве? Наверно, у меня в глазах была такая мука, что она дрогнула.
— Идемте со мной, — предложила она, — вы больны. Вам нужно успокоиться.
Я покорно вылез и пошел за ней. Уже в лифте я почувствовал, что щеки у меня действительно горят. А когда мы вошли в ее квартиру, я чуть не свалился на пол. Она буквально оттащила меня к дивану.
— Сейчас я дам вам аспирин, — пообещала она. У меня плыла голова.
Значит, меня обвинили в убийстве Лени Свиридова. Маслаков сказал, что я убил Леню у метро. Но мы договаривались с Ленькой встретиться у вокзала. Почему Маслаков сказал, у метро? Леню действительно убили у метро, но я ведь просил передать им обо всем. Значит, Дятлов не передал. Значит, он предатель. Все-таки я был прав. Он сукин сын. Но почему тогда ребята считают меня предателем?
