После обеда я быстренько села в машину и двинулась в путь. Проехала мимо приемной Хуана Монтуриоля. Замечательно мы с ним провели время. Все вышло как надо, и, возможно, у меня наконец появится кто-то, для кого занятия любовью не будут несовместимы с дружбой. Надеясь, что наши отношения будут развиваться в правильном направлении, я отправилась давать свой второй, и последний, урок кулинарного искусства. По пути меня одолевали тревожные воспоминания о разворошенной постели. Реакция младшего инспектора на мое появление должна была стать определяющим фактором для моего настроения на сегодняшний вечер. Но все обошлось, Гарсон торопливо открыл мне дверь и унесся вглубь квартиры, толком даже не поздоровавшись.
– У меня тут кое-что на огне стоит! – крикнул он во всю глотку.
Ужастик из любопытства потрусил за ним. Я же, воспользовавшись суматохой, осторожно осмотрелась. Вокруг царил идеальный порядок, все просто сияло. С детской непосредственностью через приоткрытую дверь я быстро заглянула в спальню. И увидела безукоризненно убранную кровать. Ничто не напоминало о том, что совсем недавно она была использована втайне от хозяина.
Немного успокоившись, я пошла посмотреть, что творится на кухне. Там сидел Ужастик и, изо всех сил вытянув шею, старался не пропустить ни одну из хаотических манипуляций, в которые был погружен Гарсон. На огне готовилась, а вернее сказать твердела, бурая масса, в основном состоявшая из плотных комков. Вокруг сковородки белели ручейки муки и лужицы молока.
– Судя по следам бедствия, вы собирались приготовить соус бешамель.
– Ох, Петра, и не говорите! Черт меня дернул вляпаться в эту историю!
Он был взъерошен, на багровом лице выступили капли пота.
– Я хотел сделать вам сюрприз и купил утром уже готовые канеллони[13]. Оставалось только доба вить в блюдо бешамель, и я отправился в книжный магазин за книгой по кулинарии. Ну а потом я делал все точь-в-точь как было написано в рецепте, и сами видите, что натворил! Так что не говорите мне больше, что домашнее хозяйство – дело нехитрое, я все равно не поверю.
– А ну-ка дайте мне! Помогите мне выбросить все это в помойку!
Сообща мы кое-как освободили рабочее пространство. Я снова поставила сковородку на огонь и бросила в нее хороший кусок сливочного масла.
– Разве в поваренной книге не говорилось, что молоко нужно предварительно согреть?
– Откуда я знаю? Эта проклятая книга написана языком почище, чем у адвокатов. Я полистал ее и мало что понял: водяная баня, припустить, бланшировать, профитроли, канапе… Неужели нельзя использовать простые слова?
Я решительно покачала головой, продолжая помешивать муку:
– Дело тут не в словах, Фермин, а в том, что вы подсознательно считаете, будто никогда этому не научитесь. Более того, в глубине души вы полагаете, что не мужское это дело и незачем уродоваться, пока есть женщины, умеющие готовить.
– Мне только не хватало услышать ваш феминистский выпад!
– Подумайте над тем, что я вам сказала, подумайте.
Он начал потихоньку брюзжать и раздражаться, еще не отойдя от кулинарного стресса.
– Не злитесь на меня, Фермин, я ведь пришла для того только, чтобы помочь вам. Кстати, я принесла вам нечто такое, что должно вас заинтересовать.
– Еще одну поваренную книгу?
– Нет, списки и компьютерную карту, где обозначены места пропажи собак. Я оставила их в прихожей.
– Сейчас посмотрю.
– Нет, даже не думайте! Вы останетесь здесь и будете наблюдать, как я готовлю бешамель.
– До чего же вам нравится командовать!
Я засмеялась и убрала сковородку с огня, чтобы можно было повернуться и видеть его лицо.
– Вы действительно считаете, что мне нравится командовать?
– Да нет, инспектор, я не имел в виду…
– Забудьте о формальностях, Фермин, и скажите мне правду. Вы считаете, мне нравится командовать?
– Да, – буркнул он.
– Любопытно, – сказала я. – Возможно, вы правы, хотя я пока этого не сознаю.
– Глядите, соус опять становится комковатым.
– Не беспокойтесь, сейчас мы это дело исправим. Идите сюда, вы сами с ним сладите. – Я встала у него за спиной и объяснила, как следует перемешивать массу. После первых неуверенных движений он быстро вник в суть несложного маневра и с блеском его выполнял.
– У вас прекрасно получается.
– Подождите, я еще не кончил…
Спустя час проклятый ужин был готов. Мы уселись, вооружившись стаканами с виски, и стали разглядывать выданную компьютером информацию. Я ждала его мнения.
– Что скажете?
– Не знаю, что и думать, собак похищают повсюду. В этом смысле район Сан-Гервасио ничем особенным не выделяется. По-видимому, эти типы орудуют по всему городу.
– Я пришла к такому же выводу.
– Поэтому у Лусены и было столько денег.
– Меня только удивляет, почему он не учел эти суммы в одной из своих тетрадей.
– Если такая тетрадь и существовала, ее вполне могли у него отнять нападавшие.
– Всякий раз, подойдя к этому пункту, мы говорим одно и то же.
– Мы говорим это, потому что так оно и есть.
Я закурила и согласилась с ним, хотя и не слишком уверенно.
– Думаю, мы дали достаточно времени нашему Павиа. Я хочу в понедельник с утра иметь на руках ордер на обыск в парикмахерской Bel Can. Изымем всю их бухгалтерию, пусть в ней покопаются наши эксперты.
– Хорошо, инспектор. Ох, черт!
– Что такое?
– Да уже без двадцати девять, а в девять придет Анхела. Пойду переоденусь и еще раз побреюсь.
– Вам и так хорошо.
– Но только не для Анхелы! Для Валентины еще куда ни шло… Но для Анхелы все должно быть безукоризненно.
Я не знала, как интерпретировать это утверждение. Побеждала ли Анхела в борьбе за сердце моего коллеги или же в этой гонке лидировала Валентина? Нравилось ли ему то, что благодаря владелице магазина он стал требовательнее к себе, или предпочитал оставаться беззаботным рядом с Валентиной, позволявшей ему чувствовать себя свободнее? Вопросы, сопутствующие любви… Не хотела бы я находиться в шкуре Гарсона. Любовь и ее составляющие: выбор, решимость, сомнения, неуверенность, вина, страдания… В один прекрасный день я оставила все это позади. И сейчас, оказавшись в одиночестве, я подняла стакан, чтобы выпить за мое конфликтное сентиментальное прошлое и за мирное эротическое настоящее.
– И за тебя, Ужастик, мой сердечный друг, верный и единственный!
Ужастик не оценил высокопарной символики и равнодушно зевнул. Я выпила. Из ванной доносилось жужжанье электробритвы Гарсона. Если бы не мучившие меня сомнения и вопросы, эти мгновения поистине можно было бы назвать безмятежными.
Ровно в девять пришла Анхела со своей Нелли. Собака сразу подошла к Ужастику, они обнюхались и присмотрелись друг к другу. Потом завиляли хвостами, и уже можно было не опасаться, что они начнут ссору. Анхела была великолепна – настоящая красавица. Простое черное платье с широким белым воротником подчеркивало спокойствие ее лица. Волосы были собраны в пучок на затылке, что позволяло видеть серебристые виски. На шее у нее висел позорный подарок, точь-в-точь такой же, какой Гарсон преподнес и Валентине. Я его возненавидела за это. Мое внимание привлекли наши собаки.
– Ужастику понравилась твоя Нелли, он не боится ее, как… – я вывернулась на ходу: – как других больших собак.
Ну почему ты совершаешь промашку именно тогда, когда всеми силами хочешь этого избежать? Анхела грустно взглянула на меня и сказала:
– Собаки-телохранители могут напугать, особенно в таком небольшом помещении, как это.
Бог ты мой, она знала, знала, что здесь побывала Валентина со своим ротвейлером, или, по крайней мере, догадывалась! Оставалось надеяться, что хотя бы не этот негодяй Гарсон ввел ее в курс дела, ведь он выглядел таким невозмутимым. На меня накатила новая волна солидарности с Анхелой, и, когда вернулся мой коллега, тщательно причесанный и нарядный, как ребенок в предвкушении праздника, я была готова разбить свой стакан об его башку.
– Нехорошо опаздывать, Гарсон! Анхела уже давно здесь.
Он непонимающе посмотрел на меня, подошел к своей даме и как галантный кавалер взял ее руку и поцеловал. Она улыбнулась, похоже, ее напряжение спало.
Спустя две минуты появился Хуан Монтуриоль. Гарсон дружески похлопал его по спине и отпустил шутку насчет тактической необходимости приглашать на встречу еще одного мужчину. Мне она показалась совсем не смешной. К счастью, присутствие красавца ветеринара помогло мне вернуть доброжелательность. Как эти огромные зеленые глаза могли взирать на мир столь безмятежно? Меня охватило чувство гордости при мысли о том, что я временно приобщена к этой красоте.
