Мы приятно провели вечер в спокойных и неспешных разговорах, чему способствовало присутствие Анхелы, однако, несмотря на внешнюю безмятежность, в атмосфере ощущалась некая напряженность. Время от времени хозяйка магазина делала колкие замечания, адресованные Гарсону в форме намеков на неясное будущее, одиночество и неспособность мужчин понять женское сердце. В этих случаях Хуан опускал глаза, чувствуя себя сообщником, я готова была растерзать Гарсона, а Анхела принимала грустный вид. Единственным, кто выглядел все так же беззаботно, был сам Гарсон, казалось пропускавший мимо ушей все намеки.
Вот чертов провинциал! И как это я раньше не замечала в нем черт деспота, сердцееда, Казановы! Видимо, его склонность к излишествам обострилась, как это бывает у людей, которые в течение долгого времени были чего-то лишены. Всегдашние постники вдруг предаются самому разнузданному чревоугодию, а пуритане безо всякого перехода уподобляются обитателям Содома. Плохи его дела. Да и наши тоже.
После десерта мы уселись на диван с бокалами в руках, и ощущение скованности, едва заметное во время ужина, дало о себе знать в виде ненужных покашливаний и затянувшихся пауз. Анхела решила нарушить молчание:
– Как продвигается дело о пропажах собак?
– Полным ходом! – заявил Гарсон.
Я бросила на него скептический взгляд и строго поправила:
– Скажем так: расследование не стоит на месте. Только что мне передали всю статистику и составленную компьютером карту, на которой обозначены места проживания пропавших собак.
– Как интересно! А можно будет ее посмотреть?
Гарсон сходил за картой, и Анхела принялась с любопытством ее разглядывать.
– Похоже, собаки превратились в главных действующих лиц масштабных афер, – заметила она.
– Как и все, что продается и покупается.
Гарсон на минуту вышел и вернулся с приемником в руках. Я молила Бога, чтобы еще один вечер танцев не состоялся. И Бог услышал меня, потому что младший инспектор включил тихую музыку и вновь уселся. Он мечтательно посматривал на Анхелу, а та внимательно разглядывала список. Внезапно она подняла глаза и обратилась к Хуану Монтуриолю:
– Ты заметил любопытную вещь? Взгляни на породы: ризеншнауцер, немецкая овчарка, бриар, ротвейлер, боксер, доберман…
– Да, все это собаки для личной охраны.
– Это породы, чаще всего повторяющиеся в списке, гораздо чаще, чем представители сторожевых, охотничьих или декоративных пород.
Я поставила свой бокал на стол и встала.
– И как ты такое объясняешь, Анхела?
Она смущенно пожала плечами:
– Не знаю, я не думала над объяснениями, просто это бросилось мне в глаза.
– Собаки охранных пород стоят дороже или, может, лучше продаются?
Оба наших эксперта вопрошающе переглянулись.
– Возможно. Они сейчас в моде.
– Но это что-то для тебя означает? – не отставала я.
Она смутилась, словно маленькая девочка, от которой требуют чересчур подробных объяснений произошедшего.
– Да я просто так сказала!
– Я знаю, но после твоей блестящей догадки насчет собачьей парикмахерской…
Она улыбнулась, польщенная, и бросила кокетливый взгляд на Гарсона. Но того собачьи породы, похоже, не интересовали; когда он находился в компании своих «девочек», на служебные дела его уже не хватало. Возможно, он хотел на какое-то время переложить всю ответственность на меня, и это было заметно. Однако сейчас я мало что могла сделать: по-видимому, для демонстрации следовательского азарта момент был не самый подходящий. Вероятно, я сама чрезмерно расширила понятие долга, подчинив ему и свою личную жизнь. Фактически я даже не заметила, что вечеринка подошла к концу и Хуан вопрошающе смотрит на меня. Да, пора было уходить – Анхела с Гарсоном ворковали и уже не видели ничего вокруг. Они попрощались с нами в дверях, наперебой благодаря и обещая вскоре устроить новую встречу.
Мы пошли по темной улице к машине. Ужастик плелся следом.
– Все это странно, правда? – сказала я. Монтуриоль непонимающе посмотрел на меня. – Я имею в виду мои отношения с младшим инспектором, его шашни с Анхелой и Валентиной, нашу с тобой связь. – Он поморщился. – Тебя раздражает слово «связь»? Давай назовем это иначе: интрижка, флирт, роман…
– Я предпочел бы никак это не называть.
Я поняла, что еще немного, и мы опять разругаемся. Поэтому взяла его под руку и легонько постучала по ней:
– Ты прав, слова все убивают. Куда поедем, к тебе или ко мне?
– Куда хочешь.
– Мне все равно.
Мы улыбнулись друг другу. Поединок не состоялся. А все-таки приятно иногда не надевать боевых доспехов.
В понедельник утром мы встретились с Гарсоном в комиссариате. Оба были хороши, взять хотя бы темные круги под глазами, как у Ивана Грозного. Слишком много новоселий, слишком много физической любви. Я поклялась себе, что в подобных вечеринках – физическую любовь оставим в стороне – я больше участвовать не буду. Сейчас не до того. С расследованием мы явно запаздывали и, вместо того чтобы сосредоточиться или хотя бы отдохнуть по-человечески, не придумали ничего лучшего, чем включиться в программу дурацких новоселий. Перед тем как снова отправиться в собачью парикмахерскую, мы выпили по паре чашек крепчайшего кофе. Гарсон припал к чашке, торопливо заглатывая спасительный напиток. Я проверила, в какой мере можно на него рассчитывать:
– Вы в состоянии работать?
Он тряхнул головой, как промокший до нитки пес.
– Я свеж как роза, – заявил он, но при взгляде на него мне представились совсем иные розы – те, что давно зачахли между книжных страниц.
– Ордер на обыск у нас есть?
Он похлопал себя по карману пиджака:
– С особой пометкой, позволяющей изымать финансовые документы.
– Думаю, мы должны полностью посвятить себя этому делу, Гарсон.
– Согласен.
– Все складывается неплохо, и если повезет, то, возможно, мы сумеем завершить дело очень быстро.
– И с этим согласен.
– Вы только, пожалуйста, не отвлекайтесь во время работы.
– Ни в коем случае, – заверил он, довольный собой.
Что еще я могла ему сказать, чтобы задеть его профессиональную совесть? Ничего, предполагалось, что он вполне взрослый человек. Однако, пока мы ехали, я испытала тревожное чувство, услышав, как он ни с того ни с сего произнес:
– Анхела – это мечта, а не женщина, просто мечта.
Я промолчала. Тогда он спросил:
– Ну а как у вас с ветеринаром?
Меня задел этот панибратский тон. Я напряглась и ответила:
– Буду вам признательна, если вы смените тему.
– О чем речь, разумеется!
Даже моя резкость его ни капельки не задела, эйфория надежно ограждала моего напарника от любых неприятностей. К счастью, как только мы подъехали к парикмахерской, его поведение изменилось. Лицо обрело суровое выражение, а брови, до того напоминавшие две мечтательные скобки, превратились в грозные надстрочные знаки.
Эрнесто Павиа оказался на месте, рядом с ним была его очаровательная супруга. Увидев нас, он не слишком удивился и поздоровался с подчеркнутой холодностью. Мы прошли в его кабинет. Парикмахерши вовсю глазели на нас, забыв про своих лохматых клиентов. Мы чинно уселись.
– Сеньор Павиа, у нас имеется судебный ордер на проведение осмотра вашего заведения и проверки финансовых документов.
Он изобразил циничную улыбку.
– Ну хорошо, я не могу не подчиниться решению судебных органов.
Тут заговорила француженка:
– Никогда бы не подумала, что с нами могут так обращаться.
– Ничего личного, сеньора.
Павиа погладил ее по плечу, успокаивая. Она замолкла.
– Послушайте, сеньор Павиа, мне кажется, что вся эта процедура будет куда менее неприятной, если вы станете сотрудничать с нами.
– Я уже сказал вам, что вы можете осматривать все что хотите, я не возражаю.
– Речь идет не о том, можем мы что-то осматривать или нет, а о том, что мы собираемся обвинить вас в кражах и мошенничестве, а это серьезное обвинение. А серьезное оно потому, что неизбежно влечет за собой другое обвинение – в убийстве, где вы можете фигурировать как соучастник или даже как главное действующее лицо.
Он беспокойно задвигался в своем начальническом кресле и выбросил вперед обе руки:
– Минутку, минутку… Вы все-таки обязаны объяснить мне, в чем дело, не так ли?
– Мы предъявим вам обвинение как сообщнику некоего Агусти Пуига в причастности к многократному мошенничеству, а также к убийству Игнасио Лусены Пастора.
– Снова эта история? Я не знаю, о чем вы говорите.
– Хватит, Павиа, у нас есть доказательства.
– Доказательства чего?
– У нас имеется запись на автоответчике в офисе Пуига, на которой слышен ваш голос, предупреждающий его о нашем визите. Это была роковая ошибка, ошибка непрофессионала. Вы не предполагали, что Пуиг подастся в бега.
