– Меня очень интересует, откуда взялся труп женщины в «ведьмином доме», – вздохнула я.
– Если он действительно двадцать лет пролежал в земле, установить это будет нелегко.
– Но попытаться стоит. Иначе весьма трудно будет докопаться, кто и за что убил Игоря.
– А тебя действительно это интересует? – вроде бы удивился он. – Разве не права Светлана и он не получил по заслугам?
– Не мое дело судить людей. Можешь думать что угодно, но его смерти я не хотела. Она ничего не изменит. Ничего. И тот, кто это сделал, – обычный убийца, а вовсе не благородный мститель. И я его найду. Твой Богданов согласится помочь?
– В общем-то, это его работа. Есть труп, и разбираться с ним придется.
– Позвони ему. Он говорил что-то об исчезнувшей девушке, помнишь? Один из друзей Игоря попал в поле зрения милиции, когда ее пытались найти.
– Да, помню. Тебе нужно ее имя?
– И фотография. Она должна быть в деле.
– По-твоему, это ее труп обнаружили?
– Догадка так себе, но проверить стоит.
– Хорошо. Отвезу тебя домой и поеду к Богданову.
Оказавшись в квартире, я приняла душ, наскоро перекусила и стала ждать Илью. На месте мне не сиделось, я неприкаянно бродила по комнате, включила телевизор, но не обращала на него внимания. Наконец Илья вернулся.
– Твоя версия показалась Богданову интересной, – заявил он с порога. – Жаль, проверить ее затруднительно. Родители той девушки умерли несколько лет назад. Она была единственным ребенком в семье. Вполне возможно, что наша четверка не успокоилась после истории с братьями-близнецами и через некоторое время продолжила свои подвиги. Развлечение закончилось смертью девушки, и они закопали труп в доме, где все это происходило. Если все так, становится ясно, почему Игорь купил этот дом.
– Боялся, что труп обнаружат?
– Срок давности еще не истек.
– Но как труп девушки могли бы связать с ним, скажи на милость?
– Если наша версия верна, в деле было еще три человека.
– Двое. По словам Богданова, у одного из парней было алиби.
– Теперь его не проверишь. Зато понятна причина предательства Игоря: бывшие дружки его просто шантажировали.
– Довольно неосмотрительно, если они являлись соучастниками.
– Допустим, милиции он боялся куда меньше, чем Бойко. Интересно, если бы тот узнал о развлечениях соратника, как бы поступил?
Я сделала вид, что вопроса не слышу. Илья прошелся по комнате, приблизился к дивану, на котором я сидела, наклонился и, ухватив меня за подбородок, заглянул мне в глаза.
– Знаешь, что я подумал? Почему бы нам не забыть на время все проблемы? Пару дней отдыха мы заслужили. У меня есть дом в тридцати километрах от города. Будем загорать, купаться и любить друг друга. Как тебе эта идея?
– Гениальная, – усмехнулась я, и Илья меня поцеловал.
Мы несколько увлеклись, а когда вернулись к действительности, я сказала, что отправляться в дорогу уже поздно. Но он со мной не согласился.
– Полчаса, и мы на месте. Уверяю, ты не пожалеешь. Там чудесно.
– Что ж, поехали.
Дом стоял на берегу реки в полукилометре от деревни. Добротный, бревенчатый, однако он мало напоминал дачу человека со средствами. В доме было всего три комнаты, обставленные старой мебелью, которую хозяева обычно свозят на дачу за ненадобностью. Участок окружал низкий заборчик, во дворе были колодец и баня. За домом сад, старые яблони и вишни, трава скошена и цветы в палисаднике.
– Это дом моей бабушки, – пояснил Илья, когда доставал продукты из багажника. – Я редко тут бываю, но продать его жаль. В детстве я все лето здесь проводил.
– Красивое место, – кивнула я.
– Я был уверен, что тебе понравится.
Отправив меня смотреть телевизор, Илья приготовил ужин, растопил камин, и мы устроились на полу. Пили вино и смотрели на огонь. Обстановка была романтической, но спокойствия в моей душе не было. Я была уверена, что привез он меня сюда не просто так.
Время шло, за окном стемнело. Мы сидели, обнявшись, Илья все больше молчал, а если и говорил, то исключительно о моей красоте. Послушать об этом я была не против, но все чего-то ждала. Откровений? Вряд ли. Рассчитывать на них не приходилось. Он поцеловал меня, один раз, второй, а мне вдруг захотелось оказаться далеко отсюда. Опять навалилась непрошеная тоска, и я беспомощно подумала: что я делаю здесь, рядом с человеком, которому не доверяю и которого, скорее всего, мне следует опасаться?
– У тебя глаза грустные, – сказал Илья.
– Глупости.
– Хочешь, пойдем купаться.
– Ночью?
– Вода сейчас теплая, а если озябнешь, я тебя согрею. Будем любоваться звездами. Идем. – Он поднялся и потянул меня за руку.
– Ты сумасшедший, – засмеялась я.
– Я – романтик.
Мы вышли из дома и спустились к реке по едва заметной тропинке. Ночь была тихая, звезды отражались в черной воде, я ступала очень осторожно, боясь нарушить эту тишину. Илья разделся и с разбега прыгнул в воду, некоторое время я наблюдала за ним, не решаясь войти в реку. Он доплыл до противоположного берега, помахал мне рукой.
– Давай сюда! – крикнул он, смеясь, и я все-таки решилась.
Вода действительно была теплой, я быстро достигла середины реки, Илья плыл мне навстречу.
– Ну, как? – спросил он.
– Восхитительно.
– Я же говорил…
Минут через пятнадцать мы поплыли к берегу, Илья подхватил меня на руки, закружил на месте, я взвизгнула, вцепившись в него, а он вдруг замер, глядя мне в глаза.
– Ты невероятно красива, – сказал он то ли с досадой, то ли с удивлением.
– Это плохо?
– Не знаю. Я уже ничего не знаю.
– Уже?
– Несколько дней назад я считал любовь романтическими бреднями, сказкой для взрослых. А сейчас мне трудно представить свою жизнь без тебя. Мысль о том, что тебя со мной не будет, причиняет мне боль.
– Что нам мешает быть вместе? – спросила я.
– Ты могла бы меня полюбить?
– Странный вопрос, учитывая, что мы любовники.
– Заниматься любовью не значит любить.
– Ты сейчас обо мне или все-таки о себе? – поинтересовалась я с усмешкой.
– Должно быть, недоверчивость у меня в характере, – вздохнул он, опуская меня на землю, я сделала шаг назад, и он вновь обнял меня.
– Наверное, нам лучше вернуться в дом, – поспешно сказала я. Он отстранился.
– Да, конечно.
Если Илья рассчитывал на то, что ночное купание вызовет у меня желание откровенничать, то напрасно. Кстати сказать, я на его откровенность тоже рассчитывала и, поднимаясь по тропинке, со злостью думала, что не обладаю искусством вертеть мужчинами и так, и эдак, чего в настоящий момент очень хотелось. Илья оставался для меня загадкой, а причина, по которой он с таким упорством держался рядом со мной, по-прежнему была не ясна. Я исповедаться тоже не спешила, ведь я не знала, кто передо мной: друг или враг. Тут возможны варианты, он может быть врагом, который испытывал ко мне нечто вроде влюбленности, или все-таки другом, у которого были веские причины хранить свои тайны. Конечно, можно еще раз попытаться вызвать его на откровенный разговор, но почему-то я была уверена: результат будет такой же. Мы жонглировали словами, пытаясь придать некий смысл тому, что смысла было лишено, и погребали то, что имело смысл под словесной шелухой. И так успели поднатореть в этой игре, что она стала приносить нам некое удовлетворение. Иногда я думаю, что было бы, не имей люди возможности говорить? Чтобы тебя поняли, пришлось бы совершать поступки. Только поступок имеет значение. А слова… за словами можно спрятать все, что угодно. И все-таки в тот момент я очень нуждалась в словах. Мне хотелось, чтобы Илья говорил о себе, о своих чувствах. Я была уверена, что смогу отличить правду от лжи. Возможно, это еще одна иллюзия. Я резко повернулась, остановившись в трех шагах от крыльца, и Илья, шедший сзади, едва на меня не налетел. Я положила ему руки на плечи и спросила:
– Ты меня любишь?
– Боюсь, что да, – ответил он и вздохнул, и я поверила в то, что он сказал. Но это мало что объясняло, скорее запутывало.
– Почему ты боишься? – все-таки спросила я, уже зная, что на сей раз правды он не скажет.
– Потому что в твоей жизни мне нет места, как нет тебе в моей.
– Грустно, – кивнула я и поцеловала его. Мы стояли, обнявшись, и каждый думал о своем.
Уже ближе к утру, лежа в его объятиях, я все-таки вернулась к нашему разговору:
– Ты боишься неприятных сюрпризов?
– Кто их не боится, – усмехнулся он, поглаживая мое плечо. – Я ничего о тебе не знаю. Даже имени, – добавил он со вздохом.
– Сомневаюсь. Интуиция мне подсказывает, что ты знаешь куда больше.
– Мои догадки не в счет. Я ведь могу ошибаться, – сказал он.
– Ты ошибаешься в главном. Ты считаешь, что в происходящем я играю главную роль. В действительности я всего лишь фигурка на шахматном поле. Одна из многих. А переставляет их кто-то другой.
– Наверное, так и есть. В любом случае мне не следовало в тебя влюбляться. Это все только усложняет.
