– Вот черт! – Геша в сердцах сплюнул на пол. – Ушел, паразит! Ушел, мусор!
– Ах ты, мать честная! – пригорюнился Стас. – Как же так? Мы же его хорошо связали… да и отметелили знатно, он в отключке был, когда мы уходили… и дверь мы снаружи заперли…
– А он и не через дверь ушел! – Геша подошел к окну, показал на разбитое стекло и зацепившиеся за раму обрывки все той же веревки.
– Ах ты, паразит! Надо же, до чего живучий!
– Не мог он сам уйти! – уверенно проговорил Геша. – Зуб даю – кто-то ему помог!
– Кто же это? Откуда здесь кто-то взялся? Бомж, что ли, какой на него наткнулся?
– Бомжи сюда не ходят! Мы вокруг этого дома таких страхов напустили, сюда ни один бомж не сунется, даже если ему цистерну спирта за это пообещать!
– Тогда кто же?
– А ты не чувствуешь? – Геша повел носом, как крыса. – Чем это здесь пахнет?
– Чем? – Его напарник пожал плечами. – Чем в таком подвале может пахнуть? Крысами, тухлятиной всякой, бомжами…
– Это само собой, – кивнул Геша. – Но кроме этого еще кое-чем. Духами здесь пахнет.
– Духами? – Напарник тоже принюхался. – Правда чем-то пахнет, только на духи не очень-то похоже. Уж больно противно…
– А это духи такие, – авторитетно заявил Геша. – Была у меня одна баба, стерва редкостная. Все ей денег мало было, все чего-то требовала…
– Ну, что ж тут редкого? Все они такие!
– Все-то все, да эта особенно! Так вот, потребовала она какие-то особенные духи, японские, что ли… Я как узнал, сколько они стоят, аж крякнул, но она не отстает – купи да купи… Пришлось раскошелиться. Ну, купил, принес, она ими надушилась – так я чуть из дома не сбежал, такая гадость! Так вот, точно тебе говорю – здесь теми самыми японскими духами несет!
– Так что же, выходит, баба его спасла? – недоверчиво проговорил Стас.
– Выходит, так! И не какая-нибудь простая, а богатая, раз у нее такие духи дорогущие!
– Как же так? Ты говорил, что сюда ни один бомж носа не сунет, а тут не то что бомж, а богатая баба забрела?
– Так не случайно же она забрела! – Геша посмотрел на напарника, как на идиота. – Она либо за этим ментом следила, либо…
– Либо что?
– Либо за нами! То есть получается, что она в этом деле по самые уши завязана!
– И что же нам теперь делать?
– А ты сам не догадываешься? Искать нужно и мента этого беглого, и бабу! Искать быстро, пока след не остыл, и убрать обоих! А то шеф с нами сам понимаешь, что сделает!
– И как же мы их будем искать? – недоверчиво осведомился напарник. – По запаху, что ли? С собаками?
– Можно и по запаху, – задумчиво отозвался Геша. – Но для начала наведаемся мы с тобой в одно местечко…
* * *
Через двадцать минут они спускались по каменной лестнице в заведение «У Маруси».
Сводчатый подвал, как всегда, был полон, но при появлении двух людей в одинаковых черных костюмах в нем наступила тишина, как в мертвецкой по понедельникам. Все посетители заведения опустили глаза и сделали вид, что погружены в свой внутренний мир, как буддийские монахи во время медитации.
Геша огляделся и уверенной походкой направился к стойке, за которой, как единоличная правительница этого подвального мира, восседала Маруся.
Увидев незваных гостей, она тяжело вздохнула, положила на стойку огромные кулаки и проговорила с явным неудовольствием:
– Ну, и чего тебе на этот раз надо?
– Поговорить, – миролюбивым тоном ответил Геша.
– О чем это? – Маруся прищурила один глаз. – Ты ведь мои правила знаешь. Я, как те три обезьяны, ничего не вижу, ничего не слышу и особенно ничего лишнего не болтаю. Так что не знаю, какой у нас с тобой разговор может получиться.
За спиной у Маруси приоткрылась неприметная дверь, и появился рослый мужчина в майке, открывающей мощные, сплошь татуированные руки. В правой руке он небрежно сжимал бейсбольную биту.
– Марусечка, – проговорил он ласково, – тебе тут кто-то мешает?
– Нет, Мишаня, – ответила Маруся едва ли не с нежностью в голосе. – Так, знакомый зашел парой слов перекинуться…
– Ну, если что – зови!
– Ты же меня знаешь, Мишаня, я сама управлюсь!
Дверь за Мишаней закрылась, и Маруся с деланым удивлением уставилась на парочку в черном:
– Как, вы еще здесь?
– Здесь, Маруся, – скучным голосом проговорил Геша, – и не уйдем, пока с тобой не поговорим!
– Вы, ребята, что – не поняли? – с угрозой в голосе отозвалась Маруся. – Я пустых разговоров не разговариваю!
– А придется, – тем же скучным голосом протянул Геша и облокотился на стойку.
– Вы что, думаете, если я одинокая женщина, так за меня и постоять некому? – Маруся сложила мощные руки на груди. – Мишаню вы видели, а если надо, и еще люди найдутся…
– Я не сомневаюсь. – Геша скривился в усмешке. – Кстати, насчет Мишани… Это ведь, если я не ошибаюсь, Миша Вентилятор? А у него ведь с Полукопченым вопрос остался не утрясенный! Полукопченый – человек горячий, характер у него тяжелый. Как ты думаешь, если мы ему свистнем, где Миша Вентилятор кантуется, долго продлится ваше маленькое почти семейное счастье?
Маруся промолчала, на лице ее проступила задумчивость.
– Может, лучше ты все-таки с нами поговоришь? – протянул Геша после выразительной паузы.
– А о чем вы хотите поговорить?
– Не о чем, Маруся, а о ком! К тебе тут бывший мент Фалалеев случайно не заглядывал?
– Фалалеев? – переспросила Маруся. – Какой еще Фалалеев? Я у своих клиентов фамилию не спрашиваю! Мне она без надобности!
– Да говорю тебе – бывший мент! Пьющий, конечно…
– Тоже мне – примета! Ко мне трезвенники и язвенники не ходят! Из себя-то какой?
– Лет пятьдесят с гаком, – начал Геша, – сутулый, волосы редкие, морда такая обрюзгшая… звать Гаврила…
– Гаврила! – подхватила Маруся. – Так бы сразу и сказал, что Гаврила!
– Значит, заходил? – переспросил Геша.
– Ну, допустим, заглядывал… – неохотно призналась Маруся, понизив голос. – А что у вас к Гавриле? Он человек тихий, безобидный… Как говорится, мухи не обидит, комара лишнего не прихлопнет!
– А вот это, Маруся, тебе знать не обязательно! Раз ищем Гаврилу – значит, есть к нему дело. А тихий он или буйный – это не тебе решать, Маруся, и даже не нам с напарником. Это большие люди решают. – Геша выразительно поднял глаза к потолку. – Значит, говоришь, заглядывал к тебе Фалалеев… А скажи-ка, один он был или, допустим, с дамой?
– С женщиной, – не задумываясь, ответила Маруся. – И не какая-нибудь, не из тех, что ко мне шляются, – приличная женщина! – В глазах ее проступило несомненное уважение. – И с Гаврилой она так хорошо управляется, главное – строго! Чтобы, говорит, ни грамма водки ему, а только пиво! Ровно так и надо с мужиками! Одно вот только… – Маруся чуть заметно поморщилась. – Духами такими от нее несло… Петрович, старичок, что ко мне всякий день ходит, бывший вор-домушник, даже расчихался!
– Духами, говоришь… – Геша переглянулся с напарником. – Она, точно она! Та самая, из подвала!
Стас кивнул:
– Надо ее найти, найдем ее – найдем и Фалалеева! Наверняка он у нее прячется!
Гена снова повернулся к Марусе:
– Ну-ка, расскажи, как эта баба… извини, женщина выглядела?
– Как выглядела? Да обыкновенно! Не знаете, что ли, как приличные женщины выглядят? Да конечно, откуда же вам знать! – Она усмехнулась, потом снова помрачнела. – Да я и так уже слишком долго с вами болтаю! Когда, наконец, вы от меня отстанете?
– Мужики! – раздался вдруг рядом с Гешей тихий жалостный голос. – Вы Марусю только зря нервируете. Она вам все равно мало что расскажет. Вы со мной поговорите.
Геша обернулся. Рядом с ним стоял тщедушный сутулый мужичонка в потертом, лоснящемся от старости костюме, с унылой физиономией и обвислым носом, на кончике которого висела капля.
– Ты еще кто такой? – неприязненно проговорил Геша.
– Я-то? – Мужичонка приосанился. – Теперь, конечно, я никто и звать меня никак, об меня всякая дрянь, извиняюсь за выражение, ноги может вытирать, а в прежние-то, советские времена я был – ого-го! Инженер-конструктор самой первой категории! Работал в самом что ни на есть секретном ящике под названием «Хризолит»! Мне сам товарищ Спиридонов руку пожимал и так мне прямо и говорил: без вас, Семечкин, изделие девяносто пять Бэ не пошло бы в серию! – Мужичонка испуганно прихлопнул рот ладонью и перешел на свистящий шепот: – Что же это я говорю! Зачем это я номер секретного изделия при посторонних разглашаю? А, хотя можно, по нему уже срок давности прошел! – Он тяжело вздохнул и продолжил: – Пока, значит, пахал, всем был нужен. И самому товарищу Спиридонову, и вообще всем. А потом началось… Этот, с ушами, прямо мне говорит: почему запасы спирта кота… катастрофически убывают, и исключительно за вашей подписью? – Алкаш оглядел своих слушателей, чтобы убедиться в их внимании, и продолжил с чувством: – А я ему на это возражаю: какое это имеет историческое значение в сравнении с изделием восемьдесят четыре Эс? Ежели бы не я, оно бы не полетело… то есть не поплыло… – Он снова прихлопнул рот, потом махнул рукой: – А, по этому изделию тоже срок давности закончился! В общем, я ему говорю: какое это имеет значение, если мне сам товарищ Спиридонов… и вообще, каждому творческому человеку положено иногда расслабляться, а запасы спирта – это дело десятое, тем более что и спирт-то так себе, технический, низкой степени очистки… А он, этот, который с ушами, подвел меня под увольнение, да еще по статье… – Мужичонка громко всхлипнул, вытер нос обтрепанным рукавом и продолжил: – С этой его статьей меня никуда брать не хотели, хоть я и инженер-конструктор самой что ни на есть второй категории. Так что пришлось мне без работы болтаться. Жена меня, правда, уговаривала – у меня тогда жена была, – так она меня уговаривала в нашу жилконтору пойти, по электрической части. У нее там знакомый работал. Но я ей так прямо и сказал: чтобы я, инженер-конструктор третьей категории, без которого изделие семьдесят шесть Е не дошло бы до заказчика, в жилконтору электриком… не дождетесь! – Он снова всхлипнул. – Ну, жена, конечно, ушла к тому своему знакомому из жилконторы, но для меня это так, тьфу! – Он сплюнул на пол. – Для меня важно, что я одержал эту… аморальную победу! Для меня важно, что я, техник-чертежник самого высшего разряда, не унизился! Не погнался за длинным, как его… забыл, как он называется… ах, да, рублем! Не пошел на поводу у прихвостней и лизоблюдов!
