– Куда? – спросил Аслан.
– Погоди, – небрежно бросил ему Туча. – Мы простаиваем.
– Далась тебе эта пигалица, – заворчал на заднем сиденье Чип. – Ее следаки вылавливают, нам это на руку.
– На какую руку? – чуть повернув к Чипу голову, произнес Туча с пренебрежительным оттенком. – Вдумайся, что несешь. Умные свидетелей не оставляют, а у нас свидетельница гуляет.
– Я думаю, раз ее ищут следаки, значит, они запутались.
– Поменьше думай, – буркнул Туча. – Поехали к Бабаджанову.
Игнат Ефимович всю ночь не спал, забросил огород с садом, аппетит потерял, а всему виной был портрет родной внучки под заголовком «Разыскивается». Утром сел Игнат Ефимович в машину и на всех парах помчался в город. Ругался вслух, досталось и внучке, и дочери, и покойному мужу дочери – все непутевые, потому Игнат Ефимович на старости лет вынужден работать диверсантом. Он объезжал точки, где висели щиты, и украдкой сдирал листовки с внучкой, ну, или хотя бы портил небольшим мастерком, если не удавалось содрать. Вот сдерет все, после позвонит Данке, прикажет немедленно на дачу ехать, а там задаст ей трепку. Удача вдохновила Игната Ефимовича, ведь он ободрал штук десять щитов, а никто даже замечания ему не сделал, мол, что же это вы, почтенный человек, хулиганите? Но внучка-то у него одна, без нее жизнь вроде как никчемная будет, а ее засадить хотят, ведь ясно же. Нельзя, нельзя этого допустить!
Проезжая мимо отделения милиции, Игнат Ефимович отер пот с шеи и лба мятым платком, вдохнул полную грудь воздуха, затем самоотверженно ринулся искать щит. Нашел как раз возле входа во двор, да так неудобно висит – со стороны улицы вход в милицию, щит, получается, на обозрении с обеих сторон. Игнат Ефимович не унывал, заложил руки за спину и будто бы изучал листовки – мать их! На самом деле зорко следил, когда оба входа без людей останутся. Наступил долгожданный миг, Игнат Ефимович мастерком поддел листовку, потом пальцами давай сдирать…
– Папаша, вы что делаете?
Игнат Ефимович обалдел. Нет чтобы руки сразу отдернуть, а там попробуй, докажи, что он диверсионную работу вел. Повернув голову назад (остеохондроз не помешал), увидел молодого милиционера, к нему второй подруливал.
– Я… это… тут… – бессвязно залепетал Игнат Ефимович, так как не придумал оправданий на случай такого поворота событий.
– Пройдемте с нами, гражданин, – сказал второй милиционер.
Привели его в дежурную часть, усадили на стул, а обрывки листовки у Игната Ефимовича так и остались в руках вместе с мастерком. Мент постарше с кем-то разговаривал по телефону:
– Прямо возле отделения милиции один дедушка срывал разыскиваемую вами гражданку. Я подумал, может, вам допросить его надо… Ага, понял. Сейчас. – Повернувшись к Игнату Ефимовичу, он указал ладонью на выход: – Проедемте с нами.
– Куда? – забеспокоился дед Даны.
– В прокуратуру.
– А моя машина? Без глазу останется?
– Проедем на вашей машине, – согласился милиционер и позвал еще одного, так сказать, конвой организовал. Делать было нечего.
Богдан перенес снимок в свой компьютер, предоставил место Дане. Посмотрела она на себя, прочла сведения и вообще растерялась. Одно лицо и кепка на фотографии, а ни кусочка одежды, чтобы определить, где и когда ее сфотографировали. Мистика какая-то. Звонила Нельке, может, она замешана? Не дозвонилась. Но дело препоганое. После этого Дана смело отдалась рукам парикмахера, который остался доволен своей работой, получил деньги и ушел. В ванной она изучила себя в зеркале и самостоятельно оценку новому имиджу дать не могла, позвала:
– Богдан! Богдан, иди посмотри на меня! – Тот просунул голову в щель, глянул на нее и начал икать, в его исполнении это был смех. – Не нравится? Сама вижу, что красоты не прибавилось.
Короткая стрижка, безумно пегий цвет волос сделали ее совсем другой, чего и добивалась, но как же она себе не нравилась. Из брюнетки не так-то просто соорудить блондинку, сказал парикмахер, надо красить волосы несколько раз. Дана раздумала становиться блондинкой, этого кошмара и так довольно. На лице остались глаза и губы, волос фактически нет, вернее, создается впечатление, будто нет. Все из-за цвета, который слился с кожей персикового оттенка и размыл черты, сделал их безликими, а челка – нарочно не придумаешь. Короче, из хорошенькой девушки получилось соломенное чучело, вон и подтверждение: Богдан ржет, как дурак на поминках.
– Грешно смеяться над девушкой, которой смерть дышит в лицо, – трагически сказала она, глядя с укором в зеркало на свое отражение. – Ничего, волосы отрастут, потом перекрашусь в свой цвет. Зато меня даже дед не узнает.
– Ты, к… как па… пацан, – сделал он вывод, будто Дана сама не видит, в кого превратилась.
– Телефон прокурорский достал? – спросила, чтобы прекратить насмешки над своей внешностью.
– С… следователя? Д-да. На.
Дана взяла обрывок бумажки и перешла в комнату. Звонила с мобилы Галдина, голос изменила, как ей казалось:
– Алло, мне нужен следователь из прокуратуры.
– А кто именно вам нужен?
– Тот, кто работает по делу Галдина.
– Тогда вы попали в точку, – сказал мужчина.
– Галдина застрелили в доме Бабаджанова, в кабинете жены, возле дивана.
– Неужели? Может, вам известно, из-за чего убили Галдина?
– Спросите у Зоси, она знает, за что он убит.
– Кто такая Зося?
– Его подружка, он с ней встречался… ну, сами понимаете. Она была на вечере у Бабаджанова третьего июня. Запомните: Зося. – Дана нажала на кнопку и коварно улыбнулась. – И хватит с него. Вот теперь килька Зося пусть повертится. Ей некогда будет на меня охотиться.
– М-да… – неопределенно развел руками Богдан.
Вдруг раздался звонок в дверь, Дана переменилась в лице:
– Если это Зося, тащи ее сюда, мы эту тварь скрутим, а потом ты отвезешь ее в милицию… или нет! В прокуратуру, к этому… к следователю.
Богдан пошел к двери, Дана на цыпочках за ним, но, посмотрев в глазок, он вдруг кинулся к ней и затолкал в ванную комнату. Только она открыла рот, чтобы спросить, в чем дело, как он показал ей кулак – здоровый, внушительный. Дана хлопнула глазами, а перед ней захлопнулась дверь. Почти сразу послышался женский голос, не Зосин:
– Привет. Почему долго не открывал?
– В ку… кухне б… был.
– Ты не собран? Мне придется ждать? Да что с тобой?
– Я б… быстро…
Дана слушала капризно-надменный тон и поняла: к своему горилле пришла гориллочка. О том, что у Богдана существует личная жизнь, как-то нечаянно забылось, Дана привыкла к нему и воспринимала его как старого приятеля, который не бросил ее в тяжелой ситуации. Не бросил – да, но ведь все может измениться за считаные минуты. В одурманенные любовью головы придет идея, например, провести здесь ночь, и куда ей деваться? Где Дана найдет… не приют даже, нет, а такого сильного, сочувствующего и просто хорошего человека? Не зная Дану, он повел себя как настоящий друг, не то что Женя, гад, который привел массу причин, чтобы не обременять себя. А если подруга Богдана решит вообще остаться, то есть замуж выйти за него, пусть неофициально? Не сегодня – так завтра или послезавтра. Наступит катастрофа.
Дана тронула дверь – заперта снаружи! Так, да? Она разделась догола, завернулась в полотенце и, слыша, как парочка собралась удалиться, постучала:
– Богдан! Открой, пожалуйста, ты меня запер.
Дверь распахнулась, но открыл ее не Богдан, а смазливая девушка, не имеющая даже мизерного сходства с гориллой. И ростом всего на голову выше Даны, и такая же щуплая, и возраста такого же на вид.
– Ой, – искусно смутилась Дана, – извините, я не одета. Богдан, у тебя гости? Познакомь нас.
– Действительно, познакомь, – сказала девушка, недобро и заносчиво усмехаясь.
А Богдана разбил столбняк, не иначе. Он онемел, белки глаз налились кровью, брови сошлись в одну линию – ни дать ни взять древний варвар перед боем. Тем временем девушка спросила Дану:
– Ну и кто вы?
– Дана, – улыбалась она самой приветливой улыбкой, хотя понимала, что ей не миновать взбучки. – Мне Богдан очень помог… он очень хороший и мой друг. А вас как зовут?
– Лиля. Какое совпадение – я тоже подруга Богдана! А я вам не помешала?
– Нет-нет, – с жаром заверила Дана. – Может… чаю? Я только оденусь.
– Спасибо, я спешу.
Дана осталась одна – Лиля гордо выпорхнула за дверь, за ней помчался Богдан. Дана мгновенно переоделась и заняла оборонительную позицию на случай боевых действий. Она стала за кресла, предполагая, что Богдан сейчас вернется разъяренным, потому что с Лилей она покончила. И он вернулся, Дана выпалила заготовку:
– Я ничего не поняла: она что, обиделась? Кто это?
Богдан нечленораздельно прорычал и (как предусмотрела Дана!) кинулся на нее, без сомнения, чтобы ей накостылять. Она, конечно, увернулась, побежала на другой конец комнаты. Здесь, к счастью, есть, где побегать. И главное – доводы, доводы:
