– Хорошо, я все поняла. Да, Танечка, а что – мне продолжать оформлять документы на дом?
– Нет, все, отбой.
– А мне вдруг захотелось это сделать для Женечки...
– Успеете еще. Никуда это от вас не денется. А сейчас спокойнее будет оставить все как есть. Мало ли, как обернется дело. Неизвестно, что там за история со Смирновым, что за усыновление. Вы – менее уязвимы, чем Женечка. Да вы вообще молодцом держались. Можете считать, что для вас эта история уже закончилась.
– Если бы только Диночка поправилась...
– А вот к этому теперь есть все основании. Я думаю, встреча с сыном вполне может послужить тем самым сильным положительным стрессом, который вернет ее к действительности.
После этого разговора я позвонила Грише, объяснила, что надо сделать, и сказала, что буду ждать его на своей второй квартире. Потом заглянула в спальню – Женечка спал спокойно. В другой комнате продолжал храпеть Анатолий. Что же с ним-то случилось? Похоже, я начинала догадываться. Эта мысль впервые возникла у меня, когда мы с Алевтиной Николаевной поговорили наконец по душам. Речь шла о доме. И я, как будто бы к слову, извинившись, спросила:
– Алевтина Николаевна, помните, мы с вами при первой встрече договаривались, что с детективом – как с врачом. Вы ведь тогда согласились, верно?
– Да, конечно.
– Тогда ответьте мне, пожалуйста, на один деликатный вопрос. Только не обижайтесь – я просто должна знать, без всяких там моральных оценок. Правда ли то, что вы были любовницей своего свекра? И что вообще очень много изменяли мужу?
Алевтина Николаевна вспыхнула и аж задохнулась от негодования:
– Как? С чего вы взяли? Кто вам мог такое сказать?
– Вы только успокойтесь. Мне просто необходимо знать правду. Осуждать кого-либо я не имею права, но я должна располагать объективной информацией, иначе не смогу эффективно работать.
– Какая же она объективная? Это же бред и клевета! Ведь я вам тогда все рассказала – и про наши отношения с Дмитрием, и про Кирилла. Я долгие годы подавляла в себе женское начало. Да, в академии, между коллегами случался иногда флирт, и адюльтеры бывали – какой же коллектив без служебных романов! И я была интересной женщиной. Кто-то мне симпатизировал, безусловно. Но я даже легкого флирта себе не могла позволить. Дмитрий был на ответственном посту. Все на виду. И потом – я просто очень уважала его. И его отца тоже. У нас с покойным свекром и с Марией Васильевной были очень душевные отношения. Потом, когда они в Петровку уехали, мы как-то меньше стали общаться – мы с Димой, я говорила, были людьми очень занятыми, помешанными на работе. Да и вообще, я не могла позволить себе ничего, даже самого невинного увлечения. Собственно говоря, и не хотела. Кирилл – единственный мужчина в моей жизни, который появился, кроме Димы. И вы ведь знаете, это произошло, только когда я овдовела.
Все, что говорила Алевтина Николаевна, звучало очень убедительно. И совпадало с моим первоначальным мнением о ней. Но откуда же тогда такие домыслы? Этот вопрос вертелся и у нее на языке.
– Таня, а можно – откровенность за откровенность? Кто вам такое обо мне наговорил?
– Вообще то это все со слов Анатолия...
– Да нет! Вы что? Никогда не поверю! Мы с Толей всегда были очень дружны. Он прекрасно ко мне относился. Он не мог такого сказать! Это какое-то недоразумение!
– Знаете, возможно, что и так. Вы пока не берите это в голову. Я вам обещаю во всем разобраться.
Вот такой у нас состоялся разговор.
Вскоре позвонил Андрюша. Сказал, что Смирнов чист. Более того, он проверил – не было ли заявления об утере или краже паспорта на это имя. Оказалось – нет. Стало быть, он пока действует под своим именем. Немного странно для преступника. Это наталкивало на мысль, что мошенник в деле недавно. И фальшивых документов приобрести пока еще не успел.
Я попросила Андрея узнать, были ли случаи обращения по поводу утраты паспорта мужчиной лет сорока за непродолжительный период времени – не более полугода. Он отвечал, что и сам уже об этом подумал и дал соответствующее распоряжение. Завтра сведения об этом уже будут собраны. Причем не только по Тарасову, но по всей области.
Андрей больше ни о чем меня не расспрашивал. Его неразговорчивость навела меня на подозрение – не задумал ли он сам что-то предпринять без моего ведома? Вообще-то в нашем с ним многолетнем общении и сотрудничестве существовало негласное правило – никогда не отбивать друг у друга хлеб. Каждый из нас позволял себе проявить инициативу только в случае, если другой прокололся или не справился с делом и просил о помощи.
Было уже около полуночи, когда появился Гриша. Он немало удивился, увидев у меня на диване спящего мужчину. Анатолий к тому же лежал, отвернувшись лицом к стенке. Поэтому Гриша не мог оценить степень его непрезентабельности и возраст.
Он замер на пороге комнаты. Несколько секунд молчал. Потом еле слышно промямлил:
– Ну, я пойду, наверное. У тебя тут, я вижу, гости...
– Гришенька, прикинь, а в спальне у меня еще один молодой человек. Очень симпатичный!
Лицо у Гриши вытянулось. Он не нашелся даже, что ответить.
– Гришуль, у меня свободна только кухня.
Он молча проглотил и это. Развернулся и пошел к выходу. Я догнала его, обняла сзади за плечи и нежно-нежно прошептала на ухо:
– Глупый! Какой же ты доверчивый! Мои гости – жертвы бандитов. Я три часа назад вытащила их из одного змеиного гнезда. И привезла сюда – в укрытие. А симпатичному молодому человеку в моей спальне – три года. Он правда очень хорошенький! Хочешь взглянуть? Ну а кухня у меня действительно свободна. Пойдем пить кофе?
Я катастрофически не выспалась. Гришу мне удалось спровадить домой только около двух часов ночи. А я прикорнула рядом с Женечкой. Встать пришлось уже в пять утра. Нужно было как можно раньше попасть в «Дом с привидениями». Вернее – проникнуть в подземный ход бывшей часовни. Я не сомневалась, что Хранитель с помощником туда явятся, и мне нужно было успеть в катакомбы до их прихода.
Оставлять без присмотра Женечку и Анатолия мне не хотелось. Поэтому уже в половине шестого утра я побеспокоила Алевтину Николаевну. Впрочем, как она сказала, ей тоже не удалось поспать этой ночью – слишком волновалась и беспокоилась о малыше. Про Анатолия-то я ей вчера не стала сообщать, а сегодня пришлось сказать и о нем.
– Он в очень плохом состоянии. Похоже, его последнее время кто-то целенаправленно спаивал. Вряд ли он сможет что-то связно вам объяснить. Не пытайтесь от него ничего добиться. Лучше его сейчас не трогать.
Алевтина Николаевна пообещала позаботиться и о нем. Также обещала не предпринимать попыток отвезти Женечку к себе или на встречу с Диной до моего возвращения. Мы договорились, что ключи от квартиры я оставлю под ковриком – банально, но ничего более остроумного придумывать было некогда.
Я подъехала к «Дому с привидениями» в начале седьмого. Уже светало. Машину оставила поодаль. Мобильник отключила, чтобы не зазвенел в самый неподходящий момент. Отперла ворота, вошла. Снова заперла ворота на замок – Хранитель не должен знать, что я здесь, – и пошла к особняку. Окинула его оценивающим взглядом снаружи. Да. Настоящее дворянское гнездо. Красиво, запущено, романтично, в сумрачном осеннем рассвете даже чуть жутковато. Дом полностью оправдывал свое название. Мне почему-то вдруг на ум пришли дневниковые записи Дины. Те, где говорилось о голосах. Пожалуй, проведя детские годы в таком доме, можно было вполне поверить в голоса, говорящие с тобой в полночь. Только я по натуре своей урбанист и скептик. В замках не жила и в чертовщину не верю. А вот на квартиру к Дине стоит еще разок наведаться – поискать у нее под кроватью звуковоспроизводящие микроустройства. Теперь я была абсолютно уверена, что «потусторонние» голоса – исключительно дело техники.
Полюбовавшись на дом, я направилась в сторону разрушенной часовни – Алевтина Николаевна сказала, в какой части сада она находится. Часовня почти сровнялась с землей и больше напоминала низкий вход в погреб. Да и входом это трудно было назвать – какой-то разлом в стене – не то полуосыпавшееся окно, не то просто трещина в стене. Все поросло травой и мхом.
В щель я пролезла без труда. Попала в темное сыроватое помещение, напоминавшее сарай. Стенные перегородки полуразрушены. Крыша местами обвалилась. Кругом валялись какие-то гнилые доски, от скопившейся пыли было трудно дышать. Я включила фонарик и попыталась осмотреться. Взгляд всюду упирался в бесформенные кучи непонятного хлама. Как тут можно найти вход в катакомбы? Да и есть ли они? Но, в любом случае, уж в этом-то сарае мои подопечные появятся. Нужно их здесь покараулить.
Однако сарайчик этот был не слишком удачной ареной для действий по захвату преступников. И спрятаться особо негде и сбежать им отсюда будет легко. Надо бы все-таки осмотреться получше. Я начала осторожненько продвигаться вглубь, к центру, внимательно рассматривая руины при неверном свете фонарика. Вдруг под моей ступней что-то хрустнуло, и нога ушла вниз. Благо я опиралась на какие-то переборки. Иначе провалилась бы. А так я аккуратно вытащила ногу и стала тщательно осматривать пол. Оказалось, я наступила на сгнившую доску люка – вроде крышки погреба, только очень тщательно пригнанного к рисунку пола, что его почти невозможно было заметить в полумраке. На одной из досок люка была прикреплена ржавая скоба. Наверное, раньше к ней крепилось кольцо, за которое этот люк можно было поднять. Петли люка сгнили. Поднять или сдвинуть его было уже невозможно. Оставалось только разломать парочкой хороших ударов, чтобы образовалась щель, достаточная для обзора того, что было под люком.
