— Прекрати, кто такую хибару снять согласится? Лучше вот что скажи: ты планируешь в Москве с Клишенко встретиться? Типа, он наконец дождался своего звездного часа?
— А что делать? С кем-то в любом случае надо договариваться о сотрудничестве. Потом еще обсудим, а пока я подумаю хорошенько.
— А с ней что делать? — Жестом Афанасий показал на меня и вопросительно поднял брови.
— Ванька ее до дому довезет, не здесь же оставлять. Прошу прощения за доставленные неудобства, леди. — Последние слова уже относились ко мне. Затем Торовский приказал одному из мордоворотов довезти меня до дома. Моя душа пела от такого немыслимого счастья. Но пытливая натура дала о себе знать при выходе. Иначе и быть не могло.
— Вопрос можно? — Классно же я, наверное, сейчас выгляжу…
— Ну… — на лице Афанасия появилось напряженное выражение.
— Ты уже знал об убийстве композитора, когда первый раз встретился со мной?
— Нет… Об исчезновении знал. Сказал наобум про убийство, и оказалось, что угадал. Думал, ты еще начнешь расспрашивать, что да как, почему по телику не сообщается… А ты молчишь. Я и подумал, что просто не въехала… Вали давай, — закончил он откровенничать и послал мне чувствительного пинка, грубо ликвидировав заминку в продвижении.
Гарика в моей квартире не было. Зато там была записка, полная обвинительных упреков, коими он пытался выразить то отношение, которое испытывал к моему поступку. Прождав меня два часа, о чем было написано в записке, Гарик отчаялся дождаться моего возвращения и обреченно констатировал очередной облом. «Я знаю, — писал он, — что ты опять сошлешься на срочное дело, которое заставило тебя убежать в домашней одежде и тапочках. Я не хочу этого слушать…» Далее следовало грозное, чисто кавказское обещание когда-нибудь меня зарезать.
Но сантименты меня интересовали мало. Помимо эмоционального выплеска, Гарик своим антикаллиграфическим почерком нацарапал некоторые сведения относительно официального расследования, но практически все уже и так было мне известно. Приходилось признать, что милиция в своем репертуаре. Налицо типичный случай ИКД, что расшифровывается как имитация кипучей деятельности.
Следовало немедленно вылететь в Москву, потому что я случайно получила непоколебимую наводку на потенциального подозреваемого. В разговоре Торовского и Афанасия снова мелькнула уже знакомая мне фамилия — Клишенко. И как только я сразу о нем не подумала? Ведь у этого человека имелся прекрасный мотив и, наверное, возможности для совершения убийства. Ведь он мечтал о сотрудничестве с Торовским, от которого упорно отказывался Валерий Василовский. Устранив композитора-соперника, Клишенко освобождал себе дорогу.
Не мудрствуя лукаво, нужно было признать справедливость вывода, который уже давно напрашивался сам собой: мне предстоит срочно лететь в Москву. Необходимо поскорее проверить Клишенко.
Продолжать размышления не было смысла: я же могла не успеть на ближайший рейс до Москвы. Поэтому я позвонила в билетную кассу и заказала себе билет на дневной самолет, рейс которого должен был состояться через четыре часа.
После нехитрых сборов, состоящих в основном из переодевания и упаковки необходимых документов, я вышла из дома. До самолета оставалось еще около двух часов, и я решила заскочить в кафе и перекусить. Недалеко от аэропорта находился трактир с симпатичной витриной и вывеской, его-то я и решила посетить. Несмотря на дневное время суток, народу здесь было довольно много, а вот свободных столиков, разумеется, наоборот. Я остановилась у входа, озираясь в поисках места, но через несколько секунд пришлось констатировать, что все было занято. Досадуя в душе на то, что не догадалась поесть дома, я уже собралась покинуть трактир, как вдруг увидела… белобрысого Диму.
Один из прихлебателей господина Торовского стоял на противоположной стороне улицы на троллейбусной остановке и, по-видимому, никуда не торопился. Собственно говоря, ощущение было таким, словно он чего-то ждал, и мне почему-то упорно казалось, что ожидал он отнюдь не троллейбус. По крайней мере подошедший транспорт под номером 11, кстати, единственный, проходящий через данную остановку, оставил белобрысого равнодушным, из чего можно было сделать вывод, что стоял он здесь не как потенциальный пассажир городского транспорта. Судя по всему, блондин тоже намеревался лететь в столицу. Остальные члены компании Торовского, очевидно, полетят другим рейсом, уладив свои дела.
— Черт возьми, — злобно прошептала я, — человек Торовского не должен говорить с Клишенко раньше, чем это сделаю я!
Дядька, выходящий из трактира, посмотрел на меня с интересом, а я устремилась на освободившееся место, предварительно купив бутылку пива и тарелку пельменей. Интересно, а что же мне сейчас делать? Выходить из трактира никак нельзя — белобрысый заметит меня, тут же свяжется со своим хозяином и доложит ему, что я лечу в столицу. Тогда наверняка меня будет ждать очередное общение с господином Торовским или с кем-то из его приближенных. Этим ребятам плевать, кто убил Василовского, они заинтересованы только в том, чтобы найти достойную кандидатуру для своего проекта. А тут я путаюсь у них под ногами… Придется, чтобы остаться незамеченной, покидать трактир не совсем традиционным способом — через черный вход. Эта мысль пришла мне в голову в тот момент, когда пиво было выпито, а тарелка передо мной опустела, и, помнится, тогда я еще оптимистично надеялась, что в данном заведении имеется дополнительный выход.
Нужно ли говорить, что меня ожидало разочарование? Молоденькая барменша, к которой я осторожно подошла, стараясь не оказаться замеченной белобрысым сквозь прозрачную витрину, заверила меня в том, что в трактире только одна дверь. При этом она так подозрительно на меня покосилась, что мне непременно потребовалось разыграть некоторый спектакль, что я и сделала, отметив, что уложиться нужно в самый короткий срок.
— Девушка, прошу вас, помогите мне, — взывая к человеческим чувствам барменши, схватила я ее за руку. — Можно с вами поговорить?
Она растерянно кивнула, и уже через минуту мы стояли в подсобном помещении. Я начала активно «втирать очки» ничего не подозревающей девице, стараясь быть последовательной и убедительной и не забывая демонстрировать высшую степень волнения.
— Девушка, там, на улице, стоит мой бывший муж и ждет меня! Я ушла от него совсем недавно. Я пряталась, скрывалась, но он меня выследил, и теперь я не знаю, что мне делать. Я не могу выйти, он заставит меня вернуться к нему, а я не хочу жить с этим животным!
Далее следовала необыкновенно жалостливая история про жуткого бабника-мужа, частенько поднимавшего руку на свою благоверную, то есть на меня. Я отчаянно голосила, и девушка тщетно пыталась меня успокоить. Закончилось все тем, что она потащила меня по коридору и втянула в расположенную в конце его комнату.
— Это — «гримерная», — коротко пояснила она. — Здесь наша приходящая певица готовится к своим выступлениям. Возможно, нам повезет, и получится найти среди ее вещей какой-нибудь парик или еще что-нибудь, чтобы вы смогли выйти неузнанной. Я не знаю, что еще могу сделать для вас…
Но мне ничего другого и не требовалось. Честно говоря, на нечто подобное я и рассчитывала, когда затевала весь этот спектакль: мне нужно было выйти из трактира в таком виде, чтобы стоящий на другой стороне улицы блондин не смог издалека узнать меня. Потом я планировала добежать до аэропорта и благополучно сесть в самолет, постаравшись избежать столкновения с белобрысым Димой.
Маленькая «гримерная», судя по всему, служила одновременно и складом вышедшего из строя кухонного оборудования, непортящихся продуктов и прочих не слишком нужных вещей, которых тут было в избытке. На маленьком трюмо были мастерски размещены разнообразные косметические средства, а кроме того, здесь стоял манекен, на котором красовался черный парик. Я была очень довольна: парик, да еще такого знойного цвета, — это как раз то, что мне нужно. Вопросительно посмотрев на девушку, я получила ее разрешение взять его, но, разумеется, не бесплатно. Что ж, за безопасность надо платить, тем более что названная цена была не так уж значительна, чтобы отказываться. Я надела парик, темные очки, которые до этого лежали у меня в сумке, и, посмотрев на себя в зеркало, осталась вполне довольна. Мой вид не вызывал подозрений неестественностью, которая часто возникает при попытке радикально изменить внешность, но в то же время меня было сложно узнать. Для пущей убедительности я выпустила блузку и подвернула юбку так, что она из модного макси превратилась в элегантное мини, а потом, осененная новой догадкой, попросила девушку найти какое-нибудь полотенце. Оно было необходимо мне для имитации беременности, чтобы не осталось никакого шанса быть узнанной. Полотенце было найдено, тщательно замаскировано и закреплено мной на животе под юбкой, и теперь я выглядела еще более замечательно и непохоже. Я торопливо поблагодарила свою спасительницу и заспешила к выходу. Блондина не стоило заставлять ждать.
