над загадкой, Том замечает мокрое пятно на линолеуме рядом с собачьей корзинкой. Маленькая пенистая лужица мокроты с розовым оттенком. Пес заболел.
Том опускается рядом с корзинкой Арчи.
– Что ты съел, парень?
Затем он наливает в миску воды из-под крана, хотя на то, чтобы выпросить достаточно жидкости у кухонных труб, уходит некоторое время. Том подставляет наполненную до краев миску поближе к носу Арчи. Одной рукой гладит щенка по голове, а другой промокает пенистую рвоту ворохом бумажных полотенец.
Через распахнутые, чтобы выветрить запах клея, которым приклеивал к половицам виниловые плитки в комнате Грейси, окна Том слышит, как машина Фионы сворачивает на подъездную дорожку.
Желая похвастаться новым полом, он проводит ладонями по блестящей поверхности, словно по льду. После потерянного утра и потраченных в садовом центре четырехсот фунтов (купленное было спрятано в сарае), Том заставил себя подняться наверх и постелить полы в спальне Грейси. И теперь рад, что так поступил.
Вчера он разложил напольное покрытие, чтобы дать материалу за ночь усесться и приспособиться к новой среде, а после разрезал эластичные полотнища до того идеально, что сам удивился. Под гладким темным покрытием не заметно ни неровностей, ни складок, и на первый взгляд оно выглядит как настоящее дерево.
Новый пол заново запечатывает скопившийся за долгие годы сор, который просачивается сквозь трещины и неровные края, будто черные кудри, срезанные с грязной головы. Именно через эти щели в дом могли забегать мыши. В обеих спальнях Том залил все заметные зазоры и прорехи силиконовым герметиком.
Еще он нашел время, чтобы аккуратно и ровно прибить плинтусы в комнате Грейси. Дополнительная преграда на пути того, чему, по его и Фионы мнению, не место в доме и в легких дочки. Венцом совершенства стал металлический порожек там, где теперь плавно и беззвучно качается недавно повешенная дверь. Том избавился, по крайней мере, от одного источника стонов в этом здании и открыл новую комнату в его сердце.
Завтра утром он сдвинет кровать и настелит пол в главной спальне. Возможно, послезавтра успеет уложить пол в нижнем холле и еще на этой неделе разберется с гостиной. Если дело пройдет так же хорошо, как в спальне Грейси, все это вполне достижимо.
Прямо тут, под его руками и коленями, это место приобретает новую форму: более яркую, более гладкую и молодую. Цель восстановлена, вершина вновь обретена. Том должен помнить о них, осознавать их, признавать их. А после сегодняшней гибели сада ему особенно было нужно ощущение цели. Боже, как ему было это нужно.
Открывается входная дверь, и этот звук пробивает оболочку безмолвия внутри дома; пузырь лопается одновременно с тем, как Том выходит из хмурой концентрации, нужной для укладки полов.
Две пары ног стучат внизу по голым половицам, над звуками шагов разносится голос Грейси:
– Арчи-медвежонок! Посмотри, что я сделала для тебя в школе!
Ее маленькие ножки барабанят по коридору в поисках щенка, который не скакал, приветствуя ее, и не скребся у двери, скуля от нетерпеливого желания добраться до своей Грейси.
Том осматривает проделанную работу с другой стороны. Смахивает кончиком пальца одинокий волосок, словно оглядывая капот новой машины.
А тут на кухне раздаются рыдания Грейси.
Том неуклюже поднимается на ноги. День у дочки был долгий. В школе на детей сильно давят. Потом еще два часа на продленке, пока Фиона не приехала за ней из банка. Потом сорок минут на машине сюда. Домой. Малышка заснет уже к половине девятого.
Когда Том появляется в дверях кухни, он не знает, на что смотреть в первую очередь и с кем говорить.
– Что тут такое? А?
Фиона съежилась в углу, держа на руках Грейси. У нее тоже был долгий день. Волосы растрепались, макияж стерся, под глазами появились морщинки от усталости, а теперь еще маленькая дочка уткнулась лицом ей в грудь и плачет навзрыд. Глаза Фионы тоже влажные. Крошечные частички туши сажей стекают по скулам.
На Тома никто не смотрит.
Он оглядывается вокруг и видит мягкую корзину и еще одну лужу жуткой розоватой пены, которой стошнило щенка. В корзинке лежит черное тельце: окоченевшее и неподвижное, голова запрокинута, глаза открыты. Белая пена покрывает мордочку щенка, словно он за день внезапно постарел на целую жизнь и скончался во сне в самом сердце дома псом-стариком.
Том закрывает книгу БиБи «Маленькие серые человечки». Они с Фионой по очереди читают дочке по вечерам. И сегодня Грейси у них в постели. После смерти щенка Том не стал спорить о том, где ей спать.
Словно для того, чтобы игрушка вселила в нее уверенность, Грейси вглядывается из-под одеяла в неподвижные зрачки и сверкающие радужки своего второго нового пингвина, которого этим утром доставил курьер. Том изучает выражение лица своей дочери. Ее пытливые глаза обрамлены ресницами, тоньше и мягче которых нет на земле. В них такая уязвимость. Она кажется Тому почти невыносимой. Это лишь мимолетное ощущение, но он чувствует, что по-настоящему видит свою дочь во всей ее полноте только перед сном. Едва утихают ее болтовня и шалости и Грейси ложится спать, как Тома поражает захватывающее дух осознание: этого маленького человечка он создал и должен защищать.
Грейси хочет для всех самого лучшего. Нуждается в счастье. Может вынести лишь крошечные отклонения от абсолютной безопасности и покоя, иначе у нее появятся синяки и раны. И все же она здесь, в большом, странном доме, наполненном темными тайнами, от которых ее защищают родители. И Грейси знает об этом. А Том знает, что она знает.
Там, снаружи, старый лес: катакомбы теней и манящие тропинки, которые скучают в подлеске. Бесконечно шепчущее море. Но в эти огромные пространства, в эти новые места теперь прокралась смерть и погасила тепло, дружбу и любовь, которыми Грейси делилась с другим маленьким живым существом. С Арчи.
Том читает все это на выразительном личике своей дочки: стремительные мысли, которые мелькают в маленьком мозгу, мчатся, будто пескари в затененных глубинах, между заботами и откровениями, к вопросам, слишком ужасным и окончательным, чтобы вынести их, когда ты так мал. Дети страдают и всегда страдали. «Но не моя малышка. Только не сейчас». Таков был план.
Он наклоняется к Грейси и долго целует ее в лоб. Руки дочки обвивают его шею.
Но внимание дочки сосредоточено на окнах.
– Ты в безопасности, – говорит Том.
Грейси его слова не убеждают.
– Эти деревья. Они напугали меня.
Том откидывается
