— Похоже на правду, — обронила Камилла.
— Тогда человек, униженный тем, что отныне может питаться только жареным да пареным, взвалил всю работу на женщину. А вот я, Солиман Мельхиор, не таков: я добрый, потому что я черный, кроме того, у меня нет женщины.
— Наверное, так и есть, — согласилась Камилла.
Солиман умолк, сосредоточившись на еде. Вскоре его тарелка опустела.
— Да, похоже, люди здесь живут не слишком разговорчивые, — заметил он и протянул стакан Полуночнику.
— Потому что тут слишком сыро, — объяснил Полуночник, налив ему вина.
— Они нам ни слова не сказали.
— Им просто нечего сказать, — медленно проговорила Камилла. — Они знают меньше, чем мы. Слышали новости по радио, вот и все. Если бы что-нибудь знали, обязательно сказали бы. Ты можешь мне назвать хоть одного человека, который что-то знал бы — и не рассказал? Хоть одного?
— Нет.
— Вот видишь. Они сообщили нам все, что им было известно. Что тот бедолага был учителем в Гренобле, что три года назад, выйдя на пенсию, поселился здесь.
— Да, вышел на пенсию и переехал сюда, — задумчиво повторил Полуночник.
— Его жена родом из этой деревни.
— Это нам ничего не дает.
— Мы топчемся на месте, — проворчал Солиман. — Так и сгнием тут, как перезрелая фига, упавшая с дерева. Разве не так?
— Не станем же мы и дальше торчать посреди этой чащобы! — воскликнул Полуночник. — Давайте продолжим наше перемещение по дороге, как его, road-movie. Выследим мерзавца и схватим за задницу.
— У тебя что ни слово, то глупость! — заорал на него Солиман. — Черт побери! Мы даже не знаем, где сам Массар, не говоря уже о его заднице! Может, он где-то рядом, а может, ушел далеко вперед, или дышит нам в затылок, или бьет поклоны в какой-нибудь церкви!
— Не горячись, малыш.
— Да пойми ты наконец! Мы же вот-вот потеряем его след. Нам не за что зацепиться. У нас даже нет возможности узнать, кто прирезал старика, Массар или хрен знает кто еще! А если убийцу уже нашли и полиция в курсе, что это, например, жена Серно или его сын? В таком случае что мы тут делаем, в этом грузовике?
— Едим и пьем, — спокойно произнесла Камилла.
Полуночник наполнил ее стакан.
— Осторожно, — напомнил он, — это вино только кажется безобидным.
— Мы абсолютно ничего не знаем! — кричал Солиман, все больше распаляясь. — Ничего не знаем, однако невозмутимо расселись тут как ни в чем не бывало. Часы идут, а мы не трогаемся с места. Скоро ночь, и она тоже пройдет в полном неведении.
— Успокойся, — посоветовал ему Полуночник.
Солиман пришел в замешательство, потом в отчаянии уронил руки на колени.
— «Неведение, — ровным голосом проговорил он, — отсутствие знаний или представлений, например, о том, что можно или до́лжно знать. Незнание, неосведомленность».
— Именно так, — подтвердила Камилла.
Полуночник принялся скручивать папиросы, аккуратно проводя языком по краю бумаги.
— Пора нам двигаться дальше, — сказал он. — Делать нечего, надо поговорить с полицейскими, которые занимаются убийством Серно. Они где?
— В Виллар-де-Лансе.
Солиман пожал плечами.
— Ты считаешь, полицейские возьмут на себя труд показать тебе документы по этому делу? Или рассказать о выводах медэксперта? Не надейся, не расскажут — ни мне, ни тебе, ни ей.
— Да я и не надеюсь, — поджав губы, ответил Полуночник. — Зато не сомневаюсь, что они возьмут на себя труд проверить наши документы и выкинуть нас вон.
Он протянул одну папиросу Камилле, другую — Солиману.
— Не можем же мы им сообщить, что выслеживаем Массара, — продолжал Солиман. — Как ты думаешь, что они сделают с негром, стариком и женщиной — водителем грузовика, которые гонятся за ни в чем не повинным человеком, собираясь сказать ему пару слов?
— Они отправят их за решетку.
— Совершенно верно!
Солиман надолго умолк, затягиваясь папиросой.
— Три человека, и ни одному из них ничего не известно, — снова заговорил он несколько минут спустя, грустно покачав головой. — Как три невежды из басни.
— Из какой басни? — спросила Камилла.
— Из той басни, что я собираюсь сочинить, я назову ее «Три невежды».
— Понятно.
Солиман поднялся и принялся расхаживать по фургону, заложив руки за спину.
— На самом деле нам нужен собственный полицейский, особенный. Не похожий на других. Такой, чтобы дал нам всю нужную информацию, но при этом не вставлял палки в колеса и не мешал преследовать вампира.
— Мечтать не вредно, — ехидно заметил Полуночник.
— Да, это просто мечта, химера, — проворчал Солиман. — «Несбыточная мечта. Неосуществимая фантазия».
— Вот-вот, — поддакнул старик.
— Но если человек не мечтает, он пропадет. Без мечты он ни на что не годен.
Молодой человек толкнул створку кузова, выбросил окурок. Камилла выкинула свой окурок, приподняв брезент.
— Я точно знаю, о чем ты мечтаешь, — проговорила она.
Голос Камиллы звучал тихо, едва слышно. Солиман резко развернулся и уставился на нее. Девушка сидела, подавшись вперед, опершись локтями на колени и крутя в руках стакан.
— Ты не понимаешь, я говорю о сыщике.
— И я тоже.
— Об особенном сыщике. О том, что хорошо бы такого найти.
— Я такого знаю.
— Ты шутишь?
— И не думаю шутить.
Солиман вернулся к ящику, служившему столом, и, очистив его, поднял крышку. Встав на колени, он принялся что-то в нем искать, пока не извлек пакет со свечами.
— В этом грузовике темень, хоть глаз выколи, — проворчал он.
Он зажег фитилек, накапал немного воска на дно тарелки и поставил в нее три свечи. Камилла по-прежнему крутила в руках стакан, взбалтывая остаток вина.
В отблесках свечей Камилла показалась Солиману еще красивее. Она сидела в изголовье его кровати, и ее профиль четко выделялся на фоне серого брезента. Подумав о том, что впереди целая ночь и ее предстоит провести рядом с девушкой, отделенной от него только матерчатой перегородкой, Солиман почувствовал легкое головокружение. Он поспешно уселся на кровать Полуночника, напротив Камиллы.
— И давно ты знакома с этим полицейским?
Камилла подняла глаза и взглянула на юношу:
— Лет десять, наверное.
— Он тебе друг или враг?
— Скорее друг. Впрочем, теперь уже не знаю. Я его очень давно не видела.
— Он действительно особенный?
Камилла пожала плечами:
— Он не похож на других.
— Не такой, как все полицейские?
— Хуже. Не такой, как все люди.
— Надо же! — воскликнул Солиман, несколько сбитый с толку. — И какой же он, этот твой полицейский? Из тех, что не отличаются особой щепетильностью?
— Нет, он очень даже щепетильный, но не слишком принципиальный.
— Ты хочешь сказать, он продажный?
— Вовсе нет.
— А что тогда?
— Да то, что он особенный. Только это я и хочу сказать.
— Не заставляй ее повторять, — остановил Солимана Полуночник.
— Разве таким разрешают служить в полиции, их не выгоняют?
— Он очень способный.
— Как его зовут?
— Жан-Батист Адамберг.
— Старый?
— Какая разница? — перебил Полуночник.
Камилла подумала, посчитала, загибая пальцы.
— Ему лет сорок пять или около того.
— А где он сейчас, твой особенный сыщик?
— В Париже, в комиссариате Пятого округа.
— Инспектор?
— Комиссар.
— Правда, что ли?
— Правда.
— А этот тип, Адамберг, он сможет нас вытащить, если что? Он влиятельный человек?
— Он очень способный, я же тебе сказала.
— Ты можешь ему позвонить? Ты знаешь, как с ним встретиться?
— У меня нет ни малейшего желания с ним встречаться.
Солиман удивленно уставился на Камиллу:
— Тогда зачем ты мне о нем рассказала?
— Потому что ты меня достал своими вопросами.
— А почему ты не желаешь с ним встречаться?
— Потому что я не желаю его слушать.
— Ладно. А почему нет? Он негодяй, да?
— Нет.
— Он придурок?
Камилла снова пожала плечами. Она рассеянно водила пальцем над огоньком свечи.
— В таком случае что? — потерял терпение Солиман. — Почему ты не желаешь его слушать?
— Я тебе уже говорила. Потому что он особенный.
— Не заставляй ее повторять, — вступился за девушку Полуночник.
Солиман вскочил: он был вне себя от раздражения.
— Ей решать. Захочет повидаться с тем парнем — значит, повидается, а нет — значит, нет, — мягко проговорил старик, притронувшись посохом к плечу Солимана. — Вот так-то.
— Черт! Плевать на то, что он особенный! Какое мне до этого дело? — вскричал Солиман. — А что будет с душой Сюзанны? Ты подумала о душе Сюзанны? — спросил юноша, резко повернувшись к Камилле. — Она же навеки останется в зловонном болоте, вместе с крокодилами. Тебе не кажется, что она оказалась в непростой ситуации, а?
