– Он и работает. Но я решил, что так пока лучше. Объяснения потом, Саша. Некогда. Слушай дальше. «Фортуна» очень быстро разгрузилась в Хельсинки. Вроде бы там они сгружали только наш товар. Сгрузили – и отчалили. Не теряли ни минуты.
– Да, конечно. Они же опаздывают.
В общем, наши не успели поймать «Фортуну» в Хельсинки. Позвонили в аэропорт, выяснили, что есть самолет на Таллин, взяли такси, на самолет успели, билетов полно. И вот они в столице Эстонии.
– Что намерены делать?
– Посмотрим по ситуации. Ты передай Виталию Сергеевичу, где мы. Может, потом снова вылетим в Хельсинки. Но я решил, что нужно следовать за судном.
По-моему, решение было правильным. Главное: поговорить с капитаном и экипажем. В Хельсинки наши всегда успеют съездить. Или еще кого-то пошлем. А «Фортуна» опять может уйти куда-нибудь к японским берегам – и ищи ветра в поле, вернее, судно в океане.
В ответ мой собеседник заявил, что возвращается к своим напарникам и они свяжутся с нами попозже. Я обещала все передать Виталию Сергеевичу.
Он собственной персоной нарисовался у меня в кабинете минут через сорок в сопровождении двух старших лейтенантов, которые зашли только попрощаться и поблагодарить за кофе. На этот раз они не пытались ворваться, а сразу же попросили Люсю сообщить об их желании увидеть меня еще раз. Вопросов они мне никаких не задавали, но второй (Кирилл Пирогов) обещал еще зайти. Я пригласила и Вадика заглядывать, что опять вызвало прилив краски к его щекам.
Когда старшие лейтенанты откланялись, Виталий Сергеевич плюхнулся в кресло, в котором последним восседал Вадик, вытер пот со лба и уже собирался открыть рот, но я его опередила, сообщив про звонок из Таллина.
– А чего такая срочность была? – не понял Виталий Сергеевич. – Ну сообщили бы через несколько часов, что туда прибыли. Горит у нас, что ли? И у них же у всех мобильники с собой. А они работают в Эстонии. Это ты правильно заметила. Нет меня на месте – перезвони через десять-пятнадцать минут.
– Мне не доверяете? – прищурилась я.
– Да не в этом дело, Саша! Я не об этом! Включи-ка еще раз запись.
Я включила.
– Ты понимаешь, о чем я? Иван Иванович куда-то ходил тебе – то есть нам – звонить. Оставил ребят следить за причалом. Почему они не звонили по трубке?
– Может, боятся радиоперехвата? – высказала я свое предположение. – Или на причале «Фортуну» встречают не только наши? Или наши не хотят, чтобы другие встречающие хоть краем уха слышали их разговоры с Питером?
Виталий Сергеевич пожал плечами, ничего не ответил и глубоко задумался. Я сидела тихо, не прерывая его раздумий. Откровенно говоря, ситуация с «Фортуной» мне нравилась все меньше и меньше. Одно было абсолютно ясно: пользоваться ее услугами больше не следует. Судов много. Пусть мы и незнакомы лично со всеми капитанами.
Начальник службы безопасности по очереди набрал номера всех мобильных телефонов, которые ребята взяли в Таллин. Все были или выключены, или находились вне зоны обслуживания, как сообщил автоматический голос. Туюсов еще посидел молча некоторое время, наконец пришел к какому-то выводу, правда, мне ничего не стал сообщать о результатах напряженной работы своей мысли и перешел к Маринке Громовой. Общаться с милицией он, естественно, умел – как-никак сам отдал службе лет тридцать, а поэтому ему удалось вытянуть из двух молодых старших лейтенантов все, что только было возможно.
Вадик Трифонов, можно сказать, свое задание выполнил и пропавшую гражданку нашел, а вот у Кирилла Пирогова ситуация складывалась не так радужно, и работы впереди был непочатый край. Сколько времени труп лежал в квартире Андрея Храповицкого, оставалось неизвестным, время смерти смогли определить только примерно – теплая погода не способствовала сохранению трупа в первичном виде. Это я могла подтвердить лично, и узнала-то я сама Маринку только по родинкам и волосам пепельного цвета. Пирогов не сомневался, что убили девушку в другом месте, а потом привезли туда, где ее нашли. Вадик сообщил о высохшем пятне крови в квартире Маринкиной матери. Господа милиционеры отправились в отделение Трифонова, чтобы совместными усилиями проводить дальнейшее расследование теперь уже убийства Громовой.
– Виталий Сергеевич, – обратилась я к бывшему менту, – то есть Маринку убили в ее квартире, а потом отвезли к Храпу? Но зачем?
– Сашка, а тебе не все равно? – спросил наш начальник службы безопасности.
– Вообще-то все равно, – быстро ответила я. – Так, из чисто женского любопытства спросила. Ну непонятно мне, зачем перевозить трупы с места на место? Ведь опасно же, могут увидеть и…
Виталий Сергеевич махнул рукой и заметил, что я рассуждаю со своей колокольни и что он, например, не может представить меня за таким занятием. Но кому-то это было нужно.
А вот я почему-то могла – эх, знал бы Виталий Сергеевич, о чем я думаю! И, как я уже однажды размышляла, вывезла бы трупешник – окажись таковой некстати у меня дома. Чего не сделаешь ради самосохранения? Говорят, человеком движут два инстинкта – самосохранения и продолжения рода. Род свой я продолжила (и если еще кто-то из моего поколения это и сделает, то это скорей всего опять буду я, так как на Светку с Лариской надежды нет), а второй инстинкт (вернее, первый) был развит во мне до чрезвычайной степени.
– Маринку убили, – продолжал Виталий Сергеевич, – убийца решил подставить Храповицкого. Кстати, Храп вместе с твоей сестрицей объявлены в розыск.
В этом я как-то не сомневалась, но меня интересовал другой вопрос:
– Вы считаете, что убивал не Храп?
– Конечно, нет, – как само собой разумеющееся ответил Виталий Сергевич. – Кстати, мне нужно будет съездить к Маринкиной матери, осмотреть это пятно и стены вокруг…
– Зачем? – перебила я.
– На предмет гильз. Не вонзилась ли куда-нибудь пуля, не срикошетила ли, например, в шкаф…
– Но пули же у нее в голове!
– А ты знаешь, сколько в нее выпустили? Вот то-то же. С другой стороны, гильзы, наверное, искали, когда в первый раз осматривали пятно и брали пробы. Но, Сашка, подумай сама: если ее убили не у Храпа дома, зачем ему было везти ее к себе домой и там оставлять?!
Я не была уверена на все сто, что Маринку убили у нее дома. Как я уже говорила, я неоднократно кляла себя за то, что в тот злополучный вечер не проверила, мертва она или нет. Ее могли там только ранить. Теперь, наверное, я уже никогда не получу точного ответа. Это может знать лишь тот, кто перевозил ее. Но привезли ли ее к Храпу мертвой или еще живой? Вот в чем вопрос. Вернее, меня интересовало совсем другое: если Маринка не умерла в своей квартире, успела ли она что-то сказать перевозившему ее человеку? И кто так постарался подставить Храпа? Но его судьба меня не особо волновала. У меня хватало своих проблем.
Виталий Сергеевич посидел у меня еще минут двадцать, рассуждая о случившемся с Маринкой и о том, кому и за что понадобилось ее убивать, потом отправился к себе. Я же тем временем задумалась: а что это он так взволновался? Не подозревает ли, что это сделал кто-то из наших общих знакомых? Нет ли у бывшего мента какой-то любопытной версии мотива убийства? И что он знает про деньги? Про все деньги, которые меня волнуют, – и тот миллион, и фальшивые? Виталий Сергеевич – старый, матерый волк, не зря же и Шубаков, и я поставили его на первое место по техническим возможностям, находчивости и сообразительности, когда обсуждали список тех, кто мог провернуть хитрую операцию.
Мои размышления прервал телефонный звонок. Это был Олег Расторгуев, предлагавший вечером встретиться. Я согласилась. Он обещал заехать за мной в восемь. Я взглянула на часы и углубилась в работу: за сегодня я планировала еще много всего успеть.
Настроение у меня было прекрасным.
18 сентября, четверг. Вечер
Расторгуев зашел за мной без пяти восемь, и мы вместе спустились к его серебристому «Мерседесу».
– Саш, ты понимаешь… – начал он, трогаясь с места.
Я повернула голову и вопросительно посмотрела на поклонника. Такое начало мне не очень понравилось: он чувствовал себя несколько неуютно, хотел что-то сказать и никак не решался. В мою душу закрались подозрения – в плане того, что это «что-то» будет не совсем тем, что я хотела бы услышать от мужчины, пригласившего меня поужинать и чье приглашение я приняла. Неважно, что мною двигали в том числе и корыстные мотивы.
– Ну?
– Саш, ты понимаешь… – опять пролепетал Расторгуев.
Сколько можно на «бис» слушать одну и ту же фразу?
– Тебя хочет видеть Юрий Леонидович, – наконец решился Олег.
Как мило! Интересно, кто именно решил вытащить меня поужинать? Я незамедлительно спросила об этом Олега.
– Саш, ты понимаешь… – в третий раз начал Олег.
У меня возникло желание дать ему по голове чем-нибудь тяжелым, но, поскольку ничего подходящего под рукой не оказалось, а приложение моего кулачка к пуленепробиваемому лбу Расторгуева никакого эффекта все равно бы не возымело, мне пришлось только рявкнуть:
