К шестерке опознанных Страйком персонажей – Суккубе, Пиявке, Резчику, Гарпии, Фанфарону, Импудикусу – теперь добавилась Эписин. Всемером они уселись за большой стол, на котором стояли необъятный сосуд с дымящимся содержимым и пустое блюдо размером с человеческий рост. Войдя в обеденный зал, Бомбикс отметил, что для него нет кресла. Гости, разжившиеся веревками, повскакали с мест, набросились на Бомбикса и связали по рукам и ногам. Вслед за тем его водрузили на блюдо и взрезали. В животе у него обнаружился шар небывалого света, который Фаллус Импудикус вырвал собственными руками и запер в ларец.
В сосуде оказался купорос, и гости начали с энтузиазмом поливать еще живого, орущего Бомбикса. Когда тот в конце концов умолк, они отведали его на вкус. Роман заканчивался тем, что едоки гуськом выходят из замка и беззастенчиво делятся впечатлениями от Бомбикса Мори, оставив позади пустой зал, дымящийся труп и запертый ларец света, подвешенный к потолку наподобие фонаря.
– Что за чертовщина? – пробормотал Страйк и поднял глаза.
Он даже не заметил, как Робин поставила перед ним свежезаваренный чай. Сама она примостилась на диване и терпеливо ждала, когда он закончит чтение.
– Здесь все описано, – выдавил Страйк. – Все, что случилось с Куайном. Один к одному.
– Ты о чем?
– Герой книги Куайна погибает точно так же, как сам Куайн. Связанный, выпотрошенный, облитый кислотой. В книге его пожирают знакомые.
Робин замерла, глядя на босса:
– Тарелки. Столовые приборы…
– Вот-вот, – кивнул Страйк.
Не подумав, он достал из кармана мобильный, вывел на дисплей сделанные на месте преступления снимки и только теперь заметил, что лицо Робин исказилось от ужаса.
– Не надо, – сказал он, – прости, я забыл, что ты не…
– Дай сюда, – потребовала она.
Что именно он забыл? Что она не имеет ни подготовки, ни опыта, что никогда не работала в полиции, не служила в армии? Ею вдруг овладело желание соответствовать этой минутной забывчивости. Подтянуться, превзойти себя.
– Нет, я хочу посмотреть, – солгала Робин.
С дурными предчувствиями Страйк передал ей телефон. Робин не дрогнула, но при виде черной полости в груди трупа у нее самой от страха сжались все внутренности. Поднеся к губам кружку, она поняла, что чай пойдет не впрок. Страшнее всего оказалось снятое крупным планом лицо, разъеденное вылитой на него жидкостью. Почерневшее, с этой выжженной глазницей… Столовые приборы выглядели как надругательство. Страйк увеличил один снимок: все предметы были разложены безупречно.
– Господи, – ошалело выговорила Робин, возвращая Страйку телефон.
– А теперь прочти вот это. – Страйк выбрал для нее несколько страниц.
Робин читала молча. Дойдя до конца, она подняла на Страйка глаза, увеличившиеся вдвое.
– Боже, – только и сказала она.
У нее зазвонил мобильный. Достав его из сумки, она проверила номер. Звонил Мэтью. Не простив ему вечерней сцены, Робин нажала на сброс.
– Как по-твоему, – обратилась она к Страйку, – сколько народу прочло эту книгу?
– Сейчас, по всей вероятности, уже много. Избранные места Фишер отправлял по электронной почте всем кому не лень; а на фоне адвокатских запретов эти куски и вовсе пошли нарасхват.
Тут Страйку пришла в голову странная, непрошеная мысль: Куайн при всем желании не смог бы придумать лучшей рекламы… но человеку, связанному по рукам и ногам, было бы затруднительно облиться кислотой и выпотрошить себе живот…
– Рукопись хранится в издательстве «Роупер Чард», где половине сотрудников известен код сейфа, – продолжил он. – Таким путем я ее и раздобыл.
– А тебе не кажется, что убийца – это один из…
У Робин снова трезвонил мобильный. Она посмотрела: опять Мэтью. И вновь сбросила звонок.
– Не обязательно, – ответил Страйк на ее прерванный вопрос. – Но все, кого Куайн вывел в книге, непременно попадут в поле зрения полиции. Среди тех, кого я сумел распознать, – Леонора, которая утверждает, что не читала, равно как и Кэтрин Кент…
– И ты им веришь? – спросила Робин.
– Леоноре верю. Насчет Кэтрин Кент сомневаюсь. Вспомни ту цитату: «Мне было бы отрадно видеть, как тебя пытают».
– Невозможно представить, что это сделала женщина, – быстро ответила Робин, косясь на мобильный Страйка, лежащий между ними на столе.
– А ты не слышала, как в Австралии одна дама освежевала своего любовника, обезглавила, сварила голову и ягодицы, а затем попыталась скормить это варево его детям?
– Выдумки.
– Ничего подобного. Посмотри в Сети. Если женщину довести до ручки, то мало не покажется, – сказал Страйк.
– Но он был таким здоровенным…
– А что, если он доверял этой женщине? И встречался с ней ради секса?
– Кто из тех, кого мы знаем, наверняка читал эту вещь?
– Кристиан Фишер, это раз; помощник Элизабет Тассел, Раф, это два; затем сама Тассел, Джерри Уолдегрейв, Дэниел Чард – все они, кроме Рафа и Фишера, выведены в романе. Нина Ласселс…
– Кто такие Уолдегрейв и Чард? Кто такая Нина Ласселс?
– Редактор Куайна, директор издательства и девушка, которая помогла мне раздобыть вот это. – Страйк похлопал ладонью по стопке листов.
Мобильный Робин зазвонил в третий раз.
– Прости, – отвлеклась она и раздраженно сказала в трубку: – Да?
– Робин…
Голос Мэтью звучал как-то сдавленно. Он никогда не давал воли слезам и никогда прежде не раскаивался после ссоры.
– Да? – Она немного смягчилась.
– У мамы случился второй инсульт. Она… она…
У Робин что-то оборвалось внутри.
– Мэтт?
Он плакал.
– Мэтт? – настойчиво повторила Робин.
– Она умерла, – совсем по-детски выдавил Мэтью.
– Я сейчас приеду, – сказала Робин. – Где ты находишься? Я уже еду.
Страйк наблюдал за выражением ее лица. Он увидел предвестие смерти и понадеялся, что беда обошла стороной тех, кого Робин любит: ее родителей, братьев…
– Поняла, – говорила Робин. – Оставайся там. Я еду.
– У Мэтью, – сообщила она Страйку, – мама умерла.
Это не укладывалось у нее в голове.
– Только вчера вечером они разговаривали по телефону, – сказала Робин. Вспоминая, как Мэтт закатывал глаза, как он сейчас плакал в трубку, она преисполнилась нежностью и сочувствием. – Извини, пожалуйста, но…
– Поезжай, – сказал Страйк. – Передай ему мои соболезнования, хорошо?
– Конечно, – ответила Робин; от волнения ей было никак не застегнуть сумку. С миссис Канлифф она познакомилась еще девчонкой-школьницей.
Перебросив через руку пальто, Робин исчезла за сверкнувшей стеклянной дверью.
Страйк проводил ее взглядом. Затем посмотрел на часы. Еще не было и девяти. До прихода почти разведенной брюнетки, чьи изумруды лежали у него в сейфе, оставалось более получаса.
Он ополоснул кружки, потом достал выкупленное ожерелье, положил на его место рукопись «Бомбикса Мори», поставил чайник и проверил электронную почту.
Сейчас им будет не до свадьбы.
Впрочем, Страйк не хотел этому радоваться. Взяв мобильный, он позвонил Энстису; тот ответил почти мгновенно:
– Ты, Боб?
– Энстис, не знаю, известно тебе или нет, но на всякий случай. Убийство Куайна описано в его последнем романе.
– Как это?
Страйк объяснил. Пауза, которая наступила после окончания рассказа, свидетельствовала, что Энстис пока не владеет этой информацией.
– Боб, мне позарез нужна его рукопись. Если я прямо сейчас кого-нибудь пришлю…
– Через сорок пять минут, – сказал Страйк.
Когда явилась брюнетка, он все еще стоял у ксерокса.
– А где же секретарша? – первым делом спросила она, кокетливо изображая удивление, как будто полагала, что Страйк нарочно подстроил встречу наедине.
– Разболелась. Понос, рвота, – сурово сказал Страйк. – Что ж, к делу?
Подруга ли Совесть старому Солдату?
Фрэнсис Бомонт, Джон Флетчер. Предатель
Вечером Страйк сидел в одиночестве за письменным столом; на улице сквозь дождь проносились автомобили. В одной руке он держал вилку, которой ел сингапурскую лапшу, в другой – ручку, которой набрасывал план. Покончив с текущими делами, Страйк полностью переключился на убийство Оуэна Куайна и своим угловатым, неразборчивым почерком записывал первоочередные задачи. Рядом с некоторыми пунктами он ставил пометку «Э» (Энстис); если Страйку и приходило в голову, что не обладающий никакими полномочиями частный детектив, который вздумал давать поручения офицеру полиции, ведущему то же самое дело, выглядит по меньшей мере наглецом или прожектером, это его ничуть не волновало.
За время их совместной службы в Афганистане Страйк не заметил у Энстиса каких-либо выдающихся способностей. У парня была выучка, но без смекалки: он исправно раскладывал по полочкам шаблонные ситуации, планомерно отрабатывал очевидные версии. Страйк ничего не имел против таких методов: очевидное, как правило, наводило на искомый ответ, а галочки, проставленные в соответствующих графах, обеспечивали доказательность… Но это убийство, подсказанное беллетристикой и совершенное с особой жестокостью, выглядело изощренным, необъяснимым, циничным и в то же время карикатурным. Сумеет ли Энстис постичь тот ум, который просчитал все стадии убийства, созревшего на гнилостной почве воображения самого Куайна?
