Тишину прорезала трель мобильного. Страйк услышал в трубке голос Леоноры Куайн и только тогда понял, что надеялся на звонок от Робин.
– Как у вас дела? – спросил он.
– Полицейские нагрянули, – ответила Леонора, не отвлекаясь на обмен любезностями. – В кабинете Оуэна перевернули все вверх дном. Будь моя воля, я б их на порог не пустила, да Эдна говорит: так, мол, нельзя. Когда же нас оставят в покое? Мы и так натерпелись.
– У них есть основания для обыска: в кабинете могут обнаружиться улики, которые наведут их на след убийцы, – растолковал ей Страйк.
– Какие, например?
– Точно не знаю, – терпеливо ответил Страйк, – но Эдна, я считаю, права. Лучше им не препятствовать.
За этим последовало молчание.
– Вы меня слышите? – спросил Страйк.
– Ну, – подтвердила она. – Час от часу не легче: на дверь свой замок навесили, мне теперь туда вообще не попасть. А одна тут и вовсе обнаглела, – возмущалась Леонора, – вам бы, говорит, съехать отсюда на некоторое время. Я ей и говорю: Орландо, мол, этого не вынесет, она никогда в других местах не жила. Так что не дождетесь.
– Полицейские не сказали, что собираются вас допросить?
– Нет, – ответила она. – Только потребовали в кабинет их впустить.
– Это хорошо. Если вам начнут задавать вопросы…
– Знаю, знаю: только в присутствии адвоката. Мне Эдна подсказала.
– Удобно будет, если я завтра прямо с утра к вам зайду? – спросил Страйк.
– Конечно. – Она, похоже, обрадовалась. – Заходите часиков в десять, мне до вас нужно будет в магазин сбегать. Я сегодня весь день к дому была привязана. Не хотела при них выходить.
Страйк повесил трубку и опять подумал, что такая манера поведения вряд ли сможет расположить полицию к Леоноре. Заметит ли Энстис, как заметил это Страйк, что некоторая туповатость Леоноры, неумение вести себя сообразно обстоятельствам, упрямое нежелание считаться с грубыми фактами – по-видимому, именно те качества, которые позволяли ей приспосабливаться к невыносимой жизни с Куайном, – делают ее маловероятной кандидатурой на роль убийцы? Или же наоборот: ее странности, отсутствие у нее нормальной реакции на смерть близкого человека только усилят те подозрения, которые уже зреют в тривиальном уме Энстиса, заслоняя собой все другие версии?
Энергично, почти лихорадочно Страйк возобновил свои записи, не забывая при этом отправлять в рот лапшу. Мысли текли бегло, связно: вопросы, которые необходимо задать; места, к которым следует присмотреться; маршруты, которыми надо пройти. Это был план его собственных действий и одновременно способ подтолкнуть Энстиса в нужном направлении, показать ему, что убийство мужа далеко не всегда совершается женой, даже если муж – вздорный, ненадежный и распутный.
В конце концов Страйк отложил ручку, в два присеста доел лапшу и навел порядок на столе. Все записи убрал в картонную папку с именем Оуэна Куайна, предварительно зачеркнув на корешке слово «Розыск» и заменив его на «Убийство». Выключил свет и уже собирался запереть стеклянную дверь, когда что-то заставило его вернуться и сесть за компьютер Робин.
Вот оно, на сайте Би-би-си. Разумеется, не в первых строках, поскольку Куайн, как бы высоко он себя ни ставил, все же не был мировой знаменитостью. На четвертом месте от главной новости дня – постановления Евросоюза об антикризисных мерах в отношении Ирландской республики.
Вчера в доме на лондонской Тэлгарт-роуд найден труп мужчины, предварительно идентифицированного как писатель Оуэн Куайн, 58 лет. Тело обнаружил друг семьи. Ведется следствие по делу об убийстве.
К заметке даже не прилагалось фото Куайна в тирольском плаще; подробности зверских истязаний также отсутствовали. Но волна еще не пошла – это было только начало.
У себя в квартире под самой крышей Страйк почувствовал, что совсем выдохся. Он сел на кровать и устало потер глаза, потом рухнул на спину и остался лежать, не раздеваясь и не снимая протеза. Его угнетали мысли, которые он гнал от себя весь день… Почему он умолчал, что Страйк исчез почти две недели назад? Почему сразу не заподозрил убийство? Когда его допрашивала следователь Ролинз, ответы были у него наготове, вполне разумные, убедительные ответы, но убедить самого себя оказалось куда труднее.
Ему не требовалось повторно просматривать сделанные на телефон снимки тела. Связанный гниющий труп стоял у него перед глазами. Какой же изворотливый, злобный, извращенный ум смог реализовать уродливые литературные фантазии Куайна? Что это должен быть за человек, если он способен вспороть свою жертву ножом, облить кислотой, а потом вырезать внутренности и после этого расставить тарелки вокруг выпотрошенного тела?
Страйк не мог отделаться от гнетущего чувства вины за то, что он, опытный стервятник, не учуял кровь издали, как был обучен. Почему же он, некогда славившийся своей интуицией в отношении всего необычного, опасного, подозрительного, не осознал, что Куайн, шумливый, хвастливый позер, слишком долго отсутствовал и непривычно молчал?
«Да потому, что этот прохиндей вечно поднимал ложную тревогу… и еще потому, что я был, да весь вышел».
Он перекатился на бок, тяжело встал с кровати и направился в ванную. Из головы не шел этот труп: зияющая дыра в груди, выжженные глазницы. Пока вопли Куайна, вероятно, еще отдавались эхом под высокими сводами, убийца хлопотал вокруг этой жуткой, кровоточащей плоти, методично выравнивая ножи и вилки… вот, кстати, еще один вопрос для списка: не слышал ли кто-нибудь из соседей, что происходило в доме перед смертью Куайна?
Страйк в конце концов лег спать, накрыл глаза толстой волосатой рукой и прислушался к собственным мыслям, которые дергали его со всех сторон, как суетливые близнецы-трудоголики. У криминалистов было больше суток, чтобы высказать определенные предположения, хотя результаты лабораторных исследований еще не поступили. Надо бы позвонить Энстису, выяснить, что там слышно…
«Хватит, – приказал он своему усталому, но не в меру активному рассудку. – Хватит».
И тем же усилием воли, какое позволяло ему в армии мгновенно засыпать на голом бетонном полу, на каменистой земле, на комковатой походной койке, жалобно скрипевшей под его весом, плавно скользнул в сон, как боевой корабль в темный фарватер.
Так он, выходит, мертв?
Неужто наконец совсем, навеки мертв?
Уильям Конгрив.Невеста в трауре
Следующим утром, без четверти девять, Страйк медленно спускался по металлической лестнице, в который раз спрашивая себя, почему он до сих пор не сделал заявку на ремонт лифта, пусть даже тесного, как птичья клетка. Распухшее колено до сих пор болело после вчерашнего падения, поэтому он отвел себе час, чтобы добраться до Лэдброк-Гроув: каждый раз брать такси выходило слишком накладно.
На тротуаре порыв ледяного ветра полоснул его по щекам – и тут же перед глазами побелело: в считаных дюймах от его лица заполыхали вспышки фотокамеры. Он моргнул и загородился ладонью: на морозе приплясывали трое.
– Мистер Страйк, почему вы сразу не заявили в полицию об исчезновении Оуэна Куайна?
– У вас были сведения, что его нет в живых, мистер Страйк?
Ему на мгновение захотелось отпрянуть назад и захлопнуть дверь, но это означало бы только одно: что его загнали в ловушку и теперь не оставят в покое.
– Без комментариев, – холодно бросил он и, не меняя курса, двинулся вперед.
Репортеры волей-неволей расступились; двое продолжали сыпать вопросами, а один бежал спиной вперед и делал снимок за снимком. Из витрины гитарного магазина за этой сценой, разинув рот, наблюдала девушка-продавщица, частенько выходившая покурить вместе со Страйком.
– Почему вы никому не сказали, что он пропал две недели назад, мистер Страйк?
– Почему вы не уведомили полицейских?
Засунув руки в карманы, Страйк с каменным лицом шагал дальше. Репортеры не оставляли надежды добиться своего и вились рядом, как пара остроклювых бакланов, пикирующих на траулер.
– Опять хотите утереть им нос, мистер Страйк?
– Решили опередить правоохранительные органы?
– Неплохая реклама для вашего бизнеса, верно, мистер Страйк?
В армии Страйк занимался боксом. Сейчас он представил, как развернется и боковым ударом слева в ребра нокаутирует этого червяка…
– Такси! – прокричал Страйк.
Когда он садился в машину, вспышки слепили его раз за разом; к счастью, на светофоре загорелся зеленый, такси мягко отъехало от тротуара, и преследователи вскоре отстали.
Сволочи, думал Страйк, глядя через плечо, пока машина не свернула за угол. Наверняка какой-то ублюдок из Центрального управления выболтал, кто нашел тело. Вряд ли Энстис – тот даже для официального заявления дал минимум информации; должно быть, это сделал в отместку какой-то недоумок, проколовшийся в свое время на убийстве Лулы Лэндри.
