– У нас на них ничего нет, – повторила Кристина.
– Так надо добыть улики.
– Давай думать, как это сделать.
На деревенском просторе ветер гулял вовсю, Альбина куталась в шерстяную кофту, пока Роман седлал с конюхом лошадь. Холмистый ландшафт просматривался далеко, внизу извивалась узкая речка, порывы ветра расчесывали длинные плети высоких ив, которые почему-то плавно взбрасывали ветки и так же плавно их опускали. У берега стояло несколько автомобилей, люди либо приехали отдыхать, либо удить рыбу. Да, здесь хорошо, а провести несколько часов на природе – прекрасная релаксация, как сейчас убеждают.
Роман вывел из конюшни рыжего и поджарого жеребца на тонких ногах, но неоседланного, подвел к Альбине:
– Смотри, какой красавец. И умница, поэтому кличку дали ему Фауст. Лошади как собаки, если уж любят, то навсегда.
– Ты же хотел преподать урок верховой езды, – напомнила Альбина, протянув руку к длинной морде Фауста, но тот отдернул ее, испуганно убрала руку и она.
– Он не в духе сегодня, – похлопывая по крупу Фауста, сказал Роман. – Я не сторонник насильственных методов, когда дело касается лошадей. Знаешь, их можно заставить слушаться, не причиняя боль, а договориться, они отлично понимают человека. И как у человека, у лошади бывает плохое и хорошее настроение.
– Зачем тебе лошади? Ради денег или удовольствия?
– Пока ради удовольствия, но планы наши простираются дальше. Хорошая лошадь может уйти на аукционе за бешеные деньги.
Невольно она рассмеялась: Роман вообразил, что ему любое дело по плечу? Уверенность хороша, но когда она зиждется на базе знаний, Альбина не удержалась от сомнений:
– Это же целая наука – выращивать лошадей, им посвящают всю жизнь высококвалифицированные специалисты.
– А здесь есть два настоящих специалиста, которые осели в этой деревне случайно. Они вышли ко мне с предложением, я нашел пайщиков-дольщиков, и начали работать. Кстати, в этих краях когда-то занимались выращиванием лошадей, люди, которые могут помочь, еще живы. Пойдем, поставлю его в стойло, а то он нервничает. И покажу других, правда, попроще. А знаешь, сколько нашлось добровольцев ухаживать за лошадьми?
– Неужели? – идя рядом с ним и Фаустом, не поверила Альбина.
– Деревенские мальчишки и девчонки тут целыми днями болтаются, убирают, чистят конюшни и лошадей. Это же лучше, чем бездельничать?
– Конечно.
Как ни сопротивлялась она, а Роман усадил ее на смирную, по его словам, лошадь и провел, держа под уздцы, вдоль загона. Непривычные ощущения, когда сидишь в седле и чувствуешь, как под тобой играет живое тело. Кажется, недолго и свалиться, а падать достаточно высоко, наверняка будет больно. Изредка Роман кому-то звонил, но ему не отвечали. Потом еще час провозились в конюшне, помогали по мелочам, потом перекусили, потом Роману продиктовал коневод, что необходимо приобрести, тот записал и махнул Альбине:
– Поехали. Хочу еще на комбинат заскочить.
В машине он еще раз сделал звонок, да неудачно.
– Кому ты все время звонишь? – спросила Альбина.
– Марату. Видимо, он не может говорить.
– Я совсем расслабилась от впечатлений, второй день бездельничаю. Мои батики меркнут в сравнении с твоими масштабами.
– Ты не бездельничаешь, а знакомишься со мной, – возразил Роман, выезжая на прямую дорогу, ведущую к городу. – А масштабы у тебя свои. Мне, к примеру, не нарисовать даже яблока, если и нарисую, то вряд ли оно будет похоже на яблоко.
Ветер… Альбина подставила ему лицо, глубоко вдыхая прохладу. Ветер врывался в окно, предвещая сказочную феерию обязательно с прекрасным концом. Стоп, стоп. О каком конце может идти речь, когда все только начинается? Впрочем, начало и есть конец тому, что было и отодвинулось назад, теперь не имело ни смысла, ни значения. Ветер… Приходилось щуриться от непрерывного потока, бьющего в лицо и вызывающего восторг. А хотелось заглянуть туда, вперед, что там будет и как? Но в будущее не шагнуть, его лишь можно угадывать, чувствовать, что-то подсказывало Альбине: не бойся. Наверное, это ветер…
Даниил Олегович рылся в ящиках: где-то должен лежать валидол. Создав редкий беспорядок, он плюхнулся в кресло и закричал, словно у него вырывали сердце вживую:
– Рая! Райка! Черт, никого не дозовешься!
– Что, Даниил Олегович? – появилась Раиса, работающая у него со дня основания, естественно, пользующаяся доверием шефа.
– Валидол! – бросил он гневно.
Несмотря на тучную комплекцию, Раиса носилась, как пропеллер. Не прошло и минуты, а она поставила перед ним блюдце с таблеткой и стакан с водой:
– Вот, Даниил Олегович.
– Воду зачем? – бросив таблетку в рот, спросил он.
– Запить…
– Валидол сосут, дура.
О, шеф в скверном настроении, давно такого с ним не случалось – года полтора. Женившись на девочке Еве, он переродился в общительного и добродушного, заметно помолодел, стал подтянут. Раиса нарадоваться на него не могла, ведь приятней работать с человеком, а не с монстром. Теперь она не узнавала шефа, за несколько дней он сдал, вернулся к себе прежнему, то есть хаму. Попятившись от стола, Раиса пролепетала извиняющимся тоном:
– Тогда… вдруг вам захочется пить.
– А веревку чего не принесла? Может, мне повеситься захочется, – прорычал он, став красным, будто из парилки выскочил, где окатили его кипятком.
– Бог с вами, Даниил Олегович, – панически замахала она пухлыми ручонками, в глазах блеснули слезы. – Не расстраивайтесь так, все образуется…
– Что образуется, что? – был вне себя шеф. – Сволочи!
– Вы о…
– Да! – рявкнул Даниил Олегович. Но при чем тут она? Райка предана, как рабыня, всегда на его стороне. Даже когда он трудно разводился, а потом с блеском и шиком женился, она поддерживала в нем боевой дух. В общем, действительно подруга. – Сядь.
Она устроила зад на стуле, замерла, готовясь исполнить любой приказ шефа, который обхватил руками голову и двигал челюстями – валидол сосал.
– Ты когда-нибудь видела паразитов, не берущих взяток?
– Нет, – мотнула она головой и снова замерла, даже пышная грудь десятого размера не двигалась, будто секретарша не дышала.
– А они не взяли! Уроды.
– Странно. Всегда же брали.
– А сегодня не взяли. По миру пойдем, Раиса, если так дальше пойдет.
– Бог с вами, – снова замахала она ручонками. – Возьмут, вы попросите их…
– Ммм… – застонал он.
– Еще валидола? – подскочила Раиса.
– Давай… Упаковку.
Досматривали фильм, лежа на диване, правда, Кристину кино не увлекло, потому что не отпускали мысли. Зато муж умудрялся фильм смотреть и журнал читать. Звонок раздался в одиннадцать. Кристина поднялась, вытрясла сумочку, нашла телефон:
– Да, Зураб?
– Альбина не вышла от него, – сообщил он.
– То есть осталась ночевать?
– Угу. Свет выключили, а она не поехала домой.
– Понятно. Отправляйся и ты спать.
Она вернулась на диван, а кино закончилось.
– Кто победил в фильме? – спросила Кристина Толика.
– Наши. А кто и у кого остался ночевать?
– Ну, ты даешь, – приподнялась Кристина. – Журнал читаешь, одновременно кино смотришь и слушаешь мои переговоры?
– Я же уникум, как Юлий Цезарь.
– От скромности не умрешь… Ой!
Толик уложил Кристину на лопатки, шутливо прорычал:
– Да, я нескромный! И сейчас докажу это! А всего себя целиком посвящаю только одному делу…
Поцелуй… и еще… и еще…
Две подружки, забросив детей в садик, успели съездить на рынок и опаздывали на работу. Чтобы сократить путь, двинули не по лестнице вниз, а через дикие заросли по протоптанной и узкой тропинке, предназначенной больше для прогулок. По дороге обе строили планы на день, а надо: сбегать в школу желательно в перерыв, после работы заскочить в сберкассу, в садик за младшими и попутно в магазины, дома приготовить ужин и обед на завтра, погладить, уроки старших проверить и, если сил хватит, телик посмотреть. Понедельник день тяжелый, после выходных трудно входить в рабочий ритм, но вторник не легче. Вторник – это острая приправа на всю неделю, во всяком случае, для слабой половины человечества. Приходится успевать везде и переделать массу дел, чтобы хоть немного высвободить себя в среду.
Из-за частых дождей тропинка оказалась рыхлой, в ней вязли каблуки, на полпути стало ясно: лучше б по лестнице шли, ибо время не выиграют, но поворачивать назад уже не имело смысла. Оставалось прибавить шаг или перейти на бег, как вдруг почти у цели…
– Что это? – остановилась пучеглазая блондинка.
Вторая, маленькая и похожая на мальчика-подростка, тоже увидела:
– Не что, а кто. Мужик валяется. Алкаш, наверное.
– Как же мы пройдем? Он на дороге валяется.
– Обойдем.
Обе осторожно приблизились к его ногам, а лежал он вдоль тропинки, и опять остановились. До того неудобное место – никак не обойдешь, только переступая через него. С одной стороны тропинки земляной вал почти отвесный и весь в зарослях, с другой – крутизна, уходящая вниз, тоже в зарослях – джунгли, не меньше.
