Я на цыпочках выкралась в длинный коридор, застроенный сплошным шкафом-купе, где мне отвели отдельную секцию. Неслышно отодвинула зеркальную дверцу, включила подсветку. Вот это черное длинное платье-стретч мы покупали, когда получили приглашение в ресторан на празднование дня рождения Олежкиного шефа. Олег тогда долго придирался и говорил, что я должна быть на этом сборище самая красивая и он не позволит мне выглядеть абы как. А вот этот костюмчик я покупала одна: Олег выдал мне перед Новым годом некую сумму и сказал, чтобы я сама выбрала себе подарок.
А в этой юбке я ему почему-то особенно нравилась… Неужели у меня рука поднимется продать вещи, с которыми связано столько воспоминаний? Ведь у меня не осталось от жизни с Олегом ничего, кроме тряпок и украшений, ни дома, ни мебели, ни книг, которые мы вместе читали, ни телевизора, который мы вместе смотрели.
Я выключила свет и пошуршала тапочками назад, к себе. Включила компьютер, вышла в Интернет. Вот на что в Семье денег не пожалели, так это на компьютеры: их было целых три. Одним безраздельно обладала Алена, никого к нему не подпуская и ревностно оберегая свои смешные девичьи секреты, вторым владел Денис на паях с Мадам, а третий стоял у Адочки. То есть этим компьютером могла пользоваться я, что я и делала примерно раз в неделю - проверяла почту, писала письма друзьям, а если по ночам вдруг охватывала тягучая тоска, липкая и отвратительная, похожая на протухшую тянучку, то развлекалась какой-нибудь незатейливой игрой.
Я поискала и нашла несколько сайтов о комиссионной продаже и покупке элитной одежды. Посмотрела на цены и усмехнулась. За мои тряпки я смогу получить четверть цены, и то если повезет. Отправила на все сайты сообщения с предложением и полезла за коробочкой с украшениями. Руки дрожали, как будто я эти украшения воровала, а не доставала собственное имущество. Вот это кольцо Олег подарил мне на свадьбу, браслет - его подарок на мой день рождения, серьги - три года назад к 8 Марта. А вот это колечко, совсем маленькое, тоненькое, подарили мои родители на восемнадцатилетие… Сколько за все это можно выручить? Если по цене лома, то долларов триста, вряд ли больше. Смешно! Ну, за камни в кольце и серьгах - еще триста. И почему я так не любила камни и всегда просила, чтобы украшения были только из золота? Олег хотел, чтобы цацки были не простенькими, и поскольку я упиралась насчет камней, он заказывал мне украшения у ювелиров, которые делали эксклюзивные вещи и брали огромные деньги за работу. Вот в этом витом браслете, например, работа стоит почти столько же, сколько материал, а продать я его смогу за копейки, в скупке работа не оценивается, учитывается только чистый вес изделия. Каналов же, по которым можно продать украшение именно как изделие, за полную цену, и при этом твердо знать, что меня не обманули, у меня нет.
В дверь истошно замолотил пушистыми лапками Патрик, я открыла и впустила его. Он тут же по-хозяйски запрыгнул на диван, добрался до подушки и вопросительно-укоризненно посмотрел на меня: дескать, чего ты колобродишь, приличные люди уже третий сон смотрят давно, давай и ты укладывайся, а то мне спать негде. Патрик был строг, но доверчив. Для него главное - уснуть у меня на голове, на подушке, а потом может происходить все, что угодно, его это не сильно волнует. Я сжалилась над котом и прилегла, не снимая халат. Он тут же устроился на привычном месте, в верхней части подушки, опираясь теплым бочком на мое темечко, и тихонько заурчал. Минут через десять урчание стихло, я подождала еще немного и осторожно сползла с постели. Кот даже не шелохнулся. Не думаю, что он не слышал, как я встаю, кошки спят неглубоко и чутко и полностью контролируют ситуацию на подведомственной территории, просто Патрику было все равно, вот он и не реагировал. Во всем должен быть порядок, поздно вечером Ника должна лечь и пустить кота на подушку, так заведено, и менять ритуал никому не позволено. А потом можно делать что угодно.
Я снова села к компьютеру, решив на всякий случай поискать информацию о покупателях золотых изделий.
Конечно, доверять незнакомым людям нельзя, но дополнительные знания не помешают. И черт меня дернул залезть в свой почтовый ящик, ведь только позавчера я смотрела почту и ответила на все письма. Чего я в него сейчас полезла? Будто дьявол за руку тянул. А может, все тот же ангел продолжал нести свою вахту. Не знаю, как правильно.
А в ящике меня ждало письмо от Жанны. От той самой Жанны, которая вышла замуж за однокурсника Олега и уехала с ним в США. От той Жанны, которая вместе с мужем так звала нас в гости к себе, в Калифорнию, и к которой в результате Олег поехал вместе со своей Галочкой. Из письма я узнала, что Галочка Жанне ужасно не понравилась, и она вообще не понимает, как такое могло случиться, и какой Олег свинтус и подлец, и как он мог так поступить со мной да еще привезти вместо законной жены какую-то бабу. Но одно дело - узнать что-то из письма, и совсем другое - понять кое-что из того же текста. И вот что я поняла: Галочка оказалась вовсе не хуже меня, а может, и лучше, и Жанне и ее мужу, в сущности, абсолютно безразлично, с какой спутницей приехал Олег (в противном случае они не оформляли бы им приглашение). Олег бодр, весел и счастлив. Но мягкосердечная Жанна решила отписать мне, чтобы я не сочла ее совсем уж предательницей. Ее письмо - не акт дружеской поддержки, а проявление жалостливого сочувствия, как мы жалеем порой сирых и убогих, потому что им недоступны те же радости, что и нам. Ее жалость перелетела через океан и, утратив первоначальную розовость крыльев, обрушилась на меня в центре Европы грязной рваной тряпкой, которую уже приготовился выбросить и поэтому без малейших сожалений отдаешь бомжу, ищущему, чем бы прикрыться, чтобы не замерзнуть.
Мне стало тошно. Именно в этот момент я вдруг поняла, что вся моя красивая сытая жизнь осталась в прошлом безвозвратно, и нет смысла цепляться за воспоминания о ней. Этот кусок жизни я прожила окончательно, бесповоротно, и не нужно вытаскивать из старого нарядного ковра короткие разноцветные ниточки в надежде наковырять их побольше и соткать новый ковер. Новые ковры ткутся из новых нитей. А из старых ниток, воровато вытащенных из уже не принадлежащего тебе ковра, могут получиться только маленькие носочки, не налезающие ни на одну ногу и расползающиеся на части прямо в руках.
И я твердо решила избавиться от дорогого и ненужного мне шмотья. А может быть, и от украшений. Независимо от того, буду я платить за работу с шантажистом или нет. Шмотки и цацки - это вопрос моего прошлого, шантажист - вопрос моего будущего. И не надо путать одно с другим. Прошлое должно помогать будущему, только в этом его предназначение, больше ни для чего оно не нужно. Прошлое - это опыт, это уроки, которые ты извлекаешь и потом используешь, чтобы твое будущее стало более соответствующим твоим желаниям и потребностям. Но если из прошлого можно извлечь немного денег, чтобы подкрепить будущее, - тоже неплохо. Только не надо цепляться за прошлое. Оно никуда не потеряется, оно свою роль и так сыграет, если у тебя есть голова на плечах.
"Храни меня вдали от тьмы отчаяния, Во времена, когда силы мои на исходе, Зажги во мраке огонь, который сохранит меня…"
Даже если этот огонь - не пылающий костер очага, где меня ждут и мне рады, а всего лишь глупая бирюзовая занавеска для ванны.
***
Утром выспавшаяся и свежая, как утренняя роса, Мадам наткнулась на мое серое осунувшееся лицо и запавшие глаза и ахнула:
- Ника! Вы заболели! Вы ужасно выглядите.
Тоже проявление большого ума, надо заметить. Разве можно говорить женщине, что она ужасно выглядит? Хотя, впрочем, наверное, можно, если она не подруга и не коллега по работе, а всего лишь прислуга. Знала бы она, что мой вид свидетельствует не о болезни, а о том, что я всю ночь и в буквальном, и в переносном смысле оплакивала свое прошлое и прощалась с ним. И с ним, и с несколькими квадратными метрами моей будущей квартиры. И если я выгляжу сегодня утром не совсем убитой, а всего лишь слегка подраненной, то лишь потому, что меня спасает бирюзовая с красными рыбками занавесочка для ванны. Так и стоит, родимая, у меня перед глазами, я видела ее в магазине "Бауланд" и никак забыть не могу.
Я сделала из нее парашютик, который не дает мне разбиться при падении с высоты моего прошлого благополучия.
- Вам обязательно нужно съездить к врачу, - уговаривала меня Наталья. - Болезнь надо ловить в самом начале и душить в зародыше.
Ну кто бы спорил. Теперь нужно улучить момент и позвонить Никотину. Хотя чего там конспирацию разводить? Я же сказала, что собираюсь ехать к знакомому врачу проверять внутричерепное давление, вот и позвоню доктору дяде Назару. Прямо сейчас и позвоню, чего тянуть? Я вытащила из кармана куртки маленькую визитную карточку, на которой не было никаких данных, кроме имени, фамилии и трех телефонов.
