Все это кончилось.
Так думал Михась, стараясь не смотреть на свою руку, прикованную к стальной штанге вагона.
Он ошибался, ребята, как он ошибался.
Все только начиналось.
А то, что было... Это так... Цветочек на весеннем лугу... Под утренним ветерком... В лучах несильного восходящего солнца...
И не более того.
Часть вторая
О том, как все закончилось
Следователя звали Иван Иванович Анпилогов. Имя откровенно мистическое. За таким именем всегда таится что-то необыкновенное, хотя с виду человек этот может казаться самым заурядным. Но присмотритесь, потолкуйте с ним за бутылкой, второй, третьей, и на вас дохнет такой глубиной, таким мраком или светом, ошпарит, а то и тем, и другим... Он может и подарить дом, и сжечь ваш собственный, но главное, главное, ребята, без видимых причин.
А вот захотелось, а вот вожжа под хвост, а вот с бухты-барахты...
И все вам объяснение. И не потому, что таится или пытается что-то там от вас скрыть. Да ничего подобного! Он сам не догадывается о мотивах своих поступков, они скрыты и от него в глубинах подсознания. Какие-то неведомые силы руководят его мыслями и решениями, шутками и прибаутками, а он по простоте своей душевной, кажущейся, ребята, только кажущейся, полагает, что это все его собственные мысли, его судьба и его жизнь.
Да ни фига!
Мистика все это, сплошная мистика.
Так что поосторожнее с людьми, которых зовут Иван Иванович, странные они, непредсказуемые, для самих себя непонятные.
Следователь Иван Иванович Анпилогов относился именно к этому сорту людей, если это, конечно, люди – кто их знает, кем они являются на самом деле. Даже в своей конторе он отличался от прочих работников, устремленных и непоседливых, а в таких конторах не может быть других, все они там устремленные и непоседливые.
А Анпилогов – особенно.
Был он, конечно, уже не юношей, но все же достаточно молод, хотя и лыс, но это была лысина только украшающая молодых людей, и они об этом знают по тому вниманию, которым их окружают девушки привлекательные и откровенные. А еще были у Анпилогова на удивление белые зубы, просто потрясающе белые, казавшиеся почему-то острыми. Может быть, благодаря таким вот зубам улыбался он часто, охотно, совершенно не заботясь о том, чтобы его улыбки были уместны. Да он себе улыбался, а не людям, которые оказывались рядом. Если же они не видели вокруг ничего смешного, Анпилогов улыбался еще шире и веселее – опять же себе! Чего-то он там про себя подумал, заметил, на что-то в себе откликнулся.
– Привет, мужик! – весело сказал Анпилогов, входя в свой кабинет – там уже под присмотром конвоира сидел Михась, бледный, осунувшийся и какой-то потерянный, он словно не знал, куда попал, как здесь оказался и по какой такой надобности.
– Здравствуйте, – отозвался Михась.
– Ну и как? – улыбнулся Анпилогов, усаживаясь за свой стол.
– Что как?
– Вообще?
– Ничего...
– Жить можно?
– Шутите...
– Есть вещи, которыми не шутят, – веско сказал Анпилогов. Но опять же весело сказал, без назидательности и укора. – Ты знаешь, сколько тебе светит?
– Лет пять, наверно, – без выражения сказал Михась.
– Ха! Да ты в этих делах опытнее меня! – воскликнул Анпилогов. – Я по Кодексу сверялся, а ты сразу брякнул! И в десятку!
– А меньше не получится?
– Мужик, ты чего?! Шантаж, угроза оружием, вымогательство в особо крупных размерах... Сразу скажу – вряд ли будет меньше. Как бы больше не получилось. Давно этим промышляете?
– Первый раз...
– Ха! Все так говорят! Да, а приятеля твоего мы нашли. В соседнем кабинете показания дает. Чистосердечные, между прочим.
– На меня валит?
– Знаешь, не так чтобы очень... Соблюдает правила приличия, дружеская привязанность чувствуется... Не полный отморозок, нет-нет. И приятный молодой человек.
– Как и все мы, – через силу усмехнулся Михась.
– Тогда давай, рассказывай. Где и как, почему и сколько, с кем и зачем.
– Вот так сразу?
– Ни в коем случае! Постепенно и не торопясь.
– Как же вы приятеля моего нашли?
– Алика, что ли? Кстати, как его по-настоящему зовут-величают?
– Саша.
– Александр, значит. А фамилия у него какая будет?
– Что же вы не спросили у него?
– Слушай, мужик... Ты неправильно себя ведешь. Ты здесь уже, здесь. На табуретке сидишь, решетки на окнах, конвоиры в коридоре, следователь по особо важным делам перед тобой.
– Это что же, мое дело особо важное?
– Шутка. Понял? Шутка. Но если серьезно, то тридцать тысяч долларов, которые у тебя из-за пазухи вынули... Считается суммой особо крупной. Так какая у Алика фамилия?
– Акимов.
– Правильно, не обманул ты меня.
– Как же вы на него вышли?
– Пошли по твоему адресу, и первая же бабуля у подъезда сказала, что у тебя один приятель, Алик Акимов. С ним вы пиво пьете, сказала даже, где пьете...
– И где же мы пиво пьем?
– У Фатимы.
– И там побывали?
– Нет, поостереглись. Чтобы не вспугнуть ваше бандитское логово, ваше преступное сообщество, вашу малину, притон и сборище. Но наш человек сейчас сидит у этой самой Фатимы и пивко потягивает, знакомится с обстановкой. По первым его докладам обстановка мирная, располагающая, он готов там еще поскучать часик, другой, – Анпилогов пересел на стул рядом со столом, забросил ногу на ногу.
В сером костюме, белой рубашке, без галстука.
На Михася смотрел доброжелательно, с интересом. И интерес у него был не злобный, чуть ли не сочувствующий интерес. Так смотрит собака на вернувшегося в дом хозяина – склоняя голову то в одну сторону, то в другую.
– Не скоро, видно, мне там придется пивка попробовать, – пробормотал Михась, и похоже было, что это была самая горькая его мысль после печальных событий последних дней.
– Ну ты даешь, мужик! – воскликнул Анпилогов. – Не скоро, говоришь. Если вообще придется! Понял? Если вообще.
– Это почему же? – поднял голову Михась. – Уже вроде не расстреливают...
– Так-то оно так, да только не все возвращаются. Оттуда, – добавил следователь. – Не выдерживают. Плохо там. Неуютно. Обхождение плохое, люди плохие, питание вообще нечеловеческое...
– Пугаете?
– Просвещаю. Ты сколько раз сидел?
– Ни разу.
– Вот видишь, все впереди... – Анпилогов встал, прошелся по кабинету, постоял у окна. Не потому, что хотел увидеть там что-то чрезвычайно интересное, нет, дело в другом – во всех детективах следователи любят постоять у окна, раскачиваясь с носков на пятки и давая время задержанному подумать, осознать невеселую свою участь.
И надо же, сработало.
– А у меня есть смягчающие обстоятельства, – неожиданно для самого себя произнес Михась.
– Что? – быстро обернулся Анпилогов. – Я не расслышал – что ты сказал?
– Обстоятельства, говорю... В мою пользу.
– Что же ты молчишь?! Давай, вываливай их быстрее!
– Быстрее не получится... Я вообще не шустрый....
– Это было заметно еще в метро... Наши ребята рассказывали. Как пишется в протоколах – сопротивления не оказал. Так что вполне возможно, что пивком тебе еще доведется побаловаться. Ты вел себя не самым худшим образом. Теперь, что касается обстоятельств в твою пользу... Ну, прикинь сам... Вы с Аликом были вооружены... Пистолет изъят вместе с боевыми патронами. Этим пистолетом угрожали похищенному вами Долгову, директору мебельной фабрики. Шантажом и угрозами потребовали с него тридцать тысяч долларов... При нем затеяли стрельбу, чтоб он не сомневался – и пистолет, и патроны настоящие, что не зажигалка это и не детская пустышка... Что я могу сказать... Грамотная, надежная работа. Теперь сам способ получения денег... Я впервые сталкиваюсь с такой изобретательностью. Сами придумали? Или кто подсказал?
– Сами, – кивнул Михась. Он понимал, что этим признанием усугубляет свою вину, но, видя неподдельный восторг следователя, не смог отказаться от своего криминального изобретения, желание похвалы возобладало.
– Ты или Алик? – продолжал Анпилогов, улыбаясь ослепительной своей улыбкой.
– Да какая разница, – на этот раз осторожность в душе Михася победила.
– Ну все-таки, между нами, девочками, без занесения в протокол, скажи!
– Ну мне пришла в голову такая блажь...
– Я так и знал! – с облегчением проговорил Анпилогов, будто речь шла о чем-то для него важном. – Алик, он так, на подхвате. Хотя деньги у Долгова из-под мышки выхватил он. Ну, да ладно, – вздохнул Анпилогов. – Скажи мне вот что... Как вы вышли на Долгова? Почему именно он? Ведь есть много людей и побогаче... Почему Немчиновка? Почему эта несчастная мебельная фабрика?
– Нас вывели, – негромко произнес Михась.
– В каком смысле?
– Был заказ на Долгова.
– Так, – крякнул от неожиданности Анпилогов, и мгновенно исчезла вся его дурашливость, весь кураж. Он резко передвинул свой стул поближе к Михасю, чуть ли не упершись в него коленками, наклонился вперед, чтобы заглянуть в глаза – Михась сидел с опущенной головой, и в этот момент все его внимание было почему-то сосредоточено на окне, которое со всеми подробностями, включая решетку, отражалось в повлажневшей лысине следователя. – И заказчика назовешь?
