– Влезли?
– Еще не знаю.
– Если бы увидела – вызвала бы ментов. Какие проблемы! Давай вместе посмотрим. Вдруг у тебя кто-то есть.
– Спасибо.
– Ты не спасибо говори, а дверь открывай.
Ключ повернулся с трудом. Я открыла дверь и замерла. Все в квартире было перевернуто вверх дном.
– Ничего себе! – охнула Наталья Степановна. – Чего стоишь? Милицию вызывай.
Приехавшая милиция выслушала мой рассказ, записала показания Натальи Степановны о том, что она ничего подозрительного не видела. Соседа справа не было дома: он уехал на два года в заграничную командировку, в Китай.
– Вы составили опись пропавшего имущества? Посмотрите внимательно, что исчезло из вашей квартиры? – спрашивал меня следователь милиции Петр Васильевич, мужчина лет сорока с брюшком и с большими залысинами по бокам.
– Я еще не успела все просмотреть как следует.
– Смотрите, – крякнул он, обходя комнаты вместе со мной.
Я выдвинула ящики секретера.
– Пропали драгоценности и деньги.
– Сколько? Какая сумма?
– Четыре тысячи долларов. И полторы евро. Комплект сережек с жемчугом и золотой перстень с бриллиантом.
Это были единственные подарки Дымчатого. Я не любила все эти цацки-побрякушки, в чем откровенно призналась мужу вскоре после того, как мы поженились.
– Повезло мне несказанно, – покрутил он тогда головой. – Все жены у мужиков бриллианты клянчат, а я буду приятным исключением.
И вот теперь этот комплект, который я изредка надевала, исчез. Я стиснула зубы. Кто бы ни был этот человек, он за все ответит.
Я написала заявление об ограблении и расписалась. Милиция ушла, и я набрала номер Володи.
Он сорвал трубку сразу.
– Как ты, Инка! Я ждал твоего звонка. Могла бы перезвонить мне из аэропорта, когда приземлилась. Я волнуюсь. А ты…
– Нас обокрали, – перебила я его.
– Что взяли?
– Деньги, мои драгоценности. Похоже, искали документы.
– Я об этом сразу и подумал.
– Они считают, что документы у тебя. А главное – Дашка пропала.
– Ты пробовала ее искать?
– Еще нет.
– Походи, покричи вокруг дома. Может быть, она там? – спросил с надеждой муж. Дымчатый замолчал.
– Алло! Володя! Ты меня слышишь?
– Я думаю.
– Мне тебе перезвонить?
– Я позвоню сам.
– Не надо…
Связь оборвалась.
Мое возвращение началось хуже не придумаешь. Я поднесла палец ко рту, и вдруг раздался телефонный звонок. Я побежала на кухню, где стоял базовый телефон, где видела радиотрубку – я никак не могла вспомнить.
Я сорвала трубку.
– Алло! Говорите громче. Я вас плохо слышу.
Ответом мне была тишина, и я разозлилась.
– Пошел в задницу, идиот! – и повесила трубку.
Я надела плащ и пошла искать Дашку. Сначала я обошла пару раз вокруг дома, тщательно осматривая кусты и окликая ее по имени. Потом я несколько расширила маршрут поиска и переключилась на близлежащие дома. Я помнила, как мы купили Дашку на выставке кошек. Это было зимой, в жуткий мороз. Внутри Дома культуры было светло, ярко, играла музыка. Мы ходили и рассматривали кошек просто так, но когда набрели на Дашку, то, не сговариваясь, переглянулись. Это был обворожительный комочек с темными лапами и бежево-палевой шерсткой. И уже тогда в ней была видна порода, ее королевскость, ее надменный вид: «Мне до вас нет никакого дела. Я здесь главная. И точка». Мы прилипли к Дашке и неотрывно смотрели на нее. А потом муж первым подал голос, неуверенно и робко:
– А если мы ее купим?
Я посмотрела на него.
– Ты этого хочешь?
– А ты?
Тогда меня разозлила эта его манера в трудные моменты отвечать вопросом на вопрос.
– Ты хочешь переложить ответственность на меня? Если кошка не приживется или убежит, то ты скажешь, что в этом виновата я? Потому что я захотела ее, значит, мне и отвечать?
– Я этого не говорил, – хмыкнул Володя и тут же посерьезнел. – Я хочу, чтобы этот котенок жил у нас. Такой маленький, беззащитный комочек, как младенец. – И тут он осекся.
Я наклонила голову.
– Давай купим.
Мы несли в сумке царственное существо по имени Диана и заговорщицки улыбались. И вот теперь Диана, Леди Ди, наша Дашка бродила неизвестно где или ее уже вообще не было в живых. Я ходила между домами, размазывая по щекам слезы, и громко звала ее, пока кто-то сверху не цыкнул на меня. Я тогда замолчала и стала звать Дашку громким шепотом. Но она не откликалась. Через час я вернулась домой, сняла плащ и повесила его на вешалку.
Я бродила по квартире, как потерянная. Прибираться в ней было бесполезно: лучше сделать это утром, а не сейчас, когда на дворе почти ночь и я смертельно устала. Я забралась с ногами в кресло и уставилась прямо перед собой в пустоту.
Я поднесла руки к вискам. В голове стреляло. Где-то на кухне были таблетки от головной боли. Я нашла их в колонке. Коробочка с лекарствами стояла у меня за двумя пачками печенья, я приняла сразу три штуки, запив таблетки холодной водой из-под крана.
Но боль в висках не проходила: изматывающая ноющая боль.
У меня даже не было слез, только тупая усталость и желание разобраться в этой истории. Завтра с утра я пойду сделаю новый замок, а потом отправлюсь к Лешке Колокольцеву и поговорю с ним. Муж советовал начать с него. Понятное дело, к Марку так просто не подъедешь. Дымчатый вообще запретил мне приближаться к нему. А также к Марине. «Ты же понимаешь, что начнутся обычные дамские разборки, – сказал он севшим голосом. – Оно тебе надо, Инка? Не ищи приключений себе на голову». – «Хорошо», – согласилась я, закусив губу. Но про себя решила, что все равно сделаю все по-своему.
Я уснула в кресле, не раздеваясь, свернувшись калачиком, в правой руке я сжимала радиотрубку. Мне почему-то было с ней спокойней.
Утром я проснулась от яркого света, бившего прямо в глаза. Я забыла задернуть шторы и теперь щурилась от света, не сразу сообразив, что я делаю в кресле и почему в квартире такой бардак. Потом я все вспомнила и помрачнела. К нам залезли профессионалы, Дашка исчезла, а муж сидит в Дубае, как в осажденной крепости, откуда не может и носа высунуть.
Я положила трубку на тумбочку и спустила ноги на пол.
Завтракать не хотелось, но я заставила себя выпить кофе и съесть полузасохшее печенье, которое нашла в колонке.
Следующие полдня были посвящены уборке квартиры, вызову слесаря и замене замка. Я дала Василь Петровичу деньги и попросила купить «что-нибудь понадежней». Он поскреб подбородок и сказал, что все будет о’кей, и я ни о чем не должна беспокоиться.
Я вышла из дома и еще раз поискала Дашку. Безрезультатно.
Когда замок был вставлен, я расплатилась со слесарем и, придвинув к себе телефон, набрала номер Лешки Колокольцева.
Трубку сняли не сразу. Я уже думала дать отбой, как услышала тихий голос Лешки.
– Да. Алексей Колокольцев слушает.
– Леш. Это Инна Дымова. Мне нужно с тобой поговорить. Как у вас дела?
Чемпион по задаванию неудобных вопросов, то есть я, была в своем амплуа.
Мне показалось, что Лешка поперхнулся.
– Ну как… Владимира Николаевича по-прежнему нет. Он не объявлялся? – с надеждой спросил он меня.
– Нет.
– Марк Игоревич отмалчивается. К нему сейчас лучше не соваться. Мы практически не работаем, – заключил шепотом Лешка. – Никто не знает, что будет дальше. И о чем вы хотели со мной поговорить? – спохватился он.
– Не по телефону, – предупредила я. – И само собой, никому об этом не говори. Все должно остаться между нами.
– Понял. Вам сегодня?
– Да. Это срочно.
– Я сейчас на работе…
– Я могу подъехать к тебе домой. Где ты живешь? – я атаковала его, не давая времени на передышку.
– Не знаю, удобно ли…
– Удобно, Леша, удобно.
Он продиктовал мне адрес, и я поняла, что мне надо ехать на другой конец Москвы. На Профсоюзную улицу.
Джип долго не хотел заводиться. Он словно устроил забастовку и испытывал мои нервы на прочность. Я вышла из машины, с силой хлопнув дверцей, и прислонилась в капоту. Потом, пошарив в бардачке, достала оттуда сигареты и закурила. Похоже, я основательно подсела на никотин и когда с него слезу – неизвестно.
Через пятнадцать минут машина завелась. Я ехала медленно. Приметы весны становились все видней, все отчетливей. Грязный снег и большие темные лужи, в которых весело чирикали воробьи. Солнце уже припекало, и народ шел в коротких куртках и легких ботинках и туфлях.
Я нашла в бардачке темные очки и нацепила их. Я не знала, что мне нужно от Лешки Колокольцева, но то, что я начинаю с него, казалось мне верным шагом. Правда, в непонятном направлении и с негарантированным результатом.
Колокольцев жил в стандартной двенадцатиэтажной коробке на одиннадцатом этаже. Я припарковала машину около детского городка и, выйдя, поставила ее на сигнализацию.
Дома была Лешкина мать, еще не старая женщина лет пятидесяти с небольшим, с настороженным выражением лица и большими голубыми глазами. Такие же наивно-распахнутые глаза были у Лешки.
