Верников Олег, альтист. Какая-то странная личность – ничего не видел, ничего не слышал, ничего не знает. Судя по протоколу, Мельников сам его допрашивал и ничего не смог добиться. Молодой человек, кроме альта, занимается композицией, а поскольку музыку сочиняет всегда и везде, непрерывно, то на происходящее вокруг просто не обращает внимания. Судя по его ответам, он и об убийстве Князева узнал только от Андрея.
Корецкий Станислав, ударник. Это он ездил к убитому домой, вскрывал его квартиру. Вообще принимал во всех событиях деятельное участие. Оч-чень активный человек. Может быть, слишком активный. Ему за пятьдесят. Очевидно, крепкий мужик. Хотя барабанщики, как мне кто-то говорил, народ легкомысленный. Он в тот вечер к Князеву в кабинет не заходил, уехал сразу после концерта домой. Но это только по его словам, подтвердить никто не может…
Я почувствовала, что без всякого основания начала настраивать себя против оркестрантов, которых совершенно не знаю и которые, вполне возможно, люди совершенно замечательные и никакого отношения к убийству не имеют. Это все оттого, что не вижу в деле никакой перспективы… Нет, так нельзя. Все равно надо встретиться с ними, поговорить, может быть, что-нибудь прояснится.
Я позвонила Желткову. Сашка очень мне обрадовался.
– Танька, – кричал он в телефонную трубку, – а я как раз собирался твой номер набрать! Ты сейчас можешь приехать?
– Я поэтому и звоню. Хотела поговорить кое с кем из оркестрантов. Они у тебя сейчас там или их по всему городу искать придется?
– Смотря кто тебе нужен. Кто-то здесь бродит, а кто и дома сидит. Здесь им все равно делать нечего. Тебя кто конкретно интересует?
Я перечислила пять фамилий. Саша не удивился.
– А, эти. Милиция их тоже трясла. Значит, так. Верников живет в общежитии, ему там заниматься композицией неудобно – мешают. Так что он почти все время здесь ошивается, даже каморку себе оборудовал, я разрешил. Его я поймаю. Скрипачей каждый день на репетицию Элен собирает, зверь-баба. Они сейчас как раз работают, ее я тоже предупрежу, она и Хорошевская останутся до твоего приезда.
Саша замолчал. Я немного подождала и спросила:
– Эй, ты что? Куда пропал?
– Да я думаю. Дарьялову я отпустил. Чего ей здесь толочься, все равно через неделю в декрет. Пусть лучше своим здоровьем занимается. Так что к ней придется домой. Но она рядом живет. А Корецкого надо будет поискать. Наверняка халтурит где-нибудь. Ну ничего, я узнаю. Так что приезжай. Я ведь чего звонить собрался – тебя меценат ждет, хочет познакомиться.
– Какой еще меценат?
– Тот самый меценат, который оркестру помогает. Который согласился дать денег, заплатить по твоим кошмарным расценкам.
– Не вяжись к моим расценкам, они совершенно нормальные, ни капли не завышенные. Так бы и сказал сразу, что спонсор ждет.
– Ну что ты, Танька, какой он спонсор, нельзя же такие элементарные вещи путать! Спонсор – это тот, кто вкладывает деньги и хочет получить если не прибыль, то хотя бы отдачу в виде рекламы. А меценат дает деньги на развитие, не требуя даже процентов со славы. Ясно тебе, серость?
– Тебе, конечно, виднее, у меня отродясь ни спонсоров, ни меценатов не было. А если будешь обзываться, то сам и убийцу будешь искать.
– Все! Признаю свою ошибку, был не прав, вспылил. Танька, кончай трепаться, приезжай, человек ждет!
Можно подумать, это я его отвлекаю разговорами. Если бы он не болтал, давно бы уже в машине была!
* * *
Саша снова встретил меня у дверей филармонии.
– Пойдем ко мне в кабинет. Идеал с деньгами прямо-таки жаждет тебя увидеть.
– Что ж, раз именно он будет мне платить, то, естественно, имеет право знать, кому идут его деньги.
– Таня, не будь такой циничной. Он просто святой человек, он без лишних разговоров согласился заплатить тебе сколько нужно по твоим грабительским расценкам!
– А ты не будь занудой, сказано тебе, расценки вполне разумные. И вообще ты первый из моих клиентов, который столько стонет по этому поводу.
– Это потому, что я думаю не в долларах, а в стройматериалах, – жизнерадостно объяснил Сашка. – Как представлю, сколько шпатлевки можно купить на двести долларов, мне в обморок упасть хочется! Заходи.
Он открыл дверь своего кабинета и пропустил меня вперед.
– Роман Анатольевич, Татьяна Александровна, прошу, знакомьтесь.
Молодой, лет тридцати – тридцати пяти мужчина, высокий и симпатичный, встал и протянул мне руку:
– Очень рад. Александр Викторович мне много хорошего о вас рассказал.
– Мне о вас тоже, – рукопожатие было крепким. Что ж, внешне этот меценат производит очень благоприятное впечатление. И серые глаза вполне в моем вкусе.
– Если я вам не нужен, то у меня дела. Вы меня извините? – Саша был слишком деловит. С другой стороны, не мне его судить. Мне-то не надо думать ни о цементе, ни о шпатлевке для филармонии.
– Разумеется, – отпустил его Роман Анатольевич. – Татьяна Александровна, мы можем немного поговорить?
– Разумеется, – эхом откликнулась я. – Что вас интересует?
Он очень мило улыбнулся.
– Конечно, у меня есть к вам вопросы, но я действительно имел в виду разговор. Знаете, когда сначала один человек говорит, а другой слушает. Потом они меняются.
– Согласна, – мне стало смешно. – Но вы действительно идеалист. Как правило, разговор – это когда один человек говорит, а другой его не слушает. Потом они меняются.
– Такой вариант довольно распространен. Правда, я вовсе не идеалист, я очень трезво смотрю на жизнь.
– Вы же даете деньги на классическую музыку, помогаете филармонии. Что же это, если не идеализм?
– А вам не приходило в голову, что я просто люблю музыку? – Он снова улыбнулся. – Понимаете, если жизнь сложилась так, что я имею возможность помочь оркестру выжить, почему я должен отказывать себе в этом удовольствии? Это уже не идеализм, а скорее что-то вроде разумного эгоизма. Помните, одно время такая теория очень популярна была среди демократически настроенной молодежи? Еще Чернышевский много об этом писал.
Честно говоря, я немного растерялась. Конечно, я не считаю, что богатый человек обязательно должен держать пальцы веером, говорить «ну ты че, братан, в натуре?» и в области культуры разбираться только в блатных песнях. В конце концов, я понимаю, что это скорее персонаж из анекдотов про «новых русских». Но эти манеры уверенного в себе интеллигента, плавная литературная речь, да еще упоминание о взглядах Чернышевского, про которого, пожалуй, большинство тарасовцев только и знает, что у нас в городе «стоит такой мужик на площади»! Нет, не ожидала я встретить подобного человека среди современных бизнесменов.
– Музыканты у нас в оркестре вполне приличные, – продолжал этот редкий экземпляр, – и отдаю я туда вовсе не последнюю копейку…
– Хотя суммы, как я поняла, вы выделяете оркестру довольно существенные.
Сама не понимаю, чего я к нему пристала? Хочет помогать оркестру, пусть помогает, мне-то что?
– Существенные, – спокойно согласился он. – Но они составляют сравнительно небольшой процент моего оборота. Видите ли, у меня сеть супермаркетов, довольно прибыльных. А кроме того… Хотите знать, почему из множества культурных учреждений нашего города я остановился на помощи именно филармонии?
– Не считая любви к музыке? Конечно, мне интересно.
– Здесь, знаете ли, определенную роль сыграл случай. Совершенно случайно я познакомился с Александром Викторовичем и, сами понимаете, с его заботами. Он произвел на меня большое впечатление. Люди, настолько преданные своему делу и при этом остающиеся кристально честными, встречаются до такой степени редко, что их, по-моему, надо охранять в государственном масштабе. Вот я и делаю что могу.
– А если бы он воровал?
– Тогда я бы здесь не сидел и вообще не имел с ним никаких дел. Я могу выделить разумные суммы на выплату премий оркестрантам, на организацию благотворительного концерта, на поездку музыкантов на конкурс… Но, извините, движение этих сумм я контролирую. И когда мы говорим о Желткове, я абсолютно уверен, что каждая копейка будет истрачена на оркестр. Как я уже сказал, я вовсе не идеалист, а трезвый, расчетливый бизнесмен. Это я к тому, что в данный момент я собираюсь оплатить вашу работу, и наша встреча вызвана именно этим.
– То есть вы хотели бы узнать, что получите за свои деньги, – произнесла я, не совсем уверенная, удалась ли мне такая же спокойная доброжелательность, которая исходила от Романа Анатольевича. Этот человек странно действовал на меня: и вызывал уважение, и нервировал, и, пожалуй, просто нравился.
– Не совсем так, – он слегка поморщился. – Разумеется, я навел справки и выяснил, что ваши методы хотя и бывают несколько экстравагантными, но, как правило, достаточно эффективны. Что вы скрупулезно честны во взаимоотношениях с клиентами. Что вам можно доверять и что вас ни в коем случае нельзя пытаться обмануть…
