сказала, — еле выдавил из себя Виктор. — Ей нельзя делать аборт, Эмма. Она себе потом не простит.
Эмма не могла согласиться.
— Тейлор всего семнадцать. А как же ее будущее? Учеба в колледже?
— Как-нибудь справится. Многие же справляются! Мы с тобой поможем.
— Ну уж нет, только не я! — содрогнулась Эмма. — Мне и одного ребенка более чем хватило. Даже представить себе не могу еще одного младенца в доме.
— Она же твоя дочь! Ей нужна помощь, Эмма! Ты не можешь ее бросить!
— Знаю. Бросить ее я не могу, но вполне могу сказать тебе прямо сейчас, что не собираюсь воспитывать ее ребенка. Только не я. Может, Эмбер согласится?
— Эмбер?!
— Или ты сам?
На том конце линии повисло долгое и зловещее молчание.
— Об этом мы подумаем, когда придет время, — наконец сказал Виктор. — Сначала нужно вернуть ее домой.
— Зачем? Ей лучше у твоей мамы.
Маргрет, мать Виктора, была настоящей южной дамой. Идеально воспитанная и неизменно вежливая, она отличалась прекрасными манерами и замечательно готовила, жила одна в большом доме в пригороде Атланты. Эмме она напоминала пожилую версию Мелани Уилкс из «Унесенных ветром» — красивую, добрую, благородную.
— Твоя мать ей нравится, — заверила Эмма. — Маргрет будет к ней добра. В Атланте Тейлор сможет обдумать все куда лучше, чем здесь.
— Ты что, пытаешься спихнуть ее с рук?
— Я ее туда не отправляла. Она сама решила уехать. Возможно, там она будет счастливее.
— Но надо с ней хотя бы поговорить!
— Так и сделаем. У меня на завтра назначена всего одна встреча, и я могу ее отменить. Полетим самолетом?
— Хорошо. Я куплю билеты.
— А я найду что-нибудь для твоей мамы.
Лучшего места Тейлор придумать и не могла. Может быть, интеллигентность и доброта Маргрет хоть немного на нее повлияют. Впрочем, кому я вру?
ГЛАВА 29
Эмма завернула в блузку подарок для Маргрет — выдувную вазу, напоминающую античный музейный экспонат из-за неровной формы и неравномерной прозрачности стекла.
Она решила, что нужно взять что-нибудь и для Тейлор, но ничего не смогла придумать. К тому же сейчас она не испытывала к дочери никаких теплых чувств. Теперь, когда девочка была в безопасности, Эмма снова вспомнила ее несносный характер.
Она была трудным младенцем, потом выросла в упрямого малыша с вечными припадками гнева. С ней была сущая мука. Другим матерям, кажется, удавалось ладить с детьми. Они даже, кажется, любили своих детей. Эмме Тейлор не нравилась.
Разумеется, она любила дочь. Других-то детей у нее не было. Материнский инстинкт и все такое. Но сама Эмма предпочитала собак. И даже кошек. Они могли быть неблагодарными, но не злонамеренными.
Она сунула в сумку книгу «Экстренная помощь в неврологии» — легкое чтение в дорогу — и налила себе бокал вина: Медок, «Шато Грейсак» 2012 года. Не слишком дорогое, но с отчетливым оттенком танинов, свойственным всем винам из Бордо. Эмма заслужила награду.
Денек выдался непростой, и все же она никого не убила. Вроде бы. Пациента с болью в груди Виктор направил на эндоваскулярную кардиохирургию. Нужно было стентирование, и как можно скорее.
— Вовремя ты сообразила, — сказал Виктор.
Он не шутил. За это Эмме и платили зарплату.
Совсем другое дело — Шейла.
Курт приехал только через несколько часов. Он злился. Злился на Эмму и сестер, на Шейлу. Но больше всего — на самого себя.
— Что вы с ней сделали? — рявкнул он.
Шейла дала разрешение рассказать ему все.
— Активированный уголь…
— Уголь не поможет. Слишком поздно!
— Так рекомендовал токсикологический центр.
— Что еще?
— Я положила ее на БИПАП. Были проблемы с дыханием. Дала жидкость, положила под капельницу с бикарбонатом. Вызвала реаниматолога и нефролога.
— Они придут?
— Уже были. Диализ ей не нужен. Во всяком случае, пока.
— Куда ее положат?
— В интенсивную терапию.
Он стиснул зубы так, что на челюсти заиграли желваки. Потом, не проронив больше ни слова, вышел и отправился к Шейле, чтобы проводить ее в отделение интенсивной терапии.
Спустя несколько часов Эмма застала его у себя в кабинете.
Надеюсь, он не собирается взорваться снова прямо здесь, посреди неотложки.
Выглядел он ужасно: багровое лицо, всклокоченные волосы. Похоже, он плакал.
— Как она? — спросила Эмма.
— Кажется, в порядке.
— Диализ?
— Пока не нужен.
— Хорошо.
Не придется втыкать в нее трубку для диализа. И ей не придется истекать кровью после того, как лошадиная доза аспирина убила все тромбоциты.
Курт встал, уставившись на свои руки. Они тряслись. Потом он посмотрел на Эмму покрасневшими глазами. Весь его апломб исчез.
— Спасибо, Эмма. Спасибо за все, что ты сделала для Шейлы. Я бы и сам не справился лучше.
— Не за что. Я рада, что у нее все хорошо.
— Благодаря тебе.
Что это, оливковая ветвь? Перемирие? Было бы просто здорово!
Вернувшись к реальности, она продолжила собирать вещи. Мотрин, парацетамол, растворимый кофе, шоколад. Книги.
В комнате Тейлор по-прежнему царил беспорядок. Эмма никак не могла заставить себя прибраться. Да и кому это нужно? Она просто закрыла дверь и притворилась, что за ней ничего нет. Незаправленная постель. Диски. Непарная обувь, разбросанная по полу. На покрывале валялась любимая книга Тейлор — «Гарри Поттер и Тайная комната». Эмма взяла ее и сунула в сумку.
Дочка порадуется.
ГЛАВА 30
Такси остановилось возле дверей дома Маргрет. Эмма вдохнула запах влажной земли и весны. Ухоженный сад просыпался. Из земли проглядывали зеленые ростки нарциссов. Птицы распевали любовные песни. Ветки переливались зеленью. Эмма любила весну — время надежды и радости. Чудо начала новой жизни. Потом она вспомнила о беременности Тейлор и содрогнулась.
От Маргрет
