Дон был в кабинете один. Я вошла.
— Найдется для меня минутка?
— Конечно.
Я рассказала ему об обеде во «Временах года».
— Удачный ход, — сказал он. — Гарнера не так-то просто припереть к стенке.
Потом я поведала Дону о рентгеновских снимках, которые забрал из клиники Каспиена какой-то человек, назвавшийся мужем Каролины Саммерс.
— Эти люди, кто бы они ни были, уверенно прикрыли все свои тылы, — медленно произнес Картер. — А это определенно доказывает, что в администрации «Джен-стоун» есть — или был — опасный агент. За обедом ты рассказывала об этих происшествиях?
Я укоризненно взглянула на него.
— Извини, — сказал он. — Конечно, не рассказывала.
Я показала ему электронное письмо.
— Никак не пойму, этот тип просто шутник или нет, — сказала я.
— Не знаю, — откликнулся Дон Картер, — но полагаю, следует известить власти. Полицейским надо найти этого субъекта, потому что он вполне мог быть свидетелем пожара. До нас дошли сведения, что в Бедфорде полицейские задержали одного паренька за езду в состоянии наркотического опьянения. У его родственников есть влиятельный адвокат, предложивший заключить сделку, козырем которой должны быть свидетельские показания этого паренька против Марти Бикорски. Парень говорит, что, возвращаясь неделю назад с вечеринки в три часа ночи с понедельника на вторник, он проезжал мимо дома Спенсера. И клянется, что видел, как Бикорски медленно подъезжал к дому на своем фургоне.
— Господи, откуда ему знать, что это машина Марти Бикорски? — возразила я.
— Дело в том, что этот парень попал в небольшую аварию в Маунт-Киско, после чего оказался на станции техобслуживания, где работает Марти. Он увидел машину Марти и пришел в восторг от ее номерного знака. Стал его расспрашивать. На знаке есть буквы «М», «О» и «Б». Полное имя Бикорски — Мартин Отис Бикорски.
— Почему он до сих пор не заявил в полицию?
— Бикорски уже арестован. Парень улизнул на вечеринку, и ему здорово влетело от родителей. Говорит, что если бы арестовали не того человека, тогда бы он заявил.
— Ну разве это не образец гражданина? — сказала я, но была, по сути дела, смущена словами Дона.
Я припомнила, как спросила Марти, сидел ли он в машине, когда вышел на улицу покурить, и при этом заметила, как жена бросила на него предостерегающий взгляд. И теперь, как и тогда, я спрашивала себя, не говорил ли этот взгляд как раз об этом. Поехал ли он куда-нибудь, вместо того чтобы сидеть в машине с включенным двигателем? Дома в его поселке стоят очень близко друг к другу. Какой-нибудь сосед, у которого в доме было открыто окно, мог услышать посреди ночи шум работающего двигателя. Было бы вполне объяснимо, если бы рассерженный и огорченный Бикорски, выпив пару пива и проезжая мимо ухоженного и красивого особняка в Бедфорде, подумал о том, что потеряет собственное жилище. А потом он мог бы что-нибудь сделать с этим домом.
Полученные мной по электронной почте со-общения, казалось, подтверждали эту версию событий, что меня очень беспокоило.
Чувствовалось, что Дон за мной наблюдает.
— Ты думаешь, мне изменяет чутье в отношении людей? — спросила я.
— Нет, я думал, что оно, к сожалению, изменяет тебе в отношении этого парня. Из того, что ты мне рассказала, ясно, что Марти Бикорски есть о чем беспокоиться. Если он свихнулся и поджег этот дом, то, уверяю тебя, его ждет большой срок. В Бедфорде живет немало высокопоставленных лиц, и вряд ли они допустят, чтобы кто-то поджег один из их домов и при этом легко отделался. Уж поверь мне, в конечном итоге он намного выиграет, если сможет увильнуть от ответственности.
— Надеюсь, ему не придется этого делать. Убеждена, что он невиновен.
Я пошла к своему столу. Там по-прежнему лежал экземпляр «Пост». Я открыла газету на третьей странице — там, где была статья о том, что Спенсера видели в Швейцарии и что пропала Вивьен Пауэрс. Раньше я прочитала лишь первые два параграфа. В остальной части был в основном перепев истории «Джен-стоун», но мне удалось найти информацию, которую и надеялась найти, — фамилии родственников Вивьен Пауэрс из Бостона.
Алан Десмонд, ее отец, напечатал заявление: «Абсолютно не верю, что моя дочь поехала в Европу к Николасу Спенсеру. В последние недели она часто разговаривала по телефону с матерью, сестрами и со мной. Она глубоко опечалена его смертью и собирается вернуться в Бостон. Если он жив, она этого не знает. Я точно знаю, что она не стала бы по своей воле подвергать семью таким испытаниям. Что бы с ней ни случилось, произошло это без ее участия и согласия».
Я тоже так считала. Вивьен Пауэрс действительно горевала по Николасу Спенсеру. Нужно обладать особой жестокостью, чтобы умышленно исчезнуть, заставив родственников каждую минуту страдать в неведении о том, что с вами случилось.
Я села за стол и стала просматривать свои записи, относящиеся к посещению дома Вивьен. Бросилась в глаза одна вещь: она сказала, что в ответ на письмо от матери ребенка, вылеченного от рассеянного склероза, был послан стандартный ответ. Я вспомнила, что Каролина Саммерс говорила мне, что так и не получила ответа. По-видимому, кто-то из машинописного бюро не только передал письмо третьему лицу, но и уничтожил все записи о том, что оно существовало.
Я все-таки решила, что обязана позвонить в полицию Бедфорда и сообщить им о посланиях по электронной почте. Следователь внимательно меня выслушал, но, пожалуй, не придал этому особого значения. Попросил переслать ему по факсу копии обоих сообщений.
Мы перешлем эту информацию в отдел ми расследованию поджогов администрации окружного прокурора, — сказал он. — И сами попытаемся выйти на след этого человека. Но у меня такое чувство, мисс Декарло, что это дурацкий розыгрыш. Мы абсолютно уверены в Том, что взяли нужного человека.
Не было смысла говорить ему, что я по-прежнему уверена в его неправоте. Затем я позвонила Марти Бикорски. И снова попала на автоответчик. «Марти, знаю, вряд ли вы мне поверите, но я по-прежнему на вашей стороне. Хотелось бы еще раз с вами поговорить».
Я стала диктовать свой телефонный номер па тот случай, если он его потерял, но не успела закончить, как Марти снял трубку. Он согласился встретиться со мной после работы. Я уже собиралась уйти, когда вспомнила об одной вещи и вернулась к компьютеру. Недавно я прочитала в журнале «Красивый дом» статью, в которой был снимок Линн на фоне дома в Бедфорде. Если я правильно запомнила, в статье было несколько снимков дома снаружи. Меня в особенности интересовало описание участка. Отыскала статью, открыла ее и поздравила себя с тем, что память меня не подвела. Потом поехала к Бикорски.
На этот раз по дороге в Уэстчестер я попала в пробку и подъехала к дому Бикорски без двадцати семь. Если в субботу, когда мы виделись, он и Рода были ошеломлены, то сегодня у них был явно враждебный вид. Мы уселись в гостиной. Из каморки позади кухни доносился звук телевизора, и подумалось, что там сейчас Мэгги.
Я сразу заговорила о деле.
— Марти, у меня такое чувство, словно вы что-то недоговариваете насчет той ночи — то ли вы сидели в холодной машине, то ли включили двигатель. Я не верю, что дело обстояло так. Вы ведь куда-то ездили, верно?
Нетрудно было заметить, что Рода сильно возражала против того, чтобы Марти вообще меня к ним приглашал. Вспыхнув, она тихо сказала:
— Карли, вы кажетесь симпатичной, но вы журналистка, и вам нужна сенсация. Тот парнишка наврал. Он не видел Марти. Наш адвокат сможет уличить парня во лжи. Этот парень сам пытается выпутаться из неприятностей и извлечь выгоду из обвинения против Марти.
— Ради этого он наплетет что угодно. Мне звонили несколько человек — они нас даже не знают — и говорили, что этот парень всегда врет. В ту ночь Марти не уезжал из дома.
Я посмотрела на Марти.
— Хочу показать вам эти электронные сообщения, — сказала я.
Я смотрела, как он их читает, а потом передает Роде.
— Кто этот человек? — спросил он.
— Не знаю, но именно сейчас полиция пытается отследить эти сообщения. Они его найдут. Мне он кажется психом, но он мог в тот вечер оказаться где-то на участке. Может быть, даже именно он поджег дом. Суть в том, что, если вы будете продолжать утверждать, будто не проезжали мимо дома Спенсера за десять минут до начала пожара, а вы лжете, вас могут уличить другие свидетели. Тогда вам действительно конец.
Рода заплакала. Похлопав ее по колену, он несколько секунд молчал. Потом пожал плечами.
— Я там был, — глухо произнес он, — все произошло так, как вы описали, Карли. После работы я выпил пару пива, как и говорил вам. У меня разболелась голова, и я стал ездить взад-вперед. Признаюсь, что по-прежнему был сам не свой, это уж точно. Дело ведь не столько в доме. Хуже всего, что не удалось получить противораковую вакцину. Вы не представляете, сколько я молился, чтобы они успели помочь нашей Мэгги.
