Санитары уложили тело на носилки, занесли в машину. Один из них сел рядом с водителем, а второй – коренастый плотный человек невысокого роста – устроился рядом с пострадавшим. Машина отъехала от места происшествия. Прошло две-три минуты, и человек на носилках зашевелился.
– Это ты, что ли? – вполголоса спросил он санитара. – Дай тряпку какую-нибудь стереть эту дрянь с лица. – Он показал на кровь, которой был густо вымазан. – Одежда чистая приготовлена? Надо быстро переодеваться и делать ноги, а то машина скоро до больницы доедет, там труднее будет.
– Сейчас, сейчас, – почти шепотом ответил санитар, – будет тебе и тряпка, и одежда…
Он наклонился над пострадавшим и вдруг нанес ему быстрый легкий удар чуть ниже уха. Окровавленный человек на носилках обмяк и затих, потеряв сознание. Санитар осторожно вынул из своего внутреннего кармана пластмассовую коробочку, открыл ее, достал шприц, наполненный мутной беловатой жидкостью. Стараясь не испачкаться кровью, закатал рукав неподвижного человека, аккуратно воткнул иглу в локтевой сгиб и нажал на плунжер. Подождав примерно полминуты, поднял веко пострадавшего, проверил его пульс. Убедившись, что человек мертв, спрятал обратно шприц, снял белый халат, убрал его в полиэтиленовый пакет. Дождавшись, пока машина остановится перед светофором, открыл заднюю дверцу и выскользнул на улицу.
Парамонов выслушал то, что ему сказали по мобильнику, удовлетворенно кивнул и отключился. Палыч выбыл из игры, как и было задумано. Операция по устранению Вахромеева развивается строго по плану, теперь наступает решающая стадия. Сейчас ему нужна молодая женщина с приятным выразительным голосом…
Петр Степанович, как зачарованный, смотрел на телефон. Телефон не звонил. От Палыча не поступало никаких известий. Старый идиот! Неужели он не понимает, как волнуется его шеф, как ждет звонка! Неблагодарная скотина! Ведь он всем, абсолютно всем обязан Вахромееву! Вытащил его из захолустья, из Владимирской глуши, сделал человеком… Так бы и возил председателей колхозов по проселкам.
Петр Степанович нажал клавишу переговорного устройства и, придав своему голосу спокойные начальственные интонации, обратился к секретарю:
– Лариса, найдите мне Копылова!
Он прекрасно знал, что Палыча нет в управлении, что тот сначала позвонил бы ему, но хотелось хоть что-то делать, казалось, если он станет задавать вопросы, наводить справки, как-то действовать, то ситуация изменится, все снова будет у него под контролем…
Секретарша сделала несколько звонков и сообщила, что Виктор Павлович еще утром уехал в представительство президента обсудить текущие вопросы и пока не возвращался.
Вахромеев прекрасно знал, куда на самом деле уехал Палыч. Но почему, почему он не звонит?
И телефон зазвонил. Тот самый прямой телефон, по которому могли звонить только свои, только самые нужные люди, минуя секретаря. Вахромеев в нетерпении схватил трубку.
Но звонил не Копылов. Узнав голос звонившего, Вахмистр напрягся.
– Здравствуй, Петр Степаныч!
– Здравствуй, Сергей Вадимович! Как здоровье?
– Ладно, не до здоровья тут. Чем у тебя Копылов занят?
Вахмистр похолодел. Неужели этот болван запорол дело? Неужели он попался?
Стараясь не выдать голосом своих чувств, Петр Степанович осторожно осведомился:
– А что? С ним что-нибудь стряслось? Так, текущие вопросы он решал, ничего особенного…
– Текущие вопросы? – В голосе собеседника легкая издевка мешалась с нарастающим раздражением. – Странные он решал вопросы! Твоего Копылова опознали в областной больнице. Умер твой референт, погиб в ДТП. Скорая помощь с места аварии везла, в машине умер, не приходя в сознание. Со скорой помощью тоже там странности какие-то, я их не понял – то ли санитар куда-то делся, то ли еще что, но не это главное. Копылов твой разбился на угнанной машине. Старая «Ауди», восемьдесят шестого года. Он у тебя что – бедный совсем, что старье такое угоняет? Шучу. Мы, конечно, дело замнем, но ты сам понимаешь – на фига мне такая головная боль?
Вахмистр смотрел на стену перед собой остановившимся взглядом.
– Разбился, говоришь? – проговорил он еле слышно. – А еще жертвы были в этом ДТП?
– Что?! – переспросил собеседник. – Еще жертвы? Тебе что – мало? Да нет, слава богу, только он один пострадал. Если бы еще жертвы оказались – тяжелее было бы замять… Ты же знаешь – эти газетчики, телевизионщики только и рыщут, вынюхивают какой-нибудь скандал… Ладно, Петр Степаныч, будь здоров, чувствую, ты не в духе. Позже созвонимся.
В трубке зазвучали гудки отбоя, а Вахмистр все сидел, уставившись в одну точку.
Значит, Палыч погиб! Последний человек, на которого можно было рассчитывать. А эта дрянь, эта девка по-прежнему жива! Заговоренная она, что ли! Нет, это нельзя объяснить одним везением…
Телефон снова зазвонил.
Петр Степанович и не заметил, когда положил трубку на аппарат. Он снова схватил ее в безумной надежде, что Сергей Вадимович ошибся, в ДТП погиб кто-то другой, а сейчас звонит Палыч, чтобы сообщить – все в порядке, девчонка устранена, можно спать спокойно…
Но это снова звонил не Копылов. То есть теперь в трубке вообще было молчание. Но не такая тишина, какая бывает, если на станции произошел сбой и разговор прервался, – нет, в трубке слышался гулкий шорох большого пустого помещения и чье-то негромкое дыхание. Кто-то держал трубку возле уха и молчал.
– Вахромеев слушает, – произнес Петр Степанович будничным спокойным голосом, как будто ничего не произошло, – слушаю вас. Кто это?
В трубке молчали.
Вахромеев швырнул трубку на аппарат. Он был переполнен чувствами, причем неизвестно, чего больше было в его душе – злобы или страха.
Телефон снова зазвонил. Петр Степанович несколько секунд не решался снять трубку, глядел на нее, как на гремучую змею, наконец он преодолел страх и ответил:
– Вахромеев слушает.
– Петр Степанович? – промурлыкал в трубке женский голос, явно незнакомый и скорее всего измененный, – Петр Степанович, у вас в кабинете есть телевизор? Включите его, пожалуйста.
– Кто говорит? – прервал женщину Вахромеев охрипшим от волнения голосом. – Кто это? – Но в трубке уже слышались короткие гудки.
Петр Степанович включил телевизор, пролистал каналы. На пятой Петербургской программе популярная телеведущая Жанна Балконова беседовала с одним из руководителей городского Управления внутренних дел.
– Николай Иванович, есть ли какие-нибудь новые факты по делу о гибели профессора Шереметьева?
– Я понимаю ваш вопрос, – заговорил мордатый полковник, профессионально пряча глаза, – гибель известного профессора обеспокоила общественность города, к нам обращались и родственники покойного, пока новых фактов по этому делу не обнаружено, но следствие ведется…
– Простите, Николай Иванович, – перебила его журналистка, – по имеющимся у нас сведениям, свидетель, который сообщил о том, что профессор якобы часто приезжал в дом гражданки Сидоровой, отказался от своих показаний…
– Я понимаю ваши сомнения, – забубнил полковник, при этом глаза его разбежались в разные стороны, – действительно свидетель Хряпин частично опроверг свои ранее данные показания, но этот гражданин вообще не вызывает доверия у следствия, поскольку страдает хроническим алкоголизмом и неоднократно находился на принудительном лечении в лечебно-трудовом профилактории…
– Николай Иванович, – снова прервала полковника журналистка, – если этот свидетель не вызывал доверия, почему же первая версия событий опиралась исключительно на его показания? Ведь только с его слов известно, что профессор Шереметьев приехал в поселок Нелидовку за несколько часов до пожара. Может, этот пожар был результатом поджога и имел своей целью скрыть убийство профессора?
Полковник начал медленно сползать под стол. Глаз его уже вообще не было видно. Однако молчать в прямом эфире никак нельзя, и он обиженно забубнил:
– Я понимаю озабоченность общественности в вашем лице проблемой преступности в городе и, в частности, следствием по делу о трагической гибели профессора Шереметьева, но у общественности нет никаких причин для беспокойства. Следствие продолжается, у нас появились новые факты, которые проливают свет на это трагическое происшествие…
– Какие факты? – сделала стойку журналистка.
– Ну, пока в интересах следствия я не вправе их разглашать, но как только появится такая возможность, обещаю вам, что вы узнаете самыми первыми…
– Ловлю вас на слове, – ответила ведущая, и тут же ее лицо на экране сменилось заставкой рекламного блока.
Пока на экране чистили зубы, жевали «Орбит», стирали блузки и писали в памперсы, Вахромеев находился в ступоре, потом опомнился, выключил телевизор, но еще долго сидел, тупо уставившись в темный экран. Его вывел из оцепенения вновь затрезвонивший телефон.
