Ну, насчет того, как Георгий в фирму устроился, можно еще допустить. Проверили его по базе данных полиции, выяснили, что он не в розыске, а что он вообще пять лет назад умер, про это нигде не сказано. Потому что это только у них там, в Штатах, всеобщая компьютеризация, по водительским правам можно выяснить, в какие ясли человек ходил и в каком роддоме появился на свет, а в той деревне дальней в Псковской области небось и телевизор только одну программу показывает! Наследства после пьяницы Шмелева никакого не осталось, только потрепанный паспорт, его в дело и пустили.
С одной стороны, вроде бы понятно, для чего этот ложный Георгий женился на Нинке, – нужно было якорь бросить, а тут квартира большая, и жена – полная дура, ни о чем не догадается. Но с другой стороны, как объяснить его странную одержимость всем, что связано с Нининой знаменитой бабкой?
А может, он все-таки ненормальный? Сбежал из психушки, купил чужой паспорт, чтобы не разыскивали, женился на Нинке, потому что фанат ее знаменитой бабушки…
Да, но тогда за каким чертом он устроился работать в этот треклятый фармацевтический холдинг? Мясников – не Нина Ч., он работу настоящую требует, просто так человека держать не станет. Надежда хоть и мельком видела там Георгия, но все же успела сообразить, что не простым лаборантом он трудится, пол не метет и пробирки не моет. Вид у него был… сосредоточенный такой вид, озабоченный даже, оттого и Надежду он не заметил. Это к лучшему.
Надежда Николаевна поняла, что просто теряется в пустых догадках и что пока она не выяснит, кто такой этот странный Нинин муженек, то не успокоится.
Она походила по кухне, погладила кота, открыла форточку, затем решила применить старый инженерский прием. Если решение задачи зашло в тупик, следует вернуться на несколько шагов назад и проверить, нет ли другого пути.
Надежда мысленно перебрала предыдущие дни и вспомнила, что последний раз видела Нину Ч. на выставке в арт-галерее.
Нинку послал туда муж, чтобы выяснить фамилию хозяина автопортрета ее бабушки. Бабушка на картине вовсе не выглядела таковой, она была молодая и красивая.
Хороший портрет, Надежде понравился, непростая была женщина Нинкина бабушка. И несомненно талантливая.
Для чего-то Георгию, пока будем для удобства его так называть, понадобилось встретиться с владельцем портрета, что-то он хотел от него узнать важное… Так-так…
В голове Надежды созрел план.
Пальцы уже сами нажимали кнопки на телефоне. Люська ответила сразу:
– Симакова! Что там у вас, почему не отзвонились вчера, как все прошло?
– Ты на дисплей-то погляди, – посоветовала Надежда, – это же я.
– Ой, Надя! А у меня тут запарка такая! – заорала Люська, но голос был радостный.
– У тебя всегда запарка, – констатировала Надежда, – а ты когда-нибудь обедаешь?
– А как же! – серьезно ответила Люся. – Обед – это святое.
– Тогда говори, куда тебе удобно приехать, я приглашаю!
Условились встретиться в два часа в пиццерии на Невском.
Надежда едва не опоздала, потому что минут сорок пыталась замазать раздражение на лице, которое получилось от приклеенного вчера скотча. Какие-то подозрительные вокруг рта были красные пятна, и кожу здорово стянуло.
Люська уже махала ей весело с самого дальнего столика.
– Что-то больно ты сияешь, – улыбнулась Надежда.
– Не говори, Надя! – Люська бросилась обниматься. – Счастье подвалило, откуда не ждали! Брат у меня двоюродный разбогател!
– Что – так вдруг? – удивилась Надежда.
– Да нет, он давно еще в Тюмень поехал деньги зарабатывать, там и остался. А теперь вернулся, нужно как-то устраиваться, а у нас дом в Бернгар-довке, от деда еще остался. Ну, по наследству сначала мамам нашим перешел, а потом нам с Игорем. Дом старый, конечно, но участок огромный. Задумал братишка там хоромы строить, ну и откупил мою долю. По-честному заплатил. Теперь хватит на квартирку маленькую. А если не хватит – у брата займу, потом отработаю.
– Ну, я за тебя рада! – сказала Надежда, принимая из рук официанта две огромные пиццы.
– А уж я-то как рада! – Люська схватила свою пиццу. – Ужас как хочется покоя!
– Да ну? – недоверчиво прищурилась Надежда. – А я думала – тебе работа нравится.
– Дом свой хочу. – Люся отложила вилку. – Чтобы никто под ногами не толокся, чтобы самой все устроить, чтобы ужинать с сердечным своим другом спокойно, а утром завтракать… Знаешь, как надоело с сыном договариваться, чтобы он попозже пришел. Не могу же я при нем… неудобно как-то. Ой, Надя, какая ты счастливая, что у тебя все хорошо! Муж замечательный, квартира, можно не работать…
– И у тебя все будет теперь хорошо! Раз такие перемены!
– А нашу квартиру сыну младшему оставлю и бывшему своему! – тараторила Люся. – Пускай сами разбираются, мне теперь по барабану.
– Невестка-то небось довольна, что папашу к ним прописывать не надо?
– Ой, не то слово! – засмеялась Люся. – Не веришь – мне сумку итальянскую на радостях подарила, вот смотри!
– Отличная вещь! – восхитилась Надежда. – Хорошая фирма, дорогая.
– Надя, – Люська отодвинула пустую тарелку, – что мы все обо мне. Ты меня зачем звала? Уж не просто так поболтать…
– По-твоему, я не могу с подругой пообщаться? – вяло ответила Надежда.
– Ой, Надька, все знают, что просто так ты ничего не делаешь! – засмеялась Люся. – Я в том плане, что какие-то у тебя насчет меня есть мысли. Ты, видишь ли, не такая женщина, чтобы от скуки по магазинам болтаться и в кафе рассиживаться, уж это я точно знаю. Надька, не трать свое и мое время, говори, что у тебя на уме!
– Ладно, – Надежда с удовольствием приняла из рук официанта чашку капучино с пышной кремовой пенкой, – можешь ты у своей невестки приватно выяснить имя того человека, который дал на выставку автопортрет Нининой бабки?
– А тебе зачем? – Люська едва не подавилась от удивления.
– Слушай, когда тебе было надо меня на выставку эту вытащить, я же не спрашивала, собралась и приехала! – заворчала Надежда.
– Точно. Только я не хочу, чтобы у Алены неприятности были. Информация-то закрытая, она же говорила. Так что давай уж, рассказывай подробно.
– Тут понимаешь такое дело… – забормотала Надежда, – похоже, наша Нина Ч. в неприятности большие угодить может…
Осторожно подбирая слова, она рассказала Люсе про свою встречу с Ниной после выставки.
– Понимаешь, пока сидели, разговаривали – Нинка нормальным человеком казалась, расстроенная, конечно, а так вполне здраво рассуждает. А как только муж позвонил – так сразу голос фальшиво-радостный, меня отшила и бегом к своему Герочке. Люська, ты меня сто лет знаешь, я по пустякам заводиться не стану!
– Точно! – кивнула Люся.
– А я и раньше ловила его на некоторых нестыковках, – ободрилась Надежда, – так что решила это дело прояснить. И позвонила Пашке Пантюхину, он в Псковском политехническом учился. И вот вчера он совершенно определенно сказал, что Георгий Шмелев умер пять лет назад. Замерз где-то в деревне по пьяному делу.
– Точно, муж у Ленки из Пскова… – протянула Люся.
Чтобы не грузить подругу лишней информацией, Надежда решила не касаться подозрительной истории с Рукавицыным, тем более не упоминать Мясникова.
– Получается, что муж у Нинки жулик и хочет оттяпать у нее квартиру, – медленно сказала Люся, – я так и знала, кто еще на этот дурехе женился бы…
– Да нет, там сложнее… возможно, он не жулик, а псих. Нинка говорила – он просто помешан на ее покойной бабке, все расспрашивает, выведывает, все ищет по квартире, а чего ищет – ей не говорит. Велел ей связаться с тем человеком, чья картина на выставке. Что уж он там хотел выяснить, не знаю. Вот я и решила сама с тем человеком связаться. Или хоть узнать, кто он такой…
– Ищет, говоришь, – спросила Люся, глядя перед собой невидящими глазами, – слушай, Надя, а ведь я, пожалуй, знаю, что он ищет…
– Да откуда ты знаешь?
– Послушай, Надя, что я вспомнила! – Люся схватила Надежду за руку. – Надо же, столько лет не вспоминала, а тут вдруг так ясно вспомнила, как перед глазами стоит…
Она молчала и смотрела не на Надежду, а куда-то прямо перед собой, на что-то, что видела только она одна.
– Ну, и что ты такое вспомнила? – Надежда напомнила ей о своем существовании.
– Вот что, послушай… – Люся повернулась к подруге, как будто только сейчас ее увидела. – Я тебе не говорила, что раньше, когда учились, мы с Ниной вроде дружили… И время от времени заходили мы к ее бабушке. Только она с меня слово взяла – никому про это не говорить. Ну, интересно мне было – такая большая квартира, картины, скульптуры, прямо как в музее. Нигде больше такого не видела. И вот как-то раз сидим мы с Нинкой, к экзамену готовимся… вроде бы на следующий день у нас по теормеху экзамен был… или нет, не по теормеху, по физике… или по электронным цепям…
– Ну, не важно, по теормеху или по цветоводству, – подтолкнула ее Надежда. – Не отвлекайся.
