– Она.
– Убили?
– Да.
– Почерк тот же?
– Ее застрелили, больше я пока ничего сказать не могу. – Митрофан глянул через стекло в комнату, увидев, что к трупу уже подошел эксперт-криминалист Ротшильд, выпалил: – Ладно, папа, мне некогда. Пока!
Спрятав телефон в карман, Митрофан вернулся в комнату.
Ротшильд искоса посмотрел на Голушко, вместо «здравствуйте» буркнул укороченное «сти» и вернулся к прерванному занятию – изучению ран.
– Калибр тот же? – спросил Митрофан, подойдя.
– Отверстие такое же. – Эксперт шуганул с губ покойной стаю мух. – Поналетели, заразы… На шоколад, наверное, покойница конфеты перед смертью ела, рот до сих пор перемазан…
– Вино закусывала, – пояснил Леха и показал всем фужер, завернутый в полиэтилен. – Он у кровати стоял, там же пустая коробка «Синего бархата» лежала…
– Во сколько ее убили? – задал вопрос Голушко.
– В пять. Плюс – минус пятнадцать минут. – Эксперт опустил руку, натянул кожу на бедре покойной, бросил взгляд на татуировку. – Опять, что ли, ночная бабочка?
– Похоже на то, – кивнул Леха. – Я пролистал ее записную книжку, так там имен до хрена и больше! И все мужские…
– Это девочка Мадам Бовари по кличке Венера, – прервал Смирнова Митрофан.
– Да ты че?! – Глаза Лехи округлились так, что он стал похож на пекинеса. – Точно знаешь?
– Точно.
– Ну блии-и-и-н приплыли! Две экзотические проститутки за четыре дня, это уже перебор!
– Маньяком попахивает, – выкрикнул фотограф Зарубин, высовывая нос из-за своего «Зенита». – Как я вам и говорил!
– Если это сделал маньяк, то не сексуальный, – подал реплику Ротшильд. – Жертва не изнасилована, это факт.
– Еще факты имеются? – поинтересовался Смирнов, тайком прикладывая свою руку к руке покойной, дабы сравнить толщину, сравнение оказалось не в его пользу – объем предплечья мертвой проститутки превосходил Лешкин вдвое.
– Жертва сопротивления не оказывала: ни ссадин, ни царапин, и ногти чистые.
– Какие, однако, смирные девочки у Мадам Бовари! Ни одна не попыталась спастись, когда убийца наставил на нее пистолет. Более того, легли покрасивее, замерли, будто на них не дуло нацелено, а объектив фотокамеры!
– Эту даму после смерти трогали, – прервал его пламенную речь Ротшильд.
– В каком смысле «трогали»?
– Кровь стекла на левый бок, значит, ее двигали… – Он стал размышлять вслух. – Переворачивали или пододвигали к центру кровати… Либо то и другое… Да, простыни под ней собраны… Значит, ее перемещали, а раз кровь стекла на бок, то ее переворачивали…
– Товарищ эксперт, постойте, – забеспокоился Леха, – мы тоже хотим проследить за ходом ваших рассуждений…
– Ее раздели после смерти, уложили в эту позу тоже потом… Скорее всего, девушка просто лежала в кровати, пила вино, ела конфеты, разговаривала с убийцей… Потом отвлеклась: наклонилась… ну стакан ставила или за шоколадом тянулась… потеряла его из поля зрения… Он встал, шагнул к ней, достал пистолет, выстрелил. Все! Когда девушка упала на кровать, убийца подошел к ней, раздел, уложил, как первую свою жертву…
– Зачем?
– Ритуал.
– Маньяком попахивает, как я и говорил! – издал свой излюбленный вопль Зарубин.
– Похоже, – согласился Ротшильд. – После первого убийства у злоумышленника сложился стереотип… Теперь он будет каждый последующий раз воссоздавать картину своего дебютного преступления…
Как же Митрофану надоела эта маньячная тема! По телеку, в журналах, в кино – везде они! Мода, что ли, на них пошла? Про Филиппа Киркорова, наверное, столько документальных фильмов не сняли, сколько про маньяков. Стоит какому-то придурку укокошить больше одного человека, уже «серийный убийца». А уж если он у своей жертвы руку отрежет или ногу, тогда все – людоед, каннибал, монстр! И статью про него на целый разворот! Не разобравшись, не дождавшись завершения дела… Вот, например, три месяца назад на промышленной свалке нашли два обезглавленных трупа. Спустя неделю еще один обнаружился, потом еще. Журналисты, пронюхавшие про это дело, тут же бучу подняли, типа, дрожи, народ, в нашем городе объявился новый Чекатило! Сразу ему кличку придумали – Гильотинщик, специально, наверное, такую заковыристую, чтобы люди выговорить не смогли… И что же оказалось? А оказалось, что маньяками тут и не пахло, это бомжи свои разборки устраивали – делили сферы влияния: кто у какой кучи должен мусор собирать.
Пока Митрофан размышлял над «маньячным» феноменом, в комнату влетел взмыленный стажер.
– Алексей Петрович, – уважительно обратился он к Лехе. – Не нашли ничего… Коробка от телефона есть, с инструкцией, гарантией, с чеком, а аппарата нет… – Он протянул Смирнову цветную коробку. – «Сименс» был «S65». Крутой мобильник. Дорогой. Украли его, что ли?
– Сгинь, Толик, – махнул на него рукой Леха. А когда тот «сгинул», кисло улыбнулся Митрофану и сказал: – Унес с собой, знал, что мы все звонки проверим…
– Головастый убийца вам попался, а, ребята? – с издевкой проговорил Ротшильд.
– Наоборот, – расстроил его Голушко. – Дурак.
– Номер телефона покойной мы узнаем через магазин, где она свой сотовый покупала, – продолжил за него Леха. – Потом в телефонной компании возьмем распечатку ее разговоров… – Он просиял, сверкнув своими кривыми желтоватыми зубами. – Дня не пройдет, как нам будет известна фамилия человека, с которым убитая разговаривала за полчаса до смерти!
Положив трубку, Базиль начал быстро одеваться. Джинсы, свитер, носки, шейный платок… Нет, в этом он был вчера, так нельзя! Обеспеченный мужчина должен иметь несколько туалетов… Черт, черт, черт! Где взять второй комплект приличной одежонки? У Мити в шкафу посмотреть? Нет, пожалуй, там он не найдет ничего подходящего ни по размеру, ни по стилю… Опять к Аделаиде бежать? Времени нет, да и денег осталось только на хозяйство… Ладно, обойдемся собственными ресурсами! Джинсы можно оставить вчерашние, платок снять вовсе, а вместо свитера надеть шелковую рубашку от «Армани» – была в его гардеробе такая роскошь, но, так как покупал он ее все в том же секонд-хэнде, на ее манжете было ничем не выводимое пятно. Обычно он носил ее, завернув рукава до локтя, но сегодня было прохладно, и Базиль боялся, что его неправильно поймут… Скажут, во, дурак, вырядился! Мало того, что вместо свитера рубашку нацепил, так еще рукава закатал!
Ну и фиг с ними! – решил Базиль, облачаясь в итальянскую рубаху. – Пусть думают, что хотят! Главное, чтобы Милка правильно поняла, а ей он скажет, что начал приучать организм к холоду, потому что зимой намеревается заняться моржеванием.
Наскоро причесавшись, обрызгав себя «Эгоистом», он выбежал из квартиры.
На сей раз он решил добираться до старого города не пешим ходом, а на автобусе. На его счастье, нужная маршрутка подошла довольно быстро, так что к «Экзотику» он подкатил меньше чем через полчаса.
Ворота, как и вчера, были закрыты, но теперь Базиль знал, что надо сделать, чтобы тебя впустили.
– Что вам нужно? – раздался знакомый голос сразу после того, как он нажал на красную кнопку.
– Саша, это Базиль, впустите меня, пожалуйста…
– Минуту.
Электронный замок тут же щелкнул, и ворота открылись.
Базиль вошел, осмотрелся. На стоянке не было ни одной машины, значит, в «Экзотике» нет никого, кроме охранника и Марго, это хорошо. Он прошел по выложенной брусчаткой дорожке к крыльцу. Позвонил.
– Мадам нет, – сообщил Сашка, открыв дверь. – Но вы можете ее подождать…
– Не знаете, где она?
– Поехала в морг, забирать тело Афродиты. Потом она собиралась съездить в фирму «Ритуал», договориться насчет похорон…
– Надеюсь, это не займет много времени, потому что я не могу долго ждать, – соврал Базиль.
– Она уехала два часа назад, наверняка, скоро вернется. – Саша провел Базиля в дом, усадил на крутящийся табурет возле стойки. – Чувствуйте себя как дома. Если хотите, налейте себе чего-нибудь…
Базиль плеснул в стакан немного виски, глазами показал Саше на второй стакан, как бы говоря, присоединяйся, друг.
– Нет, спасибо, я на работе не употребляю – у нас с этим строго.
– Жаль, я не привык пить один… – Базиль повертел стакан в руке, поднес к губам, затем, будто вспомнив, воскликнул: – Марго все еще здесь?
– Да. Она у себя в комнате…
– Тогда я поднимусь, пусть она составит мне компанию…
С этими словами Базиль схватил со стойки бутылку и еще один стакан, после чего направился к лестнице.
У двери в заветные апартаменты он приостановился, привел в порядок рукав рубашки (скользкий шелковый манжет так и норовил развернуться, явив миру позорное пятно) и только после этого постучал.
– Саша, ты? – раздался из-за двери сонный голос Марго.
– Это Базиль… Можно войти?
– Сейчас, подожди минутку, я оденусь!
Базиль замер у двери, ожидая, когда новоявленная скромница облачится в халат.
