— Проблема — это я? — усмехнулась дамочка. Сообразительная!
— Да, — ну и я не стал увиливать. По крайней мере, надо прощупать почву.
А дамочка вдруг разозлилась:
— Я не буду забирать своих показаний!
— Вопрос принципа или личное?
— Вам-то что? — огрызнулась она.
— Я просто хочу понять ситуацию. Убили вашу соседку. И то, соседку — это немного преувеличено. Вы просто на одной улице жили. Не думаю, что часто общались. У вас собака, у нее собаки нет, — это я наугад забросил, пока никто не говорил о собаке в доме у Людмилы. Собака бы все осложнила, она бы залаяла. И набросилась на того, кто убил ее хозяйку. А Стефания с Муркиным спокойно вышли из дома и скрылись. Значит, не было собаки. — Похоже, у вас не было ничего общего.
— Вы уверены? — съязвила она.
— Разве что вам нравился Эдик. Просто потому, что он всем женщинам нравится.
— А вы что, знакомы? — на этот раз насмешливо.
— Заочно.
— Ах, ваша обожаемая супруга тоже его любовница! А вы проблему пришли улаживать! Господи, ну почему?! Достаются же нормальные мужики таким стервам! Это потому, что она такая красивая? Неужели этого достаточно? Она вам рога наставила, а вы ее спасаете! Что она такого сделала, если вы ее так любите? Какой подвиг совершила? Кроме того, что носит джинсы в обтяжку?
— Она просто есть, — серьезно сказал я. — В джинсах или без них, мне без разницы. Я бы ее и лысую любил. Даже не накрашенную.
— Убирайтесь! А не то я на вас собаку натравлю! — Да, не складывается разговор.
— Послушайте, как вас зовут? — не сдавался я, косясь на дога.
— С этого и надо было начинать!
— А может с: «на какую сумму вы рассчитываете»?
— Вы хам!
— Не без этого. Но женщинам ведь нравятся хамы?
— Откуда вы это знаете?
Я напрягся. Что там Светка говорила?
— Из книжки. «Пятьдесят оттенков…», — дальше я забыл, но этого хватило. Баба прямо взвилась:
— А вы что, тоже миллионер-извращенец? Вам нравятся убийцы?
— Давайте остановимся на слове «миллионер». Сколько?
— Знаете, я из принципа не буду забирать показания!
— Ну, это уже хоть что-то. Хоть какая-то позиция. Я думаю, мы договоримся, — подмигнул я. — Как вас все-таки зовут? Хотя бы его, — я кивнул на собаку. Когда надо, я умею быть обаятельным.
— Алекс, — нехотя призналась она.
— Что ж, Алекс, — сказал я, обращаясь к стоящей передо мной женщине. — Юстас принял вашу шифровку. Деньгами вы не хотите. Может, у вас есть какие-то проблемы?
— Вашей жене повезло, — она невольно улыбнулась. — У вас не только привлекательная внешность, но и с людьми вы договариваться умеете. Знаете, чем взять. А полицию я, как и все, не люблю. Тем более неохота таскаться по судам. И проблемы у меня как и у всех. Кризис на дворе, а мы, когда строились, на кризис не рассчитывали. Теперь эту махину, — она кивнула на огромный дом, — надо как-то содержать.
— Вот и отлично! Все-таки деньги. Вы просто на опознании скажите: «Это не она». Всего три слова. И за каждое получите по… Цену сами назначите. Уверяю, это будут самые дорогие слова в вашей жизни. В прямом смысле. Ну что? Договорились?
— Я подумаю, — она скупо улыбнулась. — А как вас зовут?
И я, дурак, сказал:
— Андрей.
Еще бы фамилию назвал! Но откуда же я знал, что она станет свидетельницей и по моему делу?! И это тоже будет дело об убийстве! В общем, влип по полной!
— Запишите мой номер телефона, Андрей.
— С удовольствием!
Да, мы еще и телефонами обменялись! Раньше у меня был мобильник, в котором жила красавица Стефания. И разговоры по нему исключительно о любви. А теперь это какое-то криминальное чтиво! Частные сыщики, свидетели. Морг. Телефон патологоанатома я тоже на всякий случай записал. Просто кошмар какой-то! Раньше, когда этот телефон звонил, душа моя пела. А теперь реально начинается мандраж. Кто звонит? Что там еще случилось? Я, определенно, сменю номер, когда все закончится. Не хочу, чтобы жена была в одном телефоне с полицией и частными сыщиками. Я Стефанию с работой-то не делил.
Вот зачем мы записываем кучу телефонов, по которым не позвоним никогда, и берем кучу визиток, которые пылятся без надобности на полке, куда отправляются после того, как от них разбухнет портмоне? Прямо какой-то жор информации на нас напал! Мы пожираем ее без разбору и складываем все в одну кучу, так что наш мозг похож на захламленные всяким барахлом склады. И когда там нужно что-то найти, мы тратим массу усилий, и не факт, что находим. Вместо этого запускаем обновление. А куда, скажите, девать старое барахло?
Мы без конца создаем контакты. А потом мучительно вспоминаем: а кто это? Мне, например, в Новый год приходит куча поздравительных эсэмэсок с номеров, которых я не помню. И я, как и все, отписываюсь: «Взаимно», «Счастья в Новом году!», «Пусть Огненная лошадь (или Синий петух, Водяная крыса) принесет вам удачу!» Или запускаю стандартную рассылку. Всем-всем-всем. Словно долг выполняю. Перед кем? Кто все эти люди? А они помнят, кого поздравляют? Вряд ли.
Если меня задержат и полиция сунется в мой телефон, бесполезно будет доказывать, что я никого не убивал. Вот я к чему.
Поговорив со свидетельницей, я набрал номер Эдика. Спросил:
— Ты дома?
Выкать любовнику жены я не собираюсь. И церемониться с ним тоже. Это он на мое посягнул, за что и будет наказан.
— Дома, приходи. Ты где?
— В двух шагах. Иду по вашей улице.
Итак, момент истины. Я почему-то сразу понял: вон он, тот дом. Какой-то он особенный. Или он для меня такой особенный? Может, потому, что калитка приоткрыта? Машину я оставил на въезде в поселок, решил прогуляться, благо погода хорошая. А скажут ведь, что шифровался! Мол, заранее знал, чем все закончится. Маленькая поправка: оружия при мне не было. Если что, я этого Эдика и голыми руками задушу, даже несмотря на то, что он такой накачанный. Ревность делает человека в два раза сильнее.
Я без колебаний вошел в калитку. Что ж, моя дача гораздо шикарнее. И машина круче. Я же сказал Стефании:
— У меня рестайлинговая версия.
И я свою из салона брал, а эта, сразу видно, подержанная. Рядом с черным джипом, похожим на мой, стояла дамская машинка, косметичка на колесах. Убей, не понимаю, почему они таких денег стоят, эти машинки? И почему их покупают? Но ведь покупают!
Мне показалось, на кухонном окне шевельнулась занавеска. Почему я и рванул туда, когда услышал выстрел. А выстрел раздался буквально через пару секунд после того, как я открыл входную дверь. Дом внутри оказался не таким уж и маленьким. Я никогда здесь раньше не был, потому и заметался. Все эти современные отделочные материалы со звуком обращаются вольно. Сразу и не поймешь: откуда шум?
Потом скажут:
— Вскоре после того, как этот мужчина вошел в калитку, раздался выстрел.
Я ведь с минуту у крыльца постоял. Пытался успокоиться и с мыслями собирался. Чтобы не сразу на этого Эдика наброситься. Мне казалось, что, как только я его увижу, сразу начну избивать. Так у меня накипело. Вот я и стоял, дыхание выравнивал. Потому как сначала надо поговорить. Узнать интересующие меня подробности. А потом уж… Но кто это видел? Что я просто стоял у крыльца? А минута — это вечность. Как мне доказать, что не я стрелял? Должно быть, в доме был черный ход. В таких домах он всегда есть. Один парадный с улицы, другой на задний двор, где стоит мангал и находятся всякие хозяйственные постройки. В отличие от меня, убийца Эдика дом знал прекрасно.
Как только я услышал выстрел, сразу понял: попал! То есть я попал. Ну и убийца, само собой, тоже. Выстрел был меткий, всего один — и в область сердца. И я рванул наперехват. А он, гад, через черный ход ушел! Я сначала в кухню сунулся — никого. Потом в гостиную.
Он лежал на полу, в луже крови, высокий брюнет, которого я видел на фотках, рядом валялся пистолет. Меня словно что-то толкнуло: подойди! И я подошел. Этот пистолет я узнал сразу, потому как собирал и разбирал его десятки раз. Царапина на рукояти, полустертые буквы. Я аккуратно взял его в руки. Так и есть! Номер, который числится за мной! От оружия пахло порохом и смертью. Сомнений не было: меня подставили. Я на всякий случай пощупал пульс у лежащего на полу мужчины. А вдруг? Нет, выстрел был меткий. И с близкого расстояния. Задача убийцы была никаких шансов ни мне, ни Эдику не оставить, и тот, кто стрелял, выполнил ее на все сто процентов.
Я понял, что времени у меня мало. Надо сматываться. Куда ни кинь — я крайний. У меня был мотив, есть свидетельница, которая видела, как я заходил в калитку (я, когда дошел, обернулся: женщина стояла и смотрела, куда я пойду?), убили из моего пистолета. Улик более чем достаточно. Поэтому следователь долго мучиться не станет. Меня задержат по подозрению в убийстве и отправят в следственный изолятор. Потом доказывай, что ты не жираф. Из тюрьмы это сделать особенно затруднительно. А адвокаты, что адвокаты? Против очевидного не попрешь.
