– Открывай, – сказал он. – И без глупостей.
Прикинув возможные варианты и все забраковав, дверь я открыла. Макс вошел, привалился к стене и зевнул.
– Он хочет тебя видеть.
– Я еще не успела соскучиться.
– И кого это волнует?
– Может, намекнешь, зачем я ему понадобилась?
– Сам все скажет. Потопали.
Мы вышли из квартиры, Макс насвистывал, держась чуть позади меня. Это ужасно раздражало – и свист, и то, что он маячит за спиной.
– Терпение никогда не входило в число его добродетелей, – заметила я, чувствуя слабость в ногах и большое желание бежать сломя голову. А еще очень хотелось заехать Максу в ухо или любому другому, кто подвернется под руку.
– Не скажи. С тобой он на редкость терпелив, хотя вряд ли ты от этого много выиграешь.
– Это точно.
Когда мы подъехали к особняку в центре города, где размещалась охранная контора Дена и жил он сам, слабость в ногах увеличилась. Что взбредет ему в голову, оставалось лишь гадать. Я подумала о Тони. Все это время я гнала мысли о нем прочь. Только это и позволяло сконцентрироваться на деле. И только так я могла ему помочь. А теперь вдруг стало ясно: на самом деле от меня ничего не зависит. Или почти ничего. «Держи себя в руках», – мысленно рявкнула я. Это было проще сказать, чем сделать.
Миновав автоматические ворота, мы въехали во внутренний двор. Не дом, а настоящая крепость. Правда, однажды мне удалось отсюда сбежать. Но тогда рядом был Тони.
Не успели мы выйти из машины, как появилась охрана, лица все знакомые, с привычными сальными ухмылками. Макс кивнул и первым вошел в дом. Навстречу нам бросились два добермана. Милые собачки.
– Салют, долгожители, – буркнула я, инстинктивно поджимая руки.
– Один новичок, – заметил Макс. – Цезарь сдох три месяца назад.
– Какая жалость. Памятника удостоился?
– Конечно. Этого тоже зовут Цезарь. Потихоньку приучаем его жрать человечину. – Макс усмехнулся и весело мне подмигнул. Я бы сочла сие дурацкой шуткой, если бы дело не касалось Миронова. Что взбредет в его дурную голову… Собачки трусили рядом, а мы шли длинным коридором. Наконец, Макс постучал в одну из дверей и распахнул ее передо мной.
– Прошу, – сказал, издевательски поклонившись.
Ден сидел в кресле, жонглируя апельсинами. Из одежды на нем были только джинсы, мокрые волосы зачесаны назад. Теперь стало видно, что седины на висках прибавилось.
– Привет, сладкая, – широко улыбнулся он, один из апельсинов упал на пол и покатился мне под ноги. Макс закрыл дверь и привалился к ней спиной.
– Кстати, ты сказала Максу спасибо? – спросил Ден, положив апельсины на журнальный стол.
– За что?
– Я думал, ты догадалась.
– Так это ты был в машине? – повернулась я к Максу, подумав при этом: зачем Миронову доберманы, когда есть такое сокровище? Тот помахал мне рукой, растянув рот до ушей.
– Не слышу слов признательности, – попенял Ден.
– И не услышишь.
– Она неблагодарная, – вздохнул Миронов и добавил, обращаясь к Максу: – Оставь нас. – Тот вышел, Ден раскинул руки и сказал: – Будь как дома.
Я устроилась в кресле, взяла апельсин и повертела его в руках.
– Чего ты хочешь? – спросила резко. – Только давай покороче. У меня нет времени.
– Чего я хочу, тебе хорошо известно. А времени у нас сколько угодно.
– Собираешься нарушить договоренности?
– В гробу я их видел. Никто не говорил, что в тебя будут стрелять. Мне это совсем не нравится.
– Твои люди за мной следили?
– Конечно. Ты думала, я позволю тебе носиться по городу без прикрытия?
– Хорошо прикрытие, – скривилась я.
– А чем ты недовольна? – Он вытянул ноги, сложил руки на груди и уставился на меня.
– Не помню, чтобы ты нарушал данное слово, – как можно мягче заметила я, не желая его злить.
– И какое слово я нарушил? Был уговор: ты ищешь девчонку, а когда найдешь, я могу делать с тобой все, что захочу.
– Вот как… – «Выходит, никто не планировал, что я покину город. Следовательно, Стас мне сегодня лгал». Это не удивило. – И с кем ты договаривался? Со Стасом?
– С группой лиц, интересы которых он представлял.
– И люди эти в большой дружбе с отцом девушки?
– Должно быть, так. Девчонку ты нашла… так что с моим словом полный порядок.
– Девчонка от меня сбежала.
– Брось, – скривился Ден. – Кому ты вкручиваешь? Где ты ее спрятала? Хочешь, угадаю с первой попытки? Чокнутый старикан в «Бабочке»? Верно? Где ж еще. Друзей у тебя в этом городе нет. А вот врагов навалом. Сейчас Макс отправится к Виссариону, заберет девчонку, передаст Стасу… Старика неплохо бы проучить. Ясно было сказано: дать знать, как только моя сладкая появится. А он, ишь ты, помалкивает.
– Ден, – позвала я. Он покачал головой.
– Так и быть, давай поторгуемся. Я не трону старика по доброте душевной. Может быть… Как всегда, все зависит от тебя. – Он поднялся и шагнул ко мне. Присел на корточки, положив руки на мои колени. – Ты заставила меня страдать. Паршиво, когда не знаешь, где человек, которого ты любишь. Что с ним… – Я закрыла глаза, чтобы не видеть его физиономию. Он ударил меня по лицу, сказал зло: – Смотри на меня. Я жарился в аду, и все из-за твоего глупого упрямства. Ладно, ладно, я не буду тебя упрекать. Какой в этом смысл?
– Не трогай старика, – сказала я.
– Хорошо, – кивнул он. – С радостью выполню любой твой каприз…
– Ты предлагал поторговаться. – Я с трудом произносила слова, страх, отвращение, все перемешалось, хотелось вскочить и заорать погромче… – Ден, прошу тебя. Я должна вернуть девчонку отцу.
– Так это проще простого. Считай, она уже у Стаса.
– Нет. Она нужна мне.
– На чем они тебя поймали? – усмехнулся он. – На том, что знали всю твою подноготную? Могла бы сбежать от них, тебе не впервой. Дай-ка подумать… вариантов немного. Они держат твоего парня? Выходит, вы с ним все-таки встретились? Или это кто-то другой? – он ухватил меня за подбородок, уставился в глаза. – Угадал, – пропел с усмешкой. – Повезло мне. Старик да еще твой любовник. Можно не сомневаться, сегодня ты будешь ласковой.
– Ден, отпусти меня, – тихо сказала я. – Я закончу начатое, а потом делай, что хочешь.
– Встречное предложение. Ты претворяешь в жизнь мои мечты, а потом уходишь.
– Пожалуйста, не сейчас.
– Сейчас, сладкая, сейчас. Я имею право на маленькую компенсацию. Выбора у тебя нет. Ты можешь упрямиться, но я все равно получу свое, с той только разницей, что никакого соглашения в этом случае не будет. Ты останешься здесь, а твой парень и старик отойдут в мир иной. Но если ты будешь ласкова, если сможешь убедить меня, что соглашение того стоило… так и быть, отправишься по своим делам. Не буду врать, что разлука наша затянется надолго, но несколько дней, так и быть, дам. Но ты должна очень постараться. – Он выпрямился и теперь стоял в нескольких шагах от меня. – Пора начинать. Ты ведь хочешь уйти поскорее.
Сжавшись в комок, я смотрела в одну точку, куда-то ему под ноги. Когда насилуют, ты хотя бы можешь сопротивляться или просто орать. И никто не требует, чтобы ты изображала любовь к тому, кого ненавидишь. Хватит жалеть себя. Не впервой, справишься. Как в известном анекдоте: закрой глаза и думай об Англии.
– Давай, давай, сладкая, – засмеялся Ден.
Чокнутый сукин сын с дурными фантазиями. Почему бы ему просто не пристрелить меня? Почему я сама тогда его недобила? Я сползла с кресла, опустилась на колени и прижалась щекой к руке Дена…
– Вот так-то лучше, – вздохнул он.
Жалюзи были опущены, огоньки свечей на полу подрагивали, предметы отбрасывали странные тени. Я лежала, чувствуя дыхание Дена, его руку на своей груди, и пыталась отгадать, сколько прошло времени. Мне казалось, сутки, не меньше. Время относительно. Если ты в объятиях любимого, оно проходит слишком быстро, а если жаришься на сковородке, длится бесконечно. Я прислушивалась к его дыханию, спокойному, ровному, и решила, что он уснул. Приподнялась, осторожно сняв его руку, тут же раздался смешок за спиной:
– Куда собралась?
– Хочу выпить воды.
Он сел в кровати, обнял меня и прижал к груди, губы его касались моего уха.
– Торопишься уйти?
– Нет.
– А тебе не хочется остаться? Навсегда?
– Ты обещал, – с трудом сдерживаясь, прошептала я, пыталась справиться со слезами, но они катились из глаз, и дышать становилось все труднее. Глупая бабья жалость к себе, к своему истерзанному телу… Нельзя раскисать сейчас, иначе выходит, что все было впустую… просто не думать. Тело всего лишь одежда, ее можно снять, бросить, выстирать, наконец. А жизнь – иллюзия. Только сон, сейчас один на двоих. А потом я проснусь, и Дена не окажется рядом…
– Я бы забыл все, что было раньше, – зашептал он. – Я бы мог тебя простить. Но ты, чертова кукла… – Он внезапно замолчал, глубоко вздохнул и сказал мне в ухо: – Я подожду. Я терпеливый. – Он легко поднялся и теперь стоял в трех шагах от меня. – Ты можешь идти. Вижу, как тебе неймется. Тебе же любимого спасать надо. Это так благородно… – Он подхватил халат, лежавший на полу, оделся и стал двигать одну из свечей ногой. Взад-вперед. – А чего сразу девчонку папаше не сдала? Догадываешься, что тебя разводят? Но помощи у меня, конечно, не попросишь. А зря. Я бы охотно помог… Значит, так, – отрезал он. – Пока ты носишься по городу, выясняя, кто и с какой целью тебе мозги пудрит, девчонка побудет у меня. – Я вскинула голову, а он усмехнулся: – Это гарантия, что ты вдруг не сорвешься в бега. Надоело мне за тобой гоняться и волком выть по ночам. Кстати, это разумно во всех отношениях. Виссариону не придется рисковать, и до девки здесь никто не доберется. А там может, в твоих мозгах малость прояснится, и ты поймешь, что я тебе совсем не враг. Сдадим девицу папаше, и твой парень сможет наслаждаться жизнью, но без тебя… Ко мне сама ее приведешь. Нет – пеняй на себя. – Он направился в ванную, открыл дверь и тогда сказал: – Бонус за старательность: Стас год назад занял место твоего дружка Ника. Он человек Матвеева, который был в твоем расстрельном списке. Пока Ник здравствовал, ничем особо себя не проявлял. А вот когда вакансия освободилась…
