– Где второй?
Ефим Ефимович обернулся и, не обнаружив на полке второго, сказал:
– Наверное, кому-то уже выдали.
– Кому? – деревянным голосом спросила Дайнека.
– Вам это зачем?
– Можете узнать, кому выдали второй белый халат? – ее голос сделался требовательным и немного скандальным.
Канторович опешил:
– Могу, если вы так настаиваете… Только для этого нужно посмотреть расходные накладные. Я позвоню вам чуть позже.
– В библиотеку, – уточнила Дайнека и взяла халат из его рук. – Мне расписаться?
– Потом распишетесь, – по всему было видно, завхоз хотел, чтобы она поскорее ушла.
Дайнека не стала задерживаться и прямиком направилась в библиотеку. Там она спрятала халат и продолжила разборку архива. Раскладывая и сортируя старые документы, думала лишь о том, когда позвонит Канторович. Казалось, от его звонка теперь зависела вся ее жизнь. Отметив в голове эту мысль, она удивилась, насколько глубоко влезла в то, что происходило в пансионате.
Закончив с коробкой, Дайнека взяла папки с разобранными архивными документами и собралась перенести их на стеллаж. Ей вдруг вспомнилось, как Темьянова поднимала на верхнюю полку такие же папки.
Она взяла кресло и потащила туда, где Лукерья Семеновна разбирала коробки. Установив его точно на то же место, Дайнека сообразила, что сиденье чуть ниже, чем у инвалидной коляски, подложила толстую книгу и села. Взяла папку с документами и потянулась к верхней полке, но положить ее туда не сумела.
Дайнека приподнималась на руке, тянулась изо всех сил и даже подскакивала. Все тщетно. Чтобы положить папку на полку, ей требовалось привстать, а значит, использовать силу ног, что в случае с инвалидом Темьяновой исключалось.
– Как же она это сделала?
Дайнека попробовала закинуть папку наверх. Из трех попыток ни одна не увенчалась успехом.
Перетащив кресло обратно, она села за стол. Услышав шаги в коридоре, обернулась на дверь и увидела, как в библиотеку вкатывается коляска Темьяновой. На этот раз ее привез Бирюков.
– Ну вот, Лукерья Семеновна, вы и на месте. – Он подкатил Темьянову поближе к Дайнеке.
– Спасибо, Виталий Самойлович, очень вам благодарна. Одной по подземному переходу, да еще руками крутить колеса, мне уже трудно.
– Остается надеяться, что обратно вас кто-нибудь отвезет.
– Об этом не волнуйтесь, – сказала Дайнека. – Хотите книгу?
– Нет, спасибо. Мне хватает кроссвордов.
– Давно собиралась спросить…
– Я еще здесь.
– Вы драматический актер?
– А я на него похож?
– Вы уходите от ответа. – Дайнека склонила голову набок и вгляделась в лицо Бирюкова: – Значит, вы музыкант? – Не дождавшись реакции, снова спросила: – Неужели работали в цирке?
– О-о-о… – протянул он, – да еще в каком!
– Вы шутите?
– Я вам ответил, – Бирюков адресовал свой полупоклон им обеим. – Мне нужно идти.
Проводив его взглядом, Темьянова подождала, потом тихо сказала:
– Странный он человек. Ни с кем не дружит, о себе не рассказывает. При чем здесь цирк? Непонятно…
– Вы правы, – заметила Дайнека. – На клоуна он не похож.
Темьянова покатила к рабочему месту, а Дайнека осталась наедине со своими вопросами и полным отсутствием ответов на них.
К концу дня у нее разболелась голова, но таблеток с собой не было. Предупредив Лукерью Семеновну, Дайнека отправилась в медпункт, который располагался на одном этаже с библиотекой.
Там она встретила Водорезова. Увидев ее, он сдержанно улыбнулся:
– Приветствую вас, Людмила.
– Здравствуйте. А где медсестра?
– Что-то случилось?
Дайнека потерла пальцем висок:
– Голова…
– Сейчас помогу, – он подошел к медицинскому шкафу и достал пузырек. Отвернув крышку, сказал: – Давайте ладошку.
Она протянула руку. Водорезов скинул в нее цветную пилюлю и налил в пластиковый стакан воды:
– Глотайте.
– Поможет?
– Обещаю.
Дайнека проглотила таблетку и выпила воду.
– Теперь садитесь на кушетку и посидите, – сказал Водорезов.
– Зачем?
– Лекарство сильное, боль пройдет быстро, но может закружиться голова.
Она села и, немного помолчав, спросила:
– Вы хорошо знаете Темьянову?
– Лукерью Семеновну? Конечно, она моя пациентка.
– Просто я подумала, народу здесь много…
– Я знаю всех, – сказал Платон. – Иногда путаюсь в именах и отчествах, но выручают медицинские карточки.
– Чем болеет Темьянова?
– У всех наших пациентов одна общая болезнь. Это старость.
– Я имею в виду, что у нее с ногами, почему она в инвалидной коляске?
Водорезов приблизился к картотеке, прошелся по буквам и достал медицинскую карту. Заглянув в нее, произнес:
– Диагноз вам ни о чем не скажет. К тому же я не имею права его разглашать. Что касается ног Темьяновой, то еще недавно я думал, что она сможет ходить. Но медицина, к сожалению, не всесильна. – Он перевернул страницу и во что-то вчитался.
В это время в кабинет вошла медсестра Татьяна. Заметив Дайнеку, она покраснела:
– Опять вы?
– Я за таблеткой, – поспешила объясниться Дайнека. – Платон Борисович мне ее уже дал.
Водорезов постучал пальцем по развороту медкарты:
– Татьяна, я назначил Темьяновой массаж воротниковой зоны…
– Какой массаж! – возмутилась Дайнека. – У нее вся шея в синяках!
– Я делаю, просто забываю отметить, – ответила медсестра. – Сегодня утром она приходила, с чего вы взяли, что у нее синяки?
Дайнека растерялась:
– Я их видела.
– Ничего у нее нет.
– Вы уверены?
– Абсолютно здоровая шея.
– Но вы же сами… той ночью… разве не видели?
– Говорю вам: абсолютно здоровая шея.
– Спасибо… – Дайнека направилась к двери.
– Может быть, что-то еще?
– Нет, спасибо, мне уже хватит.
В довершение ко всему, в коридоре, по дороге в библиотеку, она повстречала Галуздина.
– Здравствуйте, Игорь Петрович…
Тот резко остановился:
– Что с вами?
– Со мной? – Дайнека пожала плечами. – Со мной ничего.
– На вас невозможно смотреть, какая вы бледная.
Дайнека подумала, что хорошо бы ему все рассказать, но почувствовала, что вряд ли сможет что-нибудь сформулировать. Для этого были нужны время и силы, но ни первого, ни второго у нее в тот момент не было.
– Все хорошо, – наконец сказала она.
Раздался телефонный звонок. Прервав разговор, Галуздин достал свой мобильник:
– Да…
– Это Галкин, – голос майора-криминалиста звучал по громкой связи.
– Черт, – Галуздин потыкал пальцем в экран, потом плюнул и продолжил разговор с включенным динамиком. – Что у тебя?
– Есть результаты экспертизы образцов из комнаты старухи Темьяновой.
– Ну…
– Все три пера, найденных на карнизе и в комнате, принадлежат птице из семейства голубиных. Предположительно белый голубь породы «московский монах», точнее определить не удалось. Шерсть из-за шкафа оказалась овечьей, из такой старухи прядут нитки и вяжут носки.
– Повтори, – попросил Галуздин.
Майор Галкин все повторил.
– Еще что-нибудь есть?
– В образцах древесины с внешней стороны окна обнаружены частицы металла. Царапины наносились острым металлическим предметом, похожим на вилку.
– Все понял. – Отключившись, Галуздин посмотрел на Дайнеку: – Эта ваша Темьянова – сумасшедшая! – Он решительно зашагал по коридору в сторону выхода. – Так и передайте Татьяне Ивановне: по ней плачет психушка!
Вернувшись в библиотеку, Дайнека заглянула в проход между стеллажами, где сидела Темьянова:
– Лукерья Семеновна, семь часов вечера, давайте заканчивать.
В подземном переходе Дайнеку не оставляло чувство тревоги. Эти несколько сот метров она прошла на хорошей скорости, толкая перед собой коляску с Темьяновой. По счастью, старуха не заводила с ней разговоров и только однажды заметила:
– С ветерком…
Спокойнее стало, лишь когда она закатила коляску в комнату к Лукерье Семеновне, а потом прошла в гостиную и плюхнулась на диван.
К ней тут же подсела Артюхова:
– Могу я с вами поговорить?
– Конечно.
– Мне нужно посоветоваться… Но прежде я должна кое-что рассказать про себя. Это звучит ужасно, но я устаю от людей и, если со мной говорят о всякой ерунде, слушаю вполуха…
Дайнека ее поддержала:
– Со мной такое тоже бывает.
– Вот видите! – воодушевилась Ирина Маркеловна. – Тогда вы меня поймете.
– Уверена в этом.
– Не так давно, может быть, дней десять назад, когда вы у нас еще не работали, ко мне подсел Тихон Иванович…
– Безруков? – насторожилась Дайнека.
– Я вам говорила, он отчего-то решил, что может за мной ухаживать.
– Почему нет?
Артюхова опустила глаза:
– Во-первых, я не люблю балетных… Во-вторых, помню, сколько мне лет. Об остальном умолчу.
– Вам нужно было все ему честно сказать.
– Не в моих правилах. Если человек не может понять сам, это его проблемы. Вы дослушаете меня?
