Мы вышли из подворотни и направились к такси.
— Ну вот еще, — возразила художница. — Стану я родителей опасности подвергать. Арго ведь и у них может найти меня. А рядом с тобой я чувствую себя защищенной.
— Совести у тебя, Наташка, нет, — произнес я беззлобно. — Прилипла к мужику как банный лист. Никак от тебя не отвяжешься.
Девушка тихонько рассмеялась и взяла меня под руку.
— С тобой иначе нельзя. Ты такой нерешительный.
Намек я понял, однако предпочел отмолчаться. Художница сделала широкий шаг, чтобы попасть в ритм моих шагов, и спросила:
— Куда теперь?
— В больницу к Давыдкину. Хочу узнать, жив ли он.
Наташа приподняла брови.
— Но откуда мы знаем, в какой он больнице? «Скорая помощь» могла отвезти его в какую угодно.
Я пожал плечами.
— В округе не так уж много стационаров. Поедем по всем, а начнем с ближайшего.
Мы подошли к такси, и я открыл для Артамоновой заднюю дверцу.
Ближайшая больница оказалась в трех километрах от дома Санька. Мы проехали по дороге, по одну сторону от которой тянулись многоэтажки, по другую — забор какого-то завода, затем свернули в глубь массива, промчались мимо небольшого рынка и оказались в тупике, оканчивающемся пятиэтажным зданием современной постройки с барельефом в центре, изображающим мужчину и женщину в медицинских колпаках. Покинув такси, наша троица миновала мостик, перекинутый через неширокий ручей, направилась по выложенной разноцветной тротуарной плиткой площадке к широким мраморным ступенькам крыльца больницы. Поскольку в машине при таксисте мы не вели разговоры, не предназначенные для чужих ушей, и Элка понятия не имела, для чего мы приехали в стационар, дорогой я поведал девушке, что случилось с Саньком и зачем мы его разыскиваем.
В холодном, отделанным мрамором вестибюле с колоннами было темно от множества декоративных растений, ползущих по широченным окнам, торчавших из кадок, свисавших из развешанных по стенам кашпо. В центре вестибюля под прозрачным колпаком стоял макет больничного комплекса. На самом видном месте висел стенд с цветными фотографиями лучших работников стационара, а в углу в стеклянной кабинке сидела дежурная медсестра. К ней-то я и направился.
— Здравствуйте, девушка, — сказал я, разыгрывая убитого горем человека. — Скажите, можно ли у вас узнать, не поступал ли сегодня ночью в вашу больницу Давыдкин Александр?
Склонившаяся над канцелярской книгой и что-то писавшая в ней девица подняла голову. Приготовленная мной мягкая, печальная улыбка медленно сползла с моей физиономии… Девица оказалась парнем с усами, с модной по нынешним временам трехдневной щетиной на худых щеках.
— Ты что, дядя, своих не узнаешь? — басовито изрек юный фельдшер, слегка сконфуженный тем, что его в присутствии девушек огульно причислили к женскому полу.
Мне стало стыдно за свою оплошность.
— Гм, гм, — прокашлялся я и уточнил: — «Свои» — в смысле мы с тобой оба принадлежим к мужскому роду-племени?
— Ну да, — все еще дуясь на меня, признался парень. — Именно это я и имел в виду. Так что вы хотели?
— Про Давыдкина Александра узнать. Не в вашу ли он больницу поступил?
Парень с умным видом полистал канцелярскую книгу, ни черта в ней не понял и спросил:
— А с чем он к нам поступил?
Я тяжко вздохнул:
— С ножевым ранением и, по-моему, не одним.
— О, вам тогда в реанимационное отделение, — чему-то обрадовался фельдшер — наверное, возможности избавиться от меня. Не нравился я ему. — У них узнаете. — Парень указал в угол фойе. — Пройдете по коридору, свернете направо. В конце коридора будет реанимационное отделение.
Ей-богу, я не хотел снова вгонять фельдшера в краску, но вопрос сам собой слетел с моего языка.
— Чего же ты вроде парень, — отходя от кабинки, произнес я укоризненно, — а на девчоночьей должности сидишь?
Элка с Наташей хихикнули, а фельдшер с досадой произнес:
— Я из медучилища, практику здесь прохожу. Медсестра, что здесь сидит, ушла куда-то, а меня попросила на несколько минут подменить ее.
Перед поворотом по обеим сторонам коридора стояли кресла. Я решил, что не стоит всем вместе появляться в реанимационном отделении, дабы не поднимать лишний шум и ненужную толчею, а потому попросил своих спутниц дальше не ходить. Элка с Наташей остались у кресел, а я свернул за угол. В конце коридора находилась двустворчатая дверь с табличкой «Реанимационное отделение».
Я постучал в дверь, на правой ее створке моментально откинулось окошко, и моему взору предстал стоявший боком к двери стол с настольной лампой и сидевший за ним мужчина лет тридцати в белом халате и колпаке.
— Здравствуйте, — я сделал скорбную мину. — Извините, пожалуйста, могу ли я узнать, не у вас ли в отделении находится мой брат?
— Когда он к нам поступил? — неожиданно тоненьким голосом мальчика из церковного хора пропел мужчина.
— Сегодня ночью.
— Фами-илия, и-имя?! — раздалось, будто с клироса, протяжное заунывное пение.
— Давыдкин Александр, — произнес я.
Мужчина поднял глаза выше уровня окошка, где, очевидно, на двери был приколот список больных.
— Так, Давыдкин Александр, — повторил он за мной и неожиданно сказал: — Есть такой. Поступил сегодня в четыре часа утра.
Ну надо же! Первая больница — и сразу удача! Сдерживая радость, я смиренно спросил:
— Он будет жить, доктор?
— Состояние у пациента тяжелое, но стабильное. В динамике протекания болезни наблюдается тенденция к улучшению работы сердечно-сосудистой системы.
Я прикинулся простачком:
— Можно мне поговорить с братаном?
Медицинский работник почему-то обиделся.
— Да вы что? — пропищал он. — У нас же реанимационное отделение. Понимаете, ре-а-ни-ма-цион-ное! Если бы с ним можно было разговаривать, он бы у нас не находился.
— Ну хорошо, нельзя поговорить с братаном, разрешите хоть взглянуть на него! — Не знаю, на что я рассчитывал, прорываясь в реанимационное отделение, но мне очень хотелось побывать в палате Давыдкина.
— К нему нельзя, — устало произнес медицинский работник. — В реанимационное отделение посторонним вход воспрещен.
Я вскинул брови:
— Какой же я посторонний? Я же его брат!
Медик потерял терпение. На его жирной физиономии появилось озлобленное выражение.
— Позвольте! — произнес он раздраженно. — У вашего брата три ножевые раны. Он в состоянии комы. К нему никто сейчас не имеет право войти, даже следователь.
Я тоже потерял терпение и голосом инспектора, прибывшего на проверку в подведомственную ему организацию, потребовал:
— Позовите-ка мне заведующего отделением!
Мужик готов был сорваться, однако взял себя в руки.
— Нет его, главврач вызвал. Извините, мне к больному нужно идти, — медицинский работник встал и захлопнул окошко.
Все ясно, улизнул медик. Я немного постоял, раздумчиво глядя на двери туалета, потом повернулся и зашагал к повороту коридора. Элка и Наташа сидели в креслах и о чем-то лениво переговаривались. При моем появлении обе встали.
— Ну что? Узнал? Здесь? — спросила Элка.
— Санек-то здесь, — произнес я озабоченно. — Но к нему не пускают.
— Счастье, что жив! — воскликнула Артамонова и развела руками: — А то, что не пускают, ясное дело… Реанимация же…
Я внимательно посмотрел на девушку.
— В общем, так, девочки, мне обязательно нужно попасть в палату к Саньку, посмотреть, в каком он состоянии. И если у него есть хоть какие-то проблески сознания, я обязательно выпытаю у него все, что мне нужно. Иного способа узнать, где искать Арго и его друзей, у нас нет. Давыдкин — единственная ниточка, ведущая к бандитам. Поэтому сейчас вы отправитесь в реанимационное отделение к дежурящему у двери мужику. Хотите, пляшите перед ним, хотите, устраивайте стриптиз, но сделайте так, чтобы он вышел в коридор и встал спиной к двери туалета. Когда будете готовы, дадите мне знать — «о’кей» громко скажете.
Элка хотела что-то возразить, однако, обратив внимание на мой суровый вид, согласилась:
— Попробуем.
— Вот и молодцы. А теперь за мной!
Я дошагал до конца коридора и юркнул в туалет. Чистенькая, выложенная белым кафелем кабинка оказалась рассчитанной на одну персону. Я попробовал открыть и закрыть двери. Петли были хорошо смазаны и не издали ни звука. Я оставил дверь приоткрытой и затаился. В этот момент и раздался стук в окошко двери реанимационного отделения.
— Я вас слушаю, девушки, — пару секунд спустя пропел медик.
— Здравствуйте! — ответила ему Элка обволакивающим голосом сирены и зашушукалась с Артамоновой. — Послушай, Наташка, мы, кажется, не сюда пришли.
— А куда вам нужно? — поинтересовался медицинский работник, с ходу попадая под влияние женских чар. — Что вы хотите?
