Андрей вытащил бумажку с адресом психотерапевта Малиновского, прикинул, как ему лучше проехать в Больничный городок, где у того был кабинет, и отправился на новую встречу. Кира Самохина интересовала его все больше и больше, скорее не как возможная участница преступления, а как личность.
* * *
Иван Анатольевич Малиновский совсем не походил на психотерапевта. Никитин ожидал обнаружить солидного дядю лет пятидесяти, в строгом костюме, с таинственной поволокой в глазах, с голосом глубоким, идущим как бы издалека, с рассчитанно замедленными движениями – словом, личность загадочную или желающую выглядеть таковой. А увидел молодого, едва ли намного старше его, худощавого мужчину невысокого роста, в джинсах и клетчатой рубашке с короткими рукавами. Он стремительно вскочил из-за своего стола, порывисто, каким-то поспешным движением дернул сверху вниз руку Никитина в знак приветствия и без предварительных предисловий начал разговор с самой сути, объяснив, что у него всего полчаса свободного времени.
– Значит, вас интересует Кира Самохина? И вы частный детектив? – Малиновский откинулся на спинку кресла, закурил, кивком пригласил Андрея располагаться. – Честно говоря, Кира меня тоже очень и очень интересует. Но мой интерес к ней понятен – он чисто профессиональный. А ваш интерес в чем?
– Мой интерес к Самохиной тоже чисто профессиональный, – улыбнулся Никитин, усаживаясь в кресло напротив.
– Вот как?
– Видите ли, в нашем городе произошло четыре убийства…
– Это о которых Кира писала? Но их, кажется, всего три?
– Теперь уже четыре. А вы, оказывается, в курсе?
– В курсе Кириных статей? Да. – Он тонко, непонятно на что намекая, улыбнулся. – Так что там с этими убийствами и какое отношение к этому имеет Кира?
– Да самое прямое! – вдруг неожиданно для самого себя выпалил Андрей, но тут же сообразил, что занесло его не туда, и поправился: – Я имею в виду другое – Кира о них писала.
– Ну и что? Самохина – ведущий журналист криминального отдела, она всегда пишет об убийствах и других преступлениях. Вы ее в чем-то подозреваете?
– Не то чтобы… но…
– Что тогда вас смущает, не понимаю.
– Смущает многое. Если вы читали ее статьи, должны меня понять. Эти подробности, эти детали, эти осязаемые картины… Складывается впечатление, что она присутствовала при убийствах, видела их своими глазами…
– Видела, – очень серьезно подтвердил Малиновский, – она их действительно видела.
– Ну вот, – растерялся Андрей, – вы понимаете. Кстати, это смущает не только меня, но и официальные органы.
– Вас и ваши органы, – Иван Анатольевич усмехнулся, – смущает все это оттого, что вы не понимаете причин происходящего. А причины просты и лежат на поверхности. Видите ли, каждый человек обладает способностью воспринимать мир не только с помощью зрения, слуха, осязания, но и так называемым шестым чувством. У одних это развито больше, у других меньше, у третьих не развито совершенно, но способностью такой от рождения обладают все. Не задумываясь, не анализируя причин, мать всегда почувствует, что с ее ребенком случилась беда. Да что там беда! Она проснется ночью, если ее малыш просто раскрылся. С самого утра она будет не в своей тарелке, не понимая почему, если к вечеру ее ребенок заболеет. Близнецы чувствуют друг друга на огромном расстоянии…
– Но это же все не то! При чем здесь…
– То, еще как то! Все эти чувства одной природы, а вернее, это одно и то же чувство, одна способность, просто проявляется она у людей обычно лишь на бытовом уровне. О своих возможностях человек знает мало и не умеет пользоваться тем, что ему дано природой. Но любого или почти любого можно научить. К сожалению, у меня очень мало времени для того, чтобы объяснить всю схему. Расскажу вкратце, на простых примерах. – Иван Анатольевич на минуту задумался. – У каждого человека есть свой коэффициент интуиции, у одних он выше, у других ниже, это как коэффициент интеллекта или, скажем, художественные способности. Да, художественные способности! Так будет понятнее всего. Практически любого ребенка можно научить рисовать, но не из каждого получится художник. Задатки разные. Один после долгих и упорных усилий овладеет техникой настолько, что сможет нарисовать грушу – не криво и вполне похоже. И на этом все. Другой, обучаясь столько же времени, достигнет гораздо больших результатов. Но если застать ребенка в состоянии сильного психического потрясения (не важно, чем вызванного) и начать его в этот момент обучать, почти наверняка он станет художником, даже в случае средних способностей. Ему просто необходимо будет как-то вылить свои переживания, и он перенесет их на свои картины. То же самое и с интуицией. В обыденной жизни она не очень нужна и потому у большинства находится в спящем состоянии. Но если человек пережил какое-то очень сильное потрясение, он будет бояться пережить его вновь и непроизвольно включит способность к предвидению.
– И будет видеть картины? – недоверчиво усмехнулся Андрей.
– Картины – это если ему повезет, если, пробираясь на ощупь, он случайно выйдет на правильный путь. Но такое происходит редко, потому что нужно не только включить свои способности, но и научиться ими управлять. Кира попала ко мне после сильного психического потрясения, то есть в наиболее благоприятный для развития и обучения момент. Коэффициент интуиции у нее выше среднего, но в целом в пределах нормы, ничего выдающегося. У нее была личная драма…
– Я в курсе.
– Да? Очень хорошо, – обрадовался Малиновский, – тогда нам проще будет разговаривать, мне не придется объяснять вещи, которые… – Он замялся.
– О которых вам не позволяет распространяться врачебная этика?
– Да, да. – Иван Анатольевич улыбнулся Андрею. – Вам ведь самому, наверное, не раз приходилось сталкиваться с такой проблемой?
– Приходилось. – Никитин вздохнул. Не далее как два часа назад он вовсю нарушал и этику и эстетику, добиваясь признания от Столярова. – И что, вы помогли ей справиться с личной драмой? – Андрей знал прекрасно, что не помог, но хотел услышать, что скажет по этому поводу Малиновский, как сам оценит результат своего труда.
– Помог ли? Не знаю. Я не достиг того результата, которого желали ее родственники и, возможно, она сама – Кира не избавилась от своей навязчивой идеи, но… Видите ли, мне кажется, в этом смысле ей не нужна помощь. Я работал с ней долго и тщательно и в конце концов пришел к выводу, что, вероятнее всего, ее навязчивая идея не является ошибочной: подмена в самом деле имела место.
– Вы хотите сказать, что верите, будто Алексей и Кельвейн – два разных человека? Вы считаете, такое возможно?
– Не знаю. Но в тюрьме почти наверняка Кира в самом деле видела не Алексея.
– Вот как?! И вы ей об этом сказали?
– Нет, конечно, зачем? – Малиновский пожал плечами. – Просто я не стал давить на ее подсознание и осуществлять новую подмену. Вместо этого начал работать с ее интуицией, развивать, «ставить», как ставят голос у певца. Я не хотел обманывать ее подсознание, вносить туда ложную информацию. Киру нужно было отвлечь, вернее, увлечь чем-то другим, заставить работать мозг в другом русле, и работать интенсивно. Она как раз только закончила журфак и уже пару лет активно сотрудничала с газетой «Происшествия». Не нужно было придумывать для нее никакой специальной деятельности – в журналистской профессии развитая интуиция очень нужна. Мы стали с ней заниматься по специальной, разработанной мною методике и скоро достигли неплохих результатов. – Иван Анатольевич посмотрел на часы, потом с извиняющейся улыбкой на Андрея.
– Я понял: время мое истекло. Но последний вопрос, это очень важно. Вы продолжаете наблюдать Киру как специалист?
– Вы хотите сказать, состоит ли она у меня на учете? Нет, но мы иногда видимся.
– Как вам кажется, она адекватна?
– Вполне! – Малиновский засмеялся.
– А возможны ли у нее, например, приступы неконтролируемой ярости?
– Ну нет, это исключено! Вы все хотите выяснить, могла ли Кира быть убийцей этих людей? Так я вам скажу: не могла, – твердо проговорил Иван Анатольевич. – Она абсолютно нормальна, абсолютно адекватна, и никаких вспышек гнева у нее в принципе быть не может. По своей психической природе она, если можно так выразиться, антиубийца. Не по тому пути вы идете, уважаемый Андрей Львович, совсем не по тому. И мой вам совет: повнимательнее отнеситесь к ее предчувствиям и предостережениям, вполне возможно, узнаете что-нибудь полезное.
… Выйдя от Малиновского, Никитин первым делом включил телефон. Не успел сесть в машину, как позвонил Илья. Возмущенно, словно ревнивая жена, начал его отчитывать:
– Куда ты пропал, Андрюха? Я до тебя уже целый час не могу дозвониться. Чего ты отключаешься, что за идиотская манера? У меня тут целый воз информации. Во-первых, я был у Самохиной…
