— Вы считаете, это было новое ювелирное изделие? — спросил Бочаров.
— Нет, Константин Никифорович, я так не считаю. Известные ювелиры в наше время почти не работают над новыми изделиями. Почти наверняка это было что-то антикварное, нуждающееся в реставрации. Изделию придавали товарный вид. А вот что хранилось в футляре? Георгий Ираклиевич, сможете набросать на бумаге эскиз футляра в натуральную величину?
Я взял лист бумаги, нарисовал футляр, объяснил, какой он изнутри.
Подполковник Телецкий долго не раздумывал, тут же сказал:
— Думаю, это был перстень. Но довольно объемный — судя по размеру футляра.
— Похоже на истину, — сказал Бочаров. — Осталась только самая малость найти его.
Парулава чуть кашлянул, посмотрел на меня. Я понял — напоминает о Церетели. Поймав взгляд Парулавы, Бочаров спросил:
— Джансуг Гиевич, вы что-то хотите сказать?
— Вообще-то, да. Я вам вчера докладывал о Церетели.
— Этот тбилисский «кит»… Что-нибудь новое?
— Нет. Но у меня назначено с ним свидание.
— Помню-помню. В ресторане «Грузия». Он ведь обещал привести специалиста по джвари?
— Обещал.
Бочаров посмотрел на Телецкого:
— Вы ведь Церетели знаете?
— Отлично знаю. В свое время был подающим надежды молодым ученым. Потом, увы, употребил знания во вред.
— Как вы думаете, зачем он приехал в Батуми? — поинтересовался я. Может быть, по делу?
— Судя по рассказу Парулавы, вряд ли. Насколько я знаю, Церетели постоянно приезжает сюда. Отдохнуть, развеяться. Тут все рядом — Цихисдзири, Кобулети. Останавливается он только в «Грузии». Насчет же дела… Ну, если что-то подвернется, Гуля может и подцепить. Не упустит.
— Например, наше джвари, — сказал Бочаров.
Телецкий повел бровями:
— Боюсь, Церетели нашим джвари не заинтересуется.
— Почему? Он же видит, что это за вещь.
— Поэтому и не заинтересуется. Церетели хитер, как старый лис. Нюх у него отменный. Если же клюнет, никогда не будет покупать джвари сам — только через подставное лицо, да и то не сразу, а постепенно. Так сказать, поэтапно.
Поразмыслив, Бочаров спросил:
— Насколько я понял, если мы начнем ловить Церетели на джвари, это будет долгая песня. Так, Эдуард Алексеевич?
— Боюсь, что так.
Еще подумав, полковник повернулся:
— Джансуг Гиевич, во сколько у вас с ним свидание?
— В девять вечера.
Бочаров перевел взгляд на меня:
— Осталось полтора часа. Думаю, на это свидание надо все-таки пойти. И вам тоже, Георгий Ираклиевич! Учитывая рекомендации Эдуарда Алексеевича, ловить Церетели на джвари мы сейчас не будем. Поймаем со временем на чем-нибудь другом. Но выжать из него максимум информации по делу Чкония наш святой долг. В Батуми вас обоих не знают. Джансуг Гиевич местом в ресторане обеспечен. Что касается вас, Георгий Ираклиевич… На случай, если сначала вы будете действовать отдельно…
— Иначе просто не получится.
— Тогда так. Если сами не пройдете, обратитесь к метрдотелю. Скажите, что от Константина Никифоровича. А я ему позвоню.
— Спасибо.
Поправив очки, Телецкий посмотрел на меня:
— Может быть, нужны еще какие-то сведения, Георгий Ираклиевич?
Я прикинул: поможет ли мне какая-то дополнительная информация о Церетели? Вообще-то нам с Парулавой нужно узнать у Гули следующее: какой крупный антикварный перстень большой ценности может сейчас в СССР находиться «в свободном обращении», «плавать», как говорят спекулянты. Добиться такой информации от Церетели реально. На наше джвари Гуля при всей своей осторожности все-таки клюнул. Значит, нам с Джансугом надо лишь покрепче его прихватить. Вряд ли, только что отбыв наказание, Церетели снова захочет иметь дело с ОБХСС.
Телецкий ободряюще улыбнулся:
— Не стесняйтесь, Георгий Ираклиевич. Чем можем — поможем.
— Эдуард Алексеевич, не мешало бы знать о связях Церетели с батумскими «китами».
Телецкий снял очки, протер платком, снова надел:
— Увы, Георгий Ираклиевич, таких связей нет.
— Совсем нет?
— Совсем. Я ведь говорил: Церетели чрезвычайно осторожен.
— И он никого из них здесь не знает?
— Ну что вы! Наоборот. Он знает всех. И его все знают. Больше того боятся, заискивают перед ним. Он же лишь изредка может снизойти поздороваться, пригласить за столик. И все. На этом знакомство заканчивается. Все дела — только через подставных лиц.
— Тяжелый вариант. Не подкопаешься.
— Тяжелый. Но одну связь я вам все-таки назову. Правда, ее так называть неверно. Если точнее, то это антисвязь.
— Почему же? Какие-то счеты?
— Верно. Этот человек — Мария Несторовна Замтарадзе. Церетели уже давно с нею в смертельной ссоре. Думаю, в свое время они что-то не поделили.
Мария Несторовна Замтарадзе… Имя показалось мне знакомым. Нет, определенно я где-то его встречал, но где? Пытаясь вспомнить, спросил:
— Замтарадзе тоже из «китов»?
— Им был ее муж. Но эта Замтарадзе — особая женщина. Умная, красивая, даже сейчас, когда ей за сорок. Почти уверен: на все дела своего мужа вдохновляла она — он был только исполнителем. Когда Кукури Замтарадзе «сгорел», выяснилось: за три дня до этого были оформлены развод и раздел имущества. Показаний на Марию Несторовну не было, так что она осталась в стороне, ушла от конфискации, сохранив все нажитые с мужем ценности.
Вдруг я вспомнил, где встречал имя Замтарадзе: в записной книжке Чкония.
— Мария Несторовна женщина скрытная, — добавил Телецкий. — Вряд ли вы от нее что-то узнаете. И все же запишите ее телефон и адрес. На всякий случай.
— Кажется, не нужно. — Достав из кармана записную книжку Чкония, я раскрыл ее на букве «З». Память не подвела. На листке под записью «Замтарадзе Мария Несторовна» имелся и адрес, и телефон.
Глянув, Телецкий кивнул:
— Выходит, я прав: от дел Мария Несторовна еще не отошла, иногда балуется. Тем лучше, эта запись — наш козырь.
— В разговоре с Церетели или с Замтарадзе я могу ссылаться на вас?
— Пожалуйста.
Аргумент для откровенности
Первым к двери бара-варьете в ресторане «Грузия» подошел Джансуг. Чуть ее приоткрыв, оглядел зал, незаметно мне кивнул, мол, Гуля на месте, и исчез за дверью.
Выждав минуты три, вошел в бар и я. Зал был переполнен. Ко мне тут же приблизился метрдотель:
— Извините, мест нет. Если, конечно, вы без заказа…
— Я от Константина Никифоровича…
— Тогда другое дело.
— Пожалуйста, не смотрите в правый угол, — попросил я метрдотеля. — Мне нужно ненадолго сесть там около столика на двоих. Желательно, не привлекая внимания.
Метрдотель помедлил лишь самую малость. По виду, он был человеком опытным, не теряющимся ни в какой обстановке.
— Хорошо. Там рядом есть столик на четверых. Две дамы и два мужчины. Я подсажу вас к ним. Устраивает?
За столиком сидели две женщины в вечерних туалетах и два солидных мужчины. По цветам в вазе можно было понять: четверка отмечает какое-то событие. Что ж, вариант меня устраивал, особенно, если повезет и Церетели примет меня за человека из этой компании, не насторожится раньше времени. Впрочем, такое везение можно и организовать. На этот случай есть несколько приемов.
— Вполне устраивает, — ответил я метрдотелю. — Если они не против…
— Я их очень попрошу. Предупрежу, что вы ненадолго.
— Скажите еще, что у меня сегодня день рождения. Хорошо? И поставьте всем две бутылки шампанского и фруктов. А мне «Боржоми».
— Сделаем.
Через четверть минуты метрдотель был у намеченного столика. Пригнувшись, что-то шепнул одному из мужчин. Тот посмотрел в мою сторону, и я тут же поднял руку, помахал. Метрдотель снова что-то зашептал. Мужчина, улыбнувшись, помахал в ответ. Я подошел к столику, сел на подставленный стул. Кажется, Церетели не обратил на мое появление особого внимания. Пока я шел в их сторону, заметил: он что-то не спеша говорит Парулаве. В момент, когда я садился, Церетели замолчал. Официант поставил на стол шампанское и фрукты, передо мной — бокал и бутылку «Боржоми». Я услышал: Церетели два раза повторил слово «расчет». «Хорошо, договорились», — ответил Парулава.
Одна из женщин за моим столиком приветливо улыбнулась:
— Мы слышали, у вас сегодня день рождения?
— Да… Так уж получилось. Не обращайте на меня внимания. Извините, что отвлек вас от варьете.
Женщина и ее соседи повернулись к выступающему на сцене ансамблю. Краем глаза я увидел: Парулава осторожно тронул салфетку. Это сигнал. Тут же, шепнув сидящему рядом мужчине: «Извините», я переместился вместе со стулом к столику на двоих. Как ни коротко было это перемещение, Церетели успел что-то быстро спрятать в карман пиджака. На меня он посмотрел спокойно. Как мне показалось, все просчитал в уме.
